— Прибыла наша смена, генерал, сэр! Четвертая механизированная бригада! Пока они разгружаются, придется ждать!

Майор махнул рукой, и Свенсон, проследив за этим жестом, увидел, как с точно таких же платформ, что увозили к морю его «Абрамсы», скатываются, грохоча колесами по железным настилам, бронемашины «Страйкер». Увешанные решетками противокумулятивных экранов по оставшейся еще с Ирака привычке, восьмиколесные остроносые машины, урча моторами, отползали в сторону, выстраиваясь длинными рядами. Стальной поток стекал с платформ, подчиняясь требовательным взмахам жезлов в руках все тех же регулировщиков в ярких, издалека заметных в любой суете, жилетах.

Этим громоздким машинам, размерами спорившим со школьными автобусами, и, если верить отзывам ветеранов, примерно так же, как автобусы, пригодным для боя, предстояло заменить Третью механизированную дивизию, и нанесшую решающий удар в стремительной войне, войдя в русскую столицу и поставив точку в конфликте. Транспорты, готовые увезти солдат генерала Свенсона, прибыли отнюдь не порожняком, как раз и доставив в Санкт-Петербург механизированную бригаду. И теперь по ниткам железных дорог, связывавших два русских мегаполиса, навстречу друг другу мчались эшелоны с техникой и людьми.

Вся эта нервная суета началась не просто так, спешка никогда не приводит ни к чем хорошему, но сейчас торопились все. Бурная деятельность, кипевшая разом на нескольких железнодорожных станциях под Москвой, была ни чем иным, как последствиями сразу нескольких встреч на высшем уровне, состоявшихся несколькими днями ранее, и окончательно определивших направление политики США в покоренной России.

Движение на Манхэттене оказалось полностью парализовано. Сотни, тысячи авто, солидные представительские седаны, стремительные спорт-кары, юркие малолитражки, стояли в огромных пробках, выдыхая в небо Нью-Йорка клубы выхлопных газов. А по расчищенным от постороннего транспорта авеню мчались под рев сирен эскорта вереницы лимузинов с дипломатическими номерами и яркими пятнами флажков над капотами. При каждом — по несколько полицейских мотоциклистов, и еще одна-две машины без опознавательных знаков, но и так было понятно, что там тоже охрана, причем посерьезнее, чем пара офицеров дорожного патруля.

Главе Госдепартамента США пришлось совершить, пожалуй, самое короткое путешествие из всех, кто был вызван на внеочередное совещание Генеральной Ассамблеи ООН. Путь из Вашингтона в Нью-Йорк занял всего чуть больше получаса по воздуху, и затем еще чуть дольше — из аэропорта Ла Гардия в самое сердце «Большого яблока».

Возле сверкающего сталью и стеклом небоскреба ООН было полно машин и людей — представители десятков стран, наделенных правом определять судьбы мира, съехались сюда почти одновременно. Выбравшись из тяжеловесного «Крайслера», Энтони Флипс осмотрелся по сторонам. Людей в официальных костюмах было полно, но не меньше — людей в униформе. Каждая встреча здесь охранялась все более тщательно, вот и сейчас над головами кружили сразу два полицейских вертолета, охранники попадались на каждом шагу. Наверняка на крышах соседних зданий хватало снайперов, но этого Флипс увидеть, конечно не мог.

— Господин госсекретарь! — сотрудник службы безопасности узнал вошедшего в здание Флипса, не оскорбляя его проверкой документов.

Охранники, не убиравшие рук от поясов с оружием, беспрекословно пропускали Флипса, за которым послушно двигались несколько помощников. Для того чтобы попасть в зал заседаний, пришлось миновать несколько рубежей охраны, трижды пройти через рамку металлодетектора, ни на секунду не сомневаясь в том, что безопасности дипломатов, собравшихся здесь сегодня, ничто не может угрожать.

Казалось, от сгустившегося напряжения потрескивает воздух, как это бывает в преддверии сильной грозы. Энтони Флипс буквально кожей ощутил напряжение, исходившее от собравшихся в зале заседаний людей. А их было немало — черные, желтые, белые, молодые и старые лица, с кем-то госсекретарь давно знаком, иных видит впервые — таких, в прочем, было меньшинство. Запах пота, перемежаемый резкими ароматами мужского парфюма, и кондиционеры отнюдь не в легкую справляются с этим.

Зал был полон — каждый сейчас, когда прежний мир стремительно рушился, рассыпался прахом, хотел стать одним из архитекторов нового порядка. Энтони Флипс только усмехнулся, благоразумно прикрыв ладонью рот. Глупцы, думают, что здесь, почесав языками, покричав, они примут действительно важные решения, смогут что-то изменить одной только болтовней.

Пробираясь к своему месту, глава Госдепартамента пару раз обменялся рукопожатиями с теми, кому действительно доверял, другим просто кивнул, дав понять, что видит их и помнит, а многих — проигнорировал, овсе не демонстративно, а просто потому, что его внимания они не стоили. В прочем, и появление представителя Соединенных Штатов заметили не все — дипломаты о чем-то беседовали с соседями, не обращая внимания на происходившее вокруг. Говорили разом на доброй дюжине языков, среди которых английский звучал отнюдь не чаще остальных.

Гомон, от которого звенело в ушах, вдруг начал стихать. С минуту из дальних рядов еще доносились приглушенные голоса, но потом умолкли и они, и сотни взглядов сошлись на невысоком щуплом человечке, молча поднявшем правую руку, призывая собравшихся к тишине.

Генеральный секретарь Организации объединенных наций, взойдя на трибуну, одернул и без того сидевший на нем без единой складочки, идеально скроенный по фигуре пиджак, обвел собравшихся пристальным взглядом раскосых глаз. Прищурился, отчего веки его сжались в совсем уж узкие щелочки. Нарамсингх Камранчонг тоже искал знакомые лица — и находил их, убеждаясь, что в Нью-Йорк прибыли все те, чье присутствие здесь и сейчас имело хоть какое-то значении. Да, все, места заняты, кроме одного — представитель Российской Федерации не явился сегодня на Генеральную Ассамблею, и вряд ли стоит ожидать, что он появится в ближайшее время.

— Господа, прошу тишины! Позвольте начать, — произнес он негромко, но мощные динамики донесли эти слова до всех, сидящих в зале. — Мы собрались здесь сегодня, чтобы обсудить проблему, решение которой не терпит отлагательств. Судьба России, фактически разгромленной и оккупированной армией США, должна быть определена здесь, сейчас, немедленно!

Генеральный секретарь обратил свое азиатское лицо, похоже на бесстрастную маску, взгляд своих ничего не выражающих глаз, на Энтони Флипса, невольно напрягшегося, словно бегун, замерший на старте.

— В этом зале присутствует представитель Соединенных Штатов. Полагаю, он поможет нам сейчас разрешить все вопросы, дав исчерпывающие ответы на них. Мистер Флипс, прошу вас озвучить политику Вашингтона в отношении России!

Глава Госдепа встал, зачем-то тоже одернув пиджак, и обвел взглядом заинтересованно притихших коллег-дипломатов. От его внимания не укрылось то, как приблизились друг к другу представители Китая и Индии, торопливо обменявшись несколькими фразами. От этих Флипс ничего хорошего не ждал, и потому уделял им самое пристальное внимание, заранее готовясь к подвоху.

— Господин генеральный секретарь, — Энтони кинул Камранчонгу, и, уставившись поверх голов толпы, произнес: — Господа! Прежде всего, прошу воздержаться от слишком частого употребления понятия «оккупация». Мы с радостью покинули бы Россию, не ставя под угрозу жизни американских солдат, если бы русское руководство, сформированное вместо прежней администрации, само не просило моего президента оставить войска в России — в качестве гаранта стабильности на первых порах восстановления мирной жизни. Мы и так понесли огромные потери, восстанавливая порядок на территории этой страны, ценой крови американских солдат охраняя весь остальной мир от ужасов войны.

Военная операция против России была вынужденной мерой с самого начала, никто вообще не готовился к такому повороту событий. Но отстранение от власти законно избранного большинством россиян главы государства Алексея Швецова кучкой заговорщиков, в руках которых оказался русский ядерный арсенал, прочее оружие массового уничтожения, не оставило нам выбора. Русские многое сделали, идя по пути строения демократии в своей стране, и мы сочли необходимым вмешаться, дабы защитить эти завоевания.