Покинув самолет, Валерий Лыков замер на миг на верхней площадке трапа. Его визит на освобожденную Камчатку происходил без лишней шумихи, и толпы встречающих не было — жители устраняли последствия войны, едва успев предать земле павших защитников. А те бойцы, которые совсем недавно сходились лицом к лицу с японскими солдатами, разрывая кольцо блокады, и которым посчастливилось уцелеть, замерли в строю у основания трапа.
Под щелчки затворов фотокамер немногочисленных репортеров, успевших появиться на Камчатке несколькими часами раньше премьер-министра, Лыков неторопливо спустился вниз, пройдя вдоль шеренги. При его появлении десятки крепки мужских рук разом взметнулись к козырькам фуражек или форменных беретов в лаконичном воинском приветствии. Они молча смотрели на главу правительства, офицеры и солдаты в кое-как приведенном в порядок камуфляже, с зелеными звездочками на полевых погонах, те, кто совсем недавно стоял насмерть на пути наступавшего врага. Шагнув вперед, Лыков просто сдавил в объятиях майора Иволгина, произнеся дрогнувшим голосом:
— Спасибо!
Министр по очереди обнимал тех, кто стоял перед ним, тех, кто выжили, вырвав победу у врага, и повторял вновь и вновь:
— Спасибо! Спасибо вам, мужики!
Пройдя к небольшой трибуне, установленной прямо на бетоне, Лыков остановился, взглянув сверху вниз застывших плечо к плечу защитников полуострова и тех, кто пришел к ним на помощь, нанеся решающий удар врагу. Одним из тех, кто смотрел сейчас на главу правительства, был и Алексей Басов. Полковник сам еще до конца не мог поверить, что остался жив, вспоминая, как они, два десятка еще способны поднять оружие бойцов, давно забывшие о чинах и званиях, делили между собой патроны, которых оставалось по полрожка на брата, забившись в сырой, заросший паутиной и плесенью подвал выглядевшего более-менее прочным здания на окраине Усть-Камчатска. Они ждали вражеской атаки, и кое-кто уже обвязался толовыми шашками, в надежде умирая прихватить с собой побольше чужих солдат. И никто в первые мгновения не поверил собственным глазам, когда на шоссе показалась короткая колонна БМП-3, над которыми реяли бело-голубые полотнища Андреевских флагов и российские триколоры.
— Братья, вы исполнили свой долг до конца, сделали то, чего никто не смел просить от вас, — громко произнес Валерий Лыков, обведя взглядом стоявших навытяжку под порывами налетавшего откуда-то с востока холодного ветра. — Вы — истинные герои, заслуживающие высших почестей. Но война еще не закончена, и Россия нуждается в вас, в вашей службе и вашей преданности своему народу. Предстоят новые бои с опасным врагом, и только ваше мужество будет залогом существования нашего государства!
Ощутив вдруг жуткую усталость, под тяжестью которой сами собой старчески сгибались плечи, Валерий Лыков, сопровождаемый немногочисленной охраной, двинулся к зданию терминала, на входе в который путь ему преградили репортеры. Нацеленные в лицо объективы телекамер и фотоаппаратов были похожи на винтовочные стволы расстрельного взвода, ожидающего команды.
— Господин премьер-министр, Камчатка вернулась под протекторат Москвы, а что дальше? — Журналист, повиснув на плечах образовавших живую цепь телохранителей, тыкал в лицо инстинктивно отшатнувшемуся Лыкову диктофоном. — Многие считают, что вы фактически узурпировали власть в стране! Когда будут проведены демократические выборы? Или вы намерены возродить в России диктатуру?
— Камчатка была и остается частью России, и российские солдаты умирали, спасая жизни ее жителей. Мне не нужна диктаторская власть, и я с радостью сложу с себя все полномочия, но только тогда, когда свое мнение сможет выразить каждый гражданин. Неспокойно на наших южных границах. Республики Северного Кавказа охвачены исламистским мятежом, подогреваемым враждебными силами извне. И пока там не восстановится мир и спокойствие, не будет никаких выборов, никакой демократии.
Телохранители, больше не церемонясь, оттеснили в сторону что-то истерично кричавших вразнобой репортеров. Едва Лыков вошел в необычно пустой зал терминала, к нему подскочил один из сотрудников администрации:
— Японцы прибыли! Самолет с делегацией совершил посадку десять минут назад!
Приземление летевшего курсом с юга легкого «Гольфстрим-IV», принадлежавшего Воздушным силам самообороны Японии, прошло почти незамеченным, поскольку все внимание собравшихся в Елизово людей было приковано к Валерию Лыкову. Небольшая группа солидных мужчин и нарочито строго одетых женщин покинула «бизнес-джет», выглядевший дорогой игрушкой на фоне могучих Ан-22 и хищных МиГ-31, пройдя в терминал, где их встречал глава правительства России.
Они встали друг напротив друга, два человека, олицетворявшие свои страны, державшие в руках всю полноту власти. На фоне Валерия Лыкова премьер-министр Японии, немолодой, но крепкий, как клинок самурайского меча, абсолютно седой сухощавый мужчина, казался маленьким и слабым, но держался уверенно, как только может человек, ощущающий за собой мощь целой державы.
Глава правительства России жестом остановил шагавших по пятам телохранителей, референтов и переводчиков, и, протянув руку для приветствия своему гостю, произнес по-английски:
— Будьте любезны, попросите ваших сопровождающих оставить нас на несколько минут. Прежде, чем мы вернемся под объективы телекамер, я хочу обсудить то, что рано выносить на публику. Мы оба, кажется, в достаточной мере владеем английским языком, чтобы понять друг друга без переводчиков.
Недоуменно пожимая плечами, японец все-таки обернулся к своей свите, растеряно переминавшейся с ноги на ногу в нескольких метрах за его спиной, приказав:
— Ступайте. Оставьте нас!
Убедившись, что рядом не осталось посторонних глаз и ушей, премьер-министр Японии вопросительно уставился на своего собеседника:
— Итак, ради чего вы пригласили меня сюда? Что вы хотите обсудить, господин Лыков? Или просто желаете позлорадствовать над нашим поражением, стоявшим жизней тысячам лучших японских юношей?
— Я хочу обсудить мирный договор между Японией и Россией, который мог бы быть подписан в ближайшее время, возможно, в несколько следующих часов.
Глава правительства Японии выглядел изумленным. Его вытаращенные от удивления глаза перестали напоминать наскоро прорезанные щелочки. А Лыков спокойно продолжил:
— Наши страны слишком долго находятся в состоянии войны. Но нам на самом деле нечего делить. Нет причины для вражды, если, в конце концов, перестать вспоминать давние обиды. В мире и так слишком много напряженности, слишком много тревоги. Мы с вами можем уменьшить ее, позволив миллионам людей засыпать спокойнее. И для этого не требуется особых усилий.
— Я не уверен, что могу обсуждать это сейчас… — По голосу, по выражению лица японского премьера было видно, несмотря на его азиатскую привычку скрывать истинные чувства, крайнее замешательство. — Я не был готов…
— Вы не желаете обсуждать возможность заключения мира? Значит, ваша страна готова продолжить войну? Еще слишком мало смертей?
— Мы не хотим войны, — отрицательно помотал головой глава правительства Японии. — Но есть вопросы, требующие обсуждения. Северные территории…
— Нет, тут нечего обсуждать. — В голосе Лыкова прорезалась сталь. — Сахалин и Курилы — часть России. Так было и так будет. Тысячи русских солдат, летчиков, моряков заплатили своими жизнями за право называть этот край русской землей. Слишком много их нашли вечный покой под сенью этой тайги, чтобы забыть о такой жертве, предав их память. И мы никому не уступим то, что обрели такой ценой. Мы не заглядываемся на чужое, но и того, что принадлежит нам, не отдадим никому и ни за что. Я предлагаю вам мир, здесь и сейчас. Примите — или отвергните, и тогда война придет на ваши берега, войдет в дом каждого японца! Да, нам придется дорого заплатить за свою победу. Японские солдаты умеют воевать, это достойный противник, которого нельзя не уважать. Но уважение — не страх. Мы не боимся никого и ничего. И мы одержим верх! Возможно, вы примете мое предложение, увидев лежащий в руинах Токио? Что ж, пусть будет так!
