Пилот американского F/A-18C не успел огорчиться промаху, когда увидел дымный след заходящей в хвост его машине ракеты. Рванув рычаг управления двигателями и выводя обороты турбин на максимум, он потянул на себя штурвал, свечой уводя истребитель в небо. Касание приборной панели — и вокруг двадцатитонного «шершня» в небе вспыхивает настоящий фейерверк, это разлетаются ложные цели. А еще через миг боеголовка русской ЗУР «Игла-С», весившая два с половиной килограмма, вдвое больше, чем у обычной «Иглы», разорвалась возле сопла истребителя. Крылатую машину перевернуло в воздухе, лома о набегающий поток плоскости и стабилизаторы, и самолет камнем рухнул в воду. Пилот успел рвануть на себя рычаг катапульты в последний миг, потеряв сознание, когда его вышвырнуло из кабины за секунду до столкновения истребителя с волнами.

Тарас, бросив в воду еще дымящийся тубус, провожал исчезнувший в волнах истребитель взглядом до тех пор, пока под днищем «зодиака» не заскрипел песок. Перемахнув через борт и оказавшись по колено в мутной воде и взвеси морского песка, он крикнул сквозь рокот прибоя:

— Выгружайся! Гидрокостюмы снять! Оружие не распаковывать! Пять минут у вас! Живее!

С неба, от горизонта, донесся снова рокот турбин и стрекот винтов приближавшегося вертолета. А со стороны океана сквозь гул прозвучала канонада. Беркут, взвалив на спину тяжеленный рюкзак, в котором глухо бряцал металл, двинулся вверх по песчаному склону, подавляя желание обернуться, увидев разворачивавшийся у берегов Америки морской бой.

Владимир Шаров опустил бинокль, щуря болевшие от напряжения глаза. Старпом, стоявший рядом, на ходовом мостике, произнес:

— Как думаешь, командир, ребята уже на суше? Их ведь там встречают наверняка! Смогут запутать след?

— Это же спецназ, настоящие «волкодавы»! Должны оторваться! Должны!

Мичман-радиометрист, стоявший у радара, встревожено сообщил:

— Надводная цель по пеленгу двести! Дальность тридцать! Приближается!

— Вот, сука! Это американцы!

— Нужно погружаться, — настойчиво предложил старший помощник. — Мы еще можем уйти. Прорвемся к побережью Мексики!

— Поздно уже прорываться, старпом, — вздохнул Шаров, услышав похожий на гром с ясного неба гул турбин.

Пара истребителей «Хорнит» вынырнула из-за облаков, промчавшись на малой высоте над подлодкой. Короткая очередь ударила в нескольких метрах от округлого носа субмарины, зарывавшегося в высокие волны.

— Сбить их? — один из моряков с ПЗРК вскидывал на плечо пусковую установку. — Товарищ капитан, что делать?!

— Какая глубина под килем?

— Тридцать метров, товарищ капитан!

— Гадство! Слишком мало!

Истребители, державшиеся крыло в крыло, заложили круг, снова заходя на цель. Вновь затрещали выстрелы, и несколько снарядов прошили ограждение рубки, оставляя зияющие пробоины. Американские пилоты увлеченно расстреливали обманчиво беззащитную подлодку, и замешкались, когда навстречу их машинам взвились зенитные ракеты. Маневрируя, они отстрелили тепловые ракеты-ловушки, но начинка ГСН зенитных ракет «Игла» была слишком умной для того, чтобы поддаться на такой обман. Два взрыва прозвучали едва слышными хлопками, и один из F-18, будто споткнувшись в небе, провалился вниз, едва избежав столкновения с волнами.

Второму пилоту повезло больше. Севшая ему «на хвост» ЗУР, обманутая россыпью ложных целей, разорвалась в стороне безо всякого вреда, а через минуту «Хорнит» уж заходил вновь в атаку на цель. Снова прозвучал треск длинной очереди, и снаряды, выпущенный американцем, буквально смели тех, кто оставался на ходовом мостике. Владимира Шарова швырнуло на палубный настил, перед глазами взметнулась багровая пелена. Когда он пришел в себя и попытался встать, тело пронзила боль. Осколок впился в живот, заставляя кричать при каждом движении.

Зажимая рану ладонью и чувствуя, как струится кровь из-под пальцев, капитан встал. Все, кто был рядом в момент атаки, оказались мертвы. Одному из матросов-зенитчиков срезало часть черепа, и всюду оказались брызги крови и мозгового вещества. Увидев это, Шаров не смог сдержать приступ тошноты и снова закричал в голос от боли, пронзившей все тело.

Капитан сумел спуститься вниз, в рубку, продолжая слышать над собой рев турбин. Снова корпус «Усть-Камчатска» затрясся от прямых попаданий.

— Что делать, товарищ командир?

Шаров не видел, кто спрашивает, в глазах темнело, а тело наливалось странной тяжестью. Но вокруг стояли те, кто выжил из команды отважной подлодки, и для них он оставался лидером, чье слово — закон.

— Где американский корабль?

— Приближается с юго-запада, пять миль!

— Ложимся курсом на него! Самый полный вперед, все выжать из машины!

Винт «Усть-Камчатска» начал набирать обороты, разгоняя подлодку, совсем не такую проворную в надводном положении, какой она становилась на глубине. И все же субмарина двигалась, несмотря на попытки американского пилота остановить ее. Истребитель продолжал кружить над изрешеченной «Варшавянкой», полосуя ее длинными очередями, но прочный корпус, выдерживавший чудовищное давление воды, пока сопротивлялся.

— Вот он, — прошептал ссохшимися губами Шаров, в перископ увидев силуэт американского корабля. Он сразу узнал фрегат типа «Оливер Перри» по характерной коробчатой надстройке, над которой возвышалась ажурная мачта с многочисленными антеннами.

Фрегат шел наперерез подлодке, отчаянно сигналя прожектором.

— Требуют, чтобы глушили машины, — произнес один из подводников, стоявших рядом.

— Черта с два им!

Расстояние между американским кораблем и русской подлодкой быстро сокращалось, сжавшись до нескольких кабельтовых, когда командир фрегата решил больше не ждать. Башня единственной артиллерийской установки, размещенная на крыше надстройки, развернулась, и ствол трехдюймового орудия лег параллельно поверхности моря, нацелившись на «Усть-Камчатск». Первый выстрел прогрохотал совсем не страшно, и в паре метров от борта субмарины взметнулся пенный султан.

— Вперед, — хрипло приказал Шаров. — Курс не менять!

— Что вы делаете, командир!

— Мы не дадимся им живыми, — выдохнул моряк. — Нельзя. Никто из нас не должен выжить! Идем на таран!

Американцы все же почуяли неладное. Трехдюймовка «Марк-75» разразилась длинной очередью, выбрасывая навстречу приближавшейся подлодке восемьдесят пять снарядов в минуту, больше полтонны свинца. Несколько «болванок» прошли мимо цели, но, наконец, артиллеристы пристрелялись, и от прямого попадания подлодка содрогнулась. Снаряд, разогнанный в стволе орудия до скорости девятьсот двадцать пять метров в секунду, угодил в основание рубки, за ним еще один и еще. Они легко рвали обшивку, оставляя в корпусе «Усть-Камчатска» зияющие язвы-пробоины. Но субмарина продолжала идти прежним курсом. Капитан американского фрегата понял, что происходит, когда их разделяло не больше сотни метров. Корабль, продолжая расстреливать в упор приближающуюся подводную лодку, будто сделал гигантский прыжок, рванув с места, и «Усть-Камчатск», вместо того, чтобы врезаться в его центральную часть, боднул своим тупым носом противника в корму.

Корпус подлодки смяло, и соленая вода хлынула внутрь, стремительно заполняя отсеки. Поток ударил в лицо Владимиру Шарову, бросая его спиной в переборку. Кто-то рядом закричал от страха в последний момент и умолк. Воды становилось все больше, она заливал рот и нос, клокотала в легких. В последний миг перед тем, как провалиться в темную зовущую бездну, Шаров услышал скрежет металла, это разламывался корпус фрегата, получившего смертельную рану.

Вертолет в который раз промчался на бреющем над пустынным пляжем, исчезая за гребнями невысоких дюн. Дождавшись, когда окончательно стихнет стрекот лопастей, Тарас Беркут откинул в сторону накидку из термоизоляционного материала, благодаря которой его нельзя было обнаружить при помощи активно применяемых противником тепловизоров. Встав на ноги, он отряхнул песок, и, повысив голос, скомандовал: