Находившихся в центральном посту «Эр-Рияда» людей сбило с ног, арабы и иранцы попадали друг на друга, и вдобавок в отсеке на несколько секунд погасло освещение. Саид аль-Юнис, которому страх придал силы, вскочил, бросившись к выходу. Он уже был в проеме люка, когда Джамшад Ранди метнул свой нож, и клинок вошел в спину саудовскому капитану. Кто-то из моряков набросился на Ранди, но тот встретил противника ударом ноги в пах, и, когда араб отшатнулся, сгибаясь пополам, вытащил из-за пояса «беретту», дважды нажав на спуск.

— Убить их, — прорычал командир диверсантов. — Всех!

Отсек наполнился хлопками выстрелов и частым лязгом затворов, сопровождавшимися короткими вскриками умиравших арабов. Сам Ранди расстрелял троих, и еще одного ранил, позволив добить несчастного своему бойцу, всадившему в пытавшегося ползти арабского моряка длинную очередь из «Узи» в упор.

— Что делать теперь, командир? — Диверсанты, опьяневшие от залившей все вокруг крови, разом уставились на Ранди.

Дажамшад раздумывал недолго:

— Мехмет, ты сможем управлять этим фрегатом? Направь корабль на ближайшую нефтяную платформу! Полный вперед!

Персонал нефтедобывающей платформы с ужасом наблюдал за приближающимся к ним «на всех парах» фрегатом. Американцы на «Джоне Маккейне» тоже видели это, и кэптен Дэвис приказал:

— Полный вперед! Как только противник окажется в пределах досягаемости артиллерии, открыть огонь!

Газотурбинные двигатели в трюмах эсминца взвыли, разгоняя корабль до максимальной скорости. На баке развернулась орудийная башня артустановки «Марк-45», и над водами залива разнесся громовым раскатом первый выстрел. Тридцатикилограммовые снаряды, преодолев дистанцию в тридцать восемь километров, обрушились на «Эр-Рияд», пронзая обшивку и взрываясь внутри. Один из них добрался до поста управления, уничтожив иранских диверсантов. А через несколько десятков секунд пылающий корабль, продолжавший двигаться по инерции, врезался в махину нефтяной платформы, и над заливом полыхнула яркая вспышка. И это было лишь начало.

Автобус «Грейхаунд» мягко затормозил, не доезжая десяти метров до КПП. От бетонной коробки, окруженной высоким, выше пояса стоящему человеку, бруствером из мешков с песком, достаточной защитой от осколков и выпущенных с большой дистанции пуль, неторопливой походкой двинулся офицер в форме Национальной гвардии — пустынном камуфляже и сбитом набок красном берете. За его широкой спиной маячила пара автоматчиков, державших наперевес свои винтовки «хеклер-кох» со складными прикладами. А сбоку на автобус нацелилось орудие танка, укрытого за тем же бруствером. Ясин Рузи заглянул в черноту жерла стадвадцатимиллиметровой пушки «Абрамса» и поежился, несмотря на то, что за окном столбик термометра вплотную подобрался к отметке «тридцать», да и в салоне, переполненном взволнованными людьми, несмотря на кондиционер, было градусов двадцать пять. Люк наводчика был открыт, и из него по пояс высунулся человеческая фигура в серо-коричневом комбинезоне и шлеме, наполовину скрытая установленным на турели «браунингом», ствол которого, как бы невзначай, тоже был нацелен на автобус.

— Саудовцы заманили нас в ловушку, — горячо зашептал сидевший рядом с Рузи молодой боевик по имени Али, бегающий взгляд которого выдавал испуг, хотя панель и старался казаться невозмутимым. — Мы тут словно мишени! Нас всех убьют!

— Закрой рот! Кому ты не веришь? Благодаря документам, что дал нам тот арабский генерал, мы миновали уже шесть постов, и каждый раз нас пропускали беспрепятственно. А полковнику Хашеми я верю больше, чем себе самому. Я должен ему собственную жизнь и выплачу долг в любой миг. И разве это не достойно мужчины, пасть в бою?! Если ты надеялся остаться сегодня в живых, ты напрасно пошел с нами, Али!

Сам Ясин тоже с трудом сдерживал волнение, но не страх смерти пугал его, а возможность погибнуть прежде чем удастся исполнить приказ Нагиза Хашеми, прежде чем они проникнут внутрь этой крепости. За пропускным пунктом, где нес службу десяток гвардейцев при танке и паре вооруженных «Хамви», была видна панорама нефтеперерабатывающего завода и терминала Янбу, западных «нефтяных ворот».

Огромные резервуары, металлические бока которых нестерпимо сверкали, отражая солнечные лучи, были оплетены настоящей паутиной труб, уходивших на запад, туда, где теплые волны Красного моря лениво лизали песок. Увидев переплетения трубопроводов, Ясин Рузи кровожадно улыбнулся, представив, как вспыхивают тысячи тонн наполнявшей их нефти.

— Новая смена? — Саудовский офицер, заглянув в салон, обвел цепким взором хмурые лица людей в рабочих спецовках и пластиковых ярко-оранжевых касках. Когда его взгляд встретился со взглядом Рузи, араб резко каркнул: — Документы!

Они чувствовали себя избранными, бойцы Национальной Гвардии королевства, те, кому было доверено охранять самое ценное сокровище пустыни, благодаря которому отсталые племена бедуинов жили лучше, чем большинство цивилизованных народов — нефть. И потому этот офицер, встречавший очередную партию рабочих, не терял бдительности. И сейчас чутье опытного служаки кричало, что что-то не так с этими людьми. Среди них не было ни одного аравийца — зачем работать, если король щедро делится со своими соплеменниками доходами от продажи «черного золота», а кругом полно голодных, нищих соседей, всяких палестинцев, сирийцев, йеменцев. Но не это тревожило гвардейца, и, поймав на себе ненавидящий взгляд одного из «работяг», он вздрогнул, а рука скользнула к висевшей на поясе кобуре.

Водитель автобуса плавным движением вытащил из ящика с инструментами отвертку, и, прежде чем араб успел до конца обнажить оружие, ее плоское «жало» впилось тому в основание черепа, с хрустом пронзив тонкую кость. Аравиец упал в проходе между рядами сидений, дергаясь в агонии, а Ясин Рузи, вскочив, крикнул:

— Братья, разобрать оружие! Мы долго прятались здесь, на чужой земле, под чужими именами, стали рабами у предавших веру предков хозяев, без надежды вернуться в Палестину, но теперь сможем отомстить всем своим врагам!

Из-под сидений достали оружие, и Рузи подошел к выходу, передергивая затвор компактной винтовки AUG. Австрийский пластиковый автомат удобно лег в ладони, и палестинец, обведя пылающим азартом взглядом своих людей,

— Мустафа, Ахмед, на вас КПП! Когда окажемся внутри, убивайте всех, кого увидите! С нами Аллах!

Двое палестинцев, выпрыгнувших из автобуса первыми, разом вскинули на плечи девятикилограммовые тубусы реактивных гранатометов APILAS. Французские одноразовые РПГ были предназначены для уничтожения современных основных боевых танков, и для их реактивных гранат, способных прожигать семидесятисантиметровую броню, нашлась достойная цель. Мустафа, бывший боевик ХАМАС, нажал на спусковой крючок, и дымная стрела ударила в башню «Абрамса», и из открытого люка полыхнуло пламя, а затем, когда огонь коснулся уложенных в кормовой нише башни снарядов, раздался оглушающий взрыв, и шестидесятитонная боевая машина буквально развалилась на части, разорванная изнутри чудовищной силой.

Выстрел Ахмеда был не менее точен. Выпущенная им реактивная граната влетела в окошко-амбразуру КПП, и изнутри вырвался дым, сопровождаемый криками сгоравших заживо саудовских гвардейцев. А молодой боец «Хезболлы», отшвырнув пластиковый контейнер пускового устройства, ринулся вперед, как спринтер, на бегу зашвырнув за бруствер две ручные гранаты. Хлопнули с секундным интервалом два взрыва, когда легкие осколочные М26 американского производства рассыпались сотнями легких осколков, и кто-то невидимый закричал неестественно тонким голосом.

Охранявшие въезд на территорию нефтяного терминала гвардейцы, хотя и несли службу старательно, расслабились, в глубине души понимая, что здесь ничего не может произойти неожиданно, и поплатились за беспечность. Когда через укрепление перемахнул Ясин Рузи, некоторые из них были еще живы. Палестинец вскинул автомат, выстрелив в упор в пытавшегося встать араба с окровавленной головой. AUG сухо протрещал, и тело, подрагивая, растянулось на асфальте. Позади отрывисто хлопнул пистолетный выстрел, и боевик, обернувшись, увидел, как его соратники добивают раненых.