На мостике началась какая-то возня, так что стрелять стало невозможно. Моряки в черных бушлатах, кажется, пытались обезоружить третьего американца, единственного оставшегося в живых. Карпенко перевел взгляд на палубу, передвинув переводчик в положение «автоматический огонь» и попутно оценив удобство конструкции. В отличие от АК здесь флажок находился слева над рукояткой управления огнем, так что до него можно было без труда дотянуться пальцем стреляющей руки.

Снайпер видел, как следом за Беркутом на палубу субмарины перепрыгнул Заур Алханов, в обеих руках сжимавший по пистолету. Он сразу открыл беглый огонь, и один из американцев свалился замертво, грудью принял град девятимиллиметровых пуль. Но второй уже вскинул карабин, взяв на прицел вертевшегося волчком партизана.

Карпенко опередил противника на долю секунды. Протрещала короткая очередь, всего в три патрона, карабин норовисто дернулся в умелых руках опытного снайпера, и американца снесло с ног, швыряя в лизавшие корпус подлодки волны. А на «Усть-Камчатск» уже перебирались остальные бойцы. Илья только теперь понял, насколько сильно был напряжен. Прапорщик выдохнул, откладывая в сторону карабин. Он с нежностью коснулся рифленого пластикового цевья. Незнакомое оружие не подвело в решающий момент.

Заур Алханов первым скрылся в люке, оказавшись внутри подлодки. Беркут, бежавший следом, только успел крикнуть в спину:

— В отсеках не стрелять!

Партизаны бросились в центральный пост, сбивая с ног, расталкивая замешкавшихся подводников, встречавшихся на пути. Они успели изучить чертежи и схемы подлодки проекта 877 во время недолгого плавания на «Таймене», и представляли, куда идти. На бегу Тарас выхватил из подплечной кобуры, скрытой под грязным ватником, массивную «Беретту-92». Кусок металла, весивший больше килограмма, приятной тяжестью лег в ладонь. Как бы то ни было, ощущение близости оружия прибавляло решимости, пусть даже применять его здесь и сейчас было опасно.

Двое партизан ворвались в помещение командного поста, залитое ярким светом люминесцентных ламп. Двое американских морпехов торчали точно посередине не слишком просторного отсека, обернувшись на шум и движение.

— Стоять, мать вашу, ни с места! — рявкнул Тарас Беркут, направив в лицо темнокожему капралу «Беретту». — Брось оружие! Руки вверх!

Алханов, не тратя время на разговоры, подскочил к одному из противников, сбив его с ног и ударив в лицо рукояткой своего «Глока». Второй морской пехотинец отскочил к переборке, выпуская из рук оружие. Было видно, как он побледнел, не отводя взгляда от зиявшего чернотой «зрачка» пистолетного ствола.

— Керим, — Беркут взглянул на старшего лейтенанта Тохтырбекова, вбежавшего следом в помещение центрального поста. — Керим, забери их оружие! Обыщи, свяжи чем-нибудь!

Бывший «внутряк» со сноровкой опытного в таких делах человека принялся обшаривать ошеломленных американцев. Его страховал не расслаблявшийся ни на минуту Алханов. В этот момент в коридоре, ведущем в центральный пост, раздалась какая-то возня, затем матерная тирада, и, наконец в отсек влетел помятый американский офицер, почему-то одетый в черный бушлат. Не удержав равновесие, он растянулся у ног Беркута, а следом уже вошел коренастый крепыш с обветренным лицом в офицерской форме.

— Это их командир, лейтенант Стоун, — сообщил моряк. Он стащил с головы пилотку, обнажив обширную лысину, и, словно теперь только вспомнив, представился: — Командир корабля капитан первого ранга Шаров.

— Майор Беркут, командир диверсионной группы. Вы его сами скрутили, товарищ капитан?

— Кода мостик обстреляли, я его с ног сбил. Этот ублюдок все же ствол успел достать и мичмана моего ранил. Потом уж я навалился как следует. У вас медик есть? Помощь моему моряку нужна! Он наверху остался, один, если покойников не считать!

— Сделаем!

— Кажется, все, командир, — Тохтырбеков, закончив вязать руки пленным американцам, через плечо глянул на Беркута. — Лодка наша?

— Вы скольких пиндосов сейчас положили? — вдруг спросил Шаров.

— Трое американцев были на мостике, четверо на палубе, и вот эти двое, — Тарас указал на забившихся в угол морпехов. — Девять, выходит.

— Десять их было! Черт, еще один где-то затаился! Он может вывести лодку из строя!

В этот миг по отсекам разнесся приглушенный звук выстрела.

Мастер-сержант Лукас понял, что подлодка захвачена, когда услышал в отсеках громкие крики и увидел людей с оружием, не похожих ни на русских моряков, ни, тем более, на морских пехотинцев США. Он не знал ничего о судьбе своих товарищей и лейтенанта, не представлял, кто взял субмарину на абордаж и какими силами, тем более не догадывался даже о намерениях врага, продемонстрировавшего решительность и хитрость. Но он был свободен и еще мог что-то предпринять.

Лукас бросился к командному пункту. У него было оружие, табельный пистолет М9 с полным магазином. Свой карабин мастер-сержант оставил в каюте, да и неудобно было с ним в такой тесноте. Но, сделав десять шагов, морпех изменил план. В фильмах герой-одиночка запросто расправлялся с целой шайкой террористов, в жизни все иначе. Скорее всего, он погибнет без особой пользы, а противнику гибель пары-тройки бойцов не причинит особых проблем.

Морпех бросился к радиорубке, понимая, что остался на борту русской подлодки единственным, кто может подать сигнал тревоги. Он плечом распахнул дверь, не запертую к счастью, оказавшись в тесном помещении. Русский моряк с наушниками на голове вскинул голову.

— Прочь, — рыкнул Лукас, схватив подводника за шиворот. — Пошел вон!

Русский едва ли понял приказ, но смысл уловил. Морской пехотинец просто отшвырнул его к переборке, вытащив из кобуры пистолет, и шагнул к приборной консоли. Он разбирался в технике, но для того, чтобы разобраться с русской рацией, требовалось время и внимание. Всего несколько слов, прозвучавших в эфире — и у террористов, что бы они ни задумали, ничего не выйдет. Нужно лишь дать знак.

Мастер-сержант отвлекся на миг от русского моряка, пытаясь разобраться в настройках радиостанции, и тот воспользовался случаем. Он вскочил на ноги, бросившись на Лукаса. Американец вскинул пистолет, дважды нажав на спуск. Выстрел оглушил морпеха, видевшего, как по одежде его противника расплываются темные пятна. Две пули ударили русского в упор, в грудь, с ничтожных двух шагов. Но тот, уже умирая, набросился на мастер-сержанта, повалив его на пол, навалившись сверху всем телом.

— Сдохни! Гребанный ублюдок!

Лукас, ткнув ствол пистолета в живот моряка, выстрелил еще дважды, чувствуя, как вздрагивает уже безжизненное тело. Он спихнул с себя труп, встав на четвереньки и мотая головой. В ушах звенело, от запаха сгоревшего пороха пробрал кашель. Морской пехотинец стал подниматься на ноги, и в этот миг дверь в радиорубку распахнулась.

— Оружие на пол! Не двигайся, замри!

В отсек вошли двое, оба с оружием, и провалы стволов уставились точно в лицо Лукасу. Несмотря на то, что приказ прозвучал на английском, морпех понял, что перед ним русские террористы. И еще он понял, что эти двое без колебаний убьют его, вздумай сержант не подчиниться.

Пистолет с глухим стуком упал на пол. Вмиг американца скрутили, связав руки за спиной обрывком нашедшегося здесь же провода, заодно обшарив его одежду.

— Сукин сын, ты успел что-нибудь передать в эфир? — один из русских, громила с перебитым носом и белой ниткой старого шрама на лице навис над морским пехотинцем, уставившись на того взглядом голодного волка. — Отвечай!

— Нет, не успел! Ничего не успел!

— Ублюдок! — Русский обернулся к своему спутнику, приказав: — Уведи эту падаль к остальным! Присматривай за ним!

Второй террорист, смуглый, чернявый, похожий на араба, схватил Лукаса за плечо, выталкивая из радиорубки и не опуская ни на миг мощный «Глок-17». А навстречу им ввалился русский капитан в черном мундире, запачканном в крови, хотя сам подводник выглядел целым и невредимым. Увидев лежавшее возле переборки тело радиста, шкипер выругался, а затем ударил Лукаса кулаком в лицо с такой силой, что сломал американцу нос.