Время истекало, уходили последние мирные минуты, и командиру вернувшейся в строй подлодки некогда было предаваться размышлениям. Шаров направился обратно, пройдя над пустыми пока кубриками, находившимися как раз под палубой. Вскоре они заполнятся матросами, а пока там царила почти стерильная чистота. А еще ниже находились аккумуляторные батареи, которым предстоит питать механизмы субмарины в подводном положении, сообщая стальной рыбе подвижность. Сейчас они были полны энергии, запаса которой хватило бы, чтоб преодолеть несколько десятков миль в океанской толще.
Вернувшись в помещение центрального поста, Шаров первым делом приказал вахтенному:
— Всех офицеров ко мне! Немедленно!
Чтобы собраться, подводникам, уже успевшим обжитьсяна борту субмарины, потребовалось две минуты. Обведя пристальным взглядом сосредоточенные лица своих подчиненных, командиров боевых частей, капитан негромко произнес:
— Товарищи, считаю подлодку готовой к походу. Провизия на борту, топлива залито под крышку. Ждать больше нечего. Сегодня из Центра был получен приказ начать операцию. Мы сделали, все, что возможно, а достаточно ли этого, мы сможем проверить в бою!
Моряки понимающе переглянулись. Этот миг должен был настать, и теперь пути назад не было ни у кого. Но каждый из тех, кто стоял перед Владимиром Шаровым, знал, что его ждет, и был готов идти до конца.
Спустя полчаса командир подлодки вошел в кабинет, ранее принадлежавший заместителю командира базы по воспитательной части. Теперь здесь расположился принявший обязанности коменданта базы коммандер ВМС США Моррис. Американский офицер, не вставая из-за стола, ожидающе взглянул на своего русского коллегу.
— Сэр, мы закончили ремонтные работы на борту субмарины и готовы к переходу во Владивосток, — сообщил Шаров. — Мы ждем вашего распоряжения, сэр!
Американец помолчал несколько минут, опустив глаза вниз, как будто изучая лежавшие перед ним бумаги, и лишь выждав достаточно, произнес в ответ:
— Нам пришлось пересмотреть ваш маршрут. Японцы заблокировали судоходство между Сахалином и Курильскими островами, там патрулируют их корабли и субмарины, готовыми пустить на дно любого, кто пересечет границу запретной зоны. Мы расцениваем эти угрозы всерьез, и не хотим рисковать. Вот ваш маршрут.
Коммандер встал, одернув форму, и подошел к стене, на которой так и осталась висеть карта Дальнего востока, по которой, наверное, ставил задачи своим подчиненным еще командир бригады подводных лодок Тихоокеанского флота.
— Вы обогнете Камчатский полуостров, пройдете северной частью Охотского моря вдоль побережья, затем Татарским проливом, и далее, также придерживаясь побережья, во Владивосток. Вас будут сопровождать самолеты и вертолеты патрульной авиации. У берегов Сахалина возможна встреча с японцами, но они предупреждены о вашем появлении. Они превратили Сахалин в настоящую крепость и могут открыть огонь в ответ на любую провокацию. От вас требуется предельная сдержанность, капитан.
— Нам проблемы не нужны, — пожал плечами Шаров, внимательно следивший за тем, как американский офицер тупым концом карандаша показывает будущий путь «Усть-Камчатска».
— К вам присоединятся несколько моих офицеров, на случай, если японцы решат, что вы — пираты, и захотят вас потопить.
Шаров лишь кивнул, понимая, что никто не отпустит пусть безоружную, но потенциально опасную субмарину без присмотра, а несколько морских пехотинцев вполне смогут заставить команду привести подлодку туда, куда и полагается, не сбившись с курса.
— Готовьтесь к выходу в море через два часа, капитан, — приказал американец. — Можете идти!
На борту подлодки уже царило нервное возбуждение. Люди не могли усидеть на месте, сновали туда-сюда, кто-то громко разговаривал, смеялся, неуклюже шутил, пытаясь тем скрыть волнение от своих товарищей и самого себя. Кадровые подводники еще как-то держались, но гражданская часть команды впала в какую-то прострацию.
— Товарищи подводники, внимание, — произнес Владимир Шаров, находившийся в центральном посту, в микрофон. Его слова раскатами эха разнеслись по отсекам, транслируемые по системе внутренней связи. — Объявлена двухчасовая готовность к выходу в море. Всем занять свои посты!
Суета на борту «Усть-Камчатска» усилилась, но одновременно стала более упорядоченной. Моряки бросились по местам, располагаясь за пультами управления. Виталий Егоров, тоже находившийся в главном посту, словно старший помощник, спросил капитан:
— Чего нам еще ждать?
— Пассажиров! Одних нас гулять не отпускают, решили дать «нянек»!
Егоров понимающе кивнул. Глупо было бы рассчитывать на иной расклад, но как раз к этому подводники были вполне готовы.
Американцы появились через полчаса. Три камуфлированных «Хаммера» выехали на пирс, и из них выбралось с десяток морских пехотинцев в полной экипировке, с карабинами М4, в бронежилетах и даже легких кевларовых касках PASGT-H. Возглавлял небольшой отряд моряк в повседневной форме.
— Я лейтенант Стоун, — представился моряк вышедшему на палубу встречать американцев Шарову. — Субмариной командую я, а вы обеспечиваете доведение моих приказов до всех моряков и их исполнение.
— Разумеется, сэр!
Американец, не обнаружив в ответе Шарова и тени иронии, распорядился:
— Разместите моих людей! Сколько ваших моряков на борту субмарины?
— Считая гражданских специалистов, тридцать два человека. Не беспокойтесь, для ваших людей места хватит. Но будет лучше, если они не станут бродить по отсекам с винтовками наперевес.
— Это не вам решать.
Морские пехотинцы один за другим нырнули в люк в борт рубки-«плавника», высоко вздымавшейся над скрытым большей частью в воде корпусом подлодки. Под ногами упруго пружинило прорезиненное противогидролокационное покрытие. Обтягивая целиком корпус «Варшавянки», оно поглощало импульсы сонаров, затрудняя обнаружение подлодки в активном режиме эхопеленгации. А для того, чтобы «Варшавянку» сложно было обнаружить в пассивном режиме, лишь прослушивая шумы моря, ее создатели тоже придумали немало хитростей. Все оборудование, способное громко шуметь, было установлено на вибропоглощающих стендах, специальных амортизаторах, принимавших колебания механизмов на себя. Но главной изюминкой была движительная установка подводной лодки.
Шаров, пропустив вперед американского лейтенанта, последним спустился внутрь, и матрос захлопнул крышку люка, тяжелую стальную плиту, призванную, как и каждый квадратный сантиметр семидесятидвухметрового корпуса, выдерживать давление воды в сотни атмосфер. Офицеры прошли в помещение центрального поста, и там сразу стало тесно. Виталий Егоров забился в дальний угол, стараясь не мешаться под ногами, как и остальные подводники, а лейтенант Стоун, полностью войдя в роль командира, начал отдавать распоряжения.
— Запустить двигатели! Все по местам!
В кормовой части ожили два дизельных генератора 4ДЛ-42МХ, сообщая свои полторы тысячи киловатт каждый главному электродвигателю ПГ141. В этом и заключалась одна из особенностей подлодок проекта 877, в свое время ставших едва ли не революцией в подводном кораблестроении. В отличие от субмарин прежних поколений, винт приводился в движение электродвигателем, который лишь питался от генераторов. Не было передаточных механизмов, напрямую соединявших дизельные двигатели и винт, а значит, не было лишних источников вибрации и шума. К тому же можно было удобнее расположить агрегаты и механизмы, между которыми не было теперь прямой связи.
— Вам сообщили маршрут перехода? — поинтересовался Стоун у Шарова, стоявшего в стороне навытяжку, как прилежный курсант.
За спиной русского офицера замер этакой камуфлированной скалой чернокожий капрал-морпех, державший наперевес карабин М4А1. Еще дин морской пехотинец стоял снаружи, в коридоре, заставляя проходивших мимо подводников прижиматься вплотную к переборке. Вид вооруженных людей заметно нервировал моряков. Они привыкли к сокрушительной мощи торпед и сверхзвуковых крылатых ракет, но редко видели или тем более держали в руках хотя бы обычный пистолет. А сейчас пистолетов, и не только их, вокруг хватало, и те, кто держал оружие в руках, выглядели как люди, готовые немедленно пустить его в ход.