Проследовав за командиром отделения, первым наткнувшимся на трупы, Тарас Беркут понял, что его боец, парень опытный, повоевавший еще в Чечне, совершенно прав. Четыре трупа, явные ваххабиты, лежали рядом с рассыпавшейся поленницей в куче стреляных гильз и пустых рожков, явно отбивались яростно, но на каждом из них было лишь по одному пулевому отверстию. И здесь же, рядом с трупами боевиков, лежал какой-то парень в камуфляже, тельняшке, несвежих повязках. Его горло было перерезано от уха до уха, и, увидев возле одного из чеченцев здоровый тесак, Беркут догадался, кто устроил эту казнь.

— В доме еще трупы, — сообщил один из полицейских, указывая на изрешеченную пулями избу с выбитыми окнами. — Похоже, там был лазарет, все в повязках, и сумка с лекарствами. Их забросали гранатами!

— Вот суки! — прорычал полковник. — Ищите этих выродков, землю носом ройте!

Полицейские, предусмотрительно держась группами, разошлись по деревне, осматривая дома. Они врывались в дома, пугая забившихся в подполья и просто темные углы местных, на глазах которых разворачивалась настоящая война. Тарас Беркут, которого сопровождали сразу трое бойцов, двинулся к избе, заметив распахнутую калитку. Какое-то смутное движение за окном заставило его насторожиться, и в тот миг, когда стекло со звоном посыпалось вниз, выбитое ударом автоматного ствола, Беркут уже падал на землю. А затем раздались выстрелы, и стоявший слева от полковника полицейский, замешкавшийся лишь на миг, с хрипом повалился рядом с командиром, пуская кровавые пузыри. Две или три пули вошли ему в живот, превратив внутренности в кровавую кашу, и Беркуту лишь оставалось смотреть беспомощно, как умирает его боец.

— Не стрелять, — крикнул, вжимаясь в землю за покосившимся низким забором, полковник, увидев, что пулеметчик уже прикладывается к своему «Печенегу». — Огня не открывать!

Из дома тоже перестали стрелять, выпалив, наверное, разом целый рожок, и до полицейских донесся чей-то голос:

— Русские, уходите! У нас здесь заложники, мы им бошки отрежем, если не уберетесь! Мы хотим отсюда уйти, а вы нам не мешайте, или всех убьем!

Русские слова были исковерканы жутким акцентом, а в голосе слышался страх. Беркут понимал, что человек в таком состоянии и с оружием в руках способен наделать немало дел, не задумываясь о последствиях.

— Бросайте оружие и выходите, — крикнул, продолжая прятаться за забором, полковник, пытавшийся понять, сколько в доме людей. — Тогда мы вам ничего не сделаем! Даю тридцать секунд! После этого мы войдем, и убьем каждого, кто будет держать оружие в руках! Ты понял меня? Время пошло!

Вместо ответа вновь гранула длинная очередь, и тот же голос истерично прокричал, срываясь на визг:

— Пошли на…, русские! Убирайтесь, или убьем заложников! Повторять больше не буду!

Жестом поманив к себе одного из полицейских, Беркут, указывая на дом, произнес:

— Подползи к окну, по моей команде бросай дымовые шашки! И еще пару гранат, только чеку не вынимай!

Сейчас полковник пожалел, что они, хотя и называются полицией, не имеют тех спецсредств, что полагаются настоящим стражам порядка. Пара шоковых гранат «Заря», способных ослепить и оглушить кого угодно, и еще что-нибудь со слезоточивым газом здорово бы помогли сейчас. Боевики, что заперлись в доме, не могил видеть происходящее вокруг, обзор с одной стороны закрывали кусты и забор, с другой — сараи. Подобраться вплотную было проще простого, но при штурме у чеченцев, которые и так были на взводе, найдется секунда, чтобы подорвать себя вместе с заложниками и полицейскими, этого вполне можно было ждать.

— Русские, слышите меня? — вновь завопил боевик, пока боец Беркута, извиваясь ужом в своем бронежилете и прочем снаряжении, по-пластунски полз к дому. — Я их убью, всех! Эй, ты, тварь, иди сюда!

Раздалась какая-то возня, а затем рыдания и перепуганный женский крик:

— Пожалуйста, не трогайте! Не убивайте! Не надо, пожалуйста!

— Выродки! — зло выдохнул Беркут, осознавший, что от его команд и действий его бойцов зависят сейчас жизни тех, кто не был в этой стычке ни на чьей стороне, просто оказавшись в не лучшее время в неподходящем месте.

Полицейский, неуклюже извиваясь, уже добрался до цели, скорчившись под самым окном. В левой руке он держал дымовую шашку, в правой — гранату Ф-1 со вставленной чекой. Видя это, Тарас Беркут встал и, пригибаясь так, чтобы его нельзя было увидеть, двинулся в обход, придерживая висевший на плече «Абакан». Перед этим он успел скомандовать своим бойцам, продолжавшим целиться по окнам:

— Как только дам знак, уходите, так, чтоб вас было видно!

После этого Беркут Когда между ним и домом оказался сарай, полковник перевалился через забор, в два широких шага оказавшись у крыльца захваченной боевиками избы.

На секунду Беркут замер, стараясь успокоить дыхание. Затем стащил с плеча автомат, передвинув флажок предохранителя в положение «автоматический огонь». Чеченцы, засевшие в доме, не видели его, даже не подозревали о его присутствии, и в этом было преимущество Тараса. Ну, еще, наверное, в тяжелом бронежилете, имея какой, можно и рискнуть, подставившись под автоматную очередь. Но и Беркут мало что знал о противнике, самое скверное, непонятно было, сколько внутри врагов.

Заняв исходную позицию, полковник сделал знак своим людям, укрывшимся за забором. Те встали, держав оружие на виду, и, развернувшись, двинулись к окраине деревни, быстро скрывшись за соседним домом. Можно было начинать.

Отдышавшись, полковник выглянул из-за угла, махнув рукой своему бойцу, так и сидевшему, замерев, под окном, из которого раздавались бессвязные вопли на смеси чеченского и русского:

— Давай!

Полицейский, вскочив на ноги, словно пружиной подброшенный, швырнул в оконный проем, оскалившийся остатками стекла, сперва дымовую шашку, а затем ребристый шар ручной гранаты, с отчетливо различимым грохотом упавшей на дощатый пол.

Сквозь толстые бревенчатые стены Тарас Беркут услышал вопль чеченцев. И прежде чем они поняли, что взрыва не будет, прежде, чем заметили кольцо на запале гранаты, полковник уже выставил плечом хлипкую дверь, бронированным ураганом взмыв по невысоким ступенькам крыльца, и ворвался в дом.

Беркуту хватило секунды, чтоб оценить ситуацию. Боевиков двое, стоят посреди комнаты с оружием в руках и смотрят, не отрываясь, на подкатившуюся им под ноги «лимонку». Комнату уже затянуло клубами плотного дыма, в котором были различимы трое, женщина и двое детей, совсем маленьких, жавшихся к ней, девочка и мальчик, забившиеся в дальний угол.

Один из чеченцев, что-то бессвязно завизжав, вскинул АКМС, и в этот же миг Беркут выстрелил, дав длинную очередь из своего «Абакана». Сейчас не нужен был колиматорный прицел, и высокая точность, за которую Беркут и выбрал личным оружием именно АН-94, тоже оказалась ни к чему. Боевика, так и не успевшего нажать на спуск, снесло свинцовым шквалом, отбросив на стену. Автомат из его рук с грохотом выпал.

Второй чеченец, вдруг бухнулся на колени, высоко вскидывая руки над головой, и громко крича:

— Сдаюсь! Не стреляй! Я сдаюсь!

Он был еще совсем пацаном, только-только борода нормальная стала расти. Он был испуган, Беркут видел это, и не хотел умирать. Полковник в один шаг оказался возле кричащего, молящего о пощаде бандита, ударив того прикладом в челюсть, добавил ногами по ребрам, метя точно в кость, а затем схватил обмякшее тело за лямку разгрузки, без особой натуги вытащив наружу. Навстречу уже бежали остальные бойцы, и то-то помогал выбраться из задымленного дома заложникам, успокаивая их, пытаясь выдавить из себя что-то ободряющее.

Беркут бросил пленника на траву, и вокруг сомкнулось живое кольцо из полицейских. Полковник требовательно спросил:

— Еще кого нашли? Осмотрели деревню?

— Зачистили все, командир! Деревню сверху донизу обшмонали! Обшарили каждый закоулок! Живых «духов» не осталось! Трупы оттащили на окраину, оружие тоже собрали!