Английская пехота изготовилась к атаке третьего бастиона примерно к 5 часам утра, когда штурмовые отряды первой линии, состоявшие в основном из рот Легкой и 2-й дивизий, заняли свои места в ближайших к русским позициям параллелях. Солдатам было приказано быть налегке. Никаких продуктов, никаких ранцев и другого имущества. Все это относилось к категории лишнего. Красный мундир, фуражная шапка, фляга с водой, ружье, штык и увеличенный запас патронов. Дополнительный боекомплект помещали в сухарные сумки. «Большой редан» возвышался в нескольких сотнях метров, воскрешая в памяти большинства английских солдат трагические события недавнего летнего штурма. Все повторялось. От неприятеля их отделяли не более 250 метров. Опытным британским пехотинцами было ясно, с каким яростным сопротивлением придется столкнуться. Сержант Тимоти Гоуинг очень хорошо передал ощущения солдат: «Часов до пяти утра я отдыхал; затем людей подняли по тревоге, и больше поспать не удалось. В то утро я написал еще несколько писем к родным тех несчастных, что выбыли из строя — многие навсегда — еще до рассвета».^{756} Действительно, многие из тех, кому предстояло пройти через эти две сотни метров, понимали, что этот путь может стать их дорогой к Всевышнему. Мысленно они готовили себя к этому: «Да, сегодня погибнут тысячи (а мы, по слухам, окажемся в самой гуще боя), но это будет великий день. Да охранит меня рука Господня — Его заботам вверяю я свою судьбу. Признаюсь честно, какой-то тихий внутренний голос пророчит мне смерть — и, если так и случится, надеюсь встретиться с вами в лучшем из миров, где нет места войнам. Мне нечего больше сказать — будь что будет. Уверен, я до конца исполню свой долг перед Родиной и Королевой. В какой-то мере я даже рад, что этот день настал: мы ждали его долгие месяцы, а теперь еще до восхода солнца (сейчас оно только показалось из-за горизонта) Севастополь будет в наших руках…»^{757}

«Львиная доля солдат спокойно готовилась к смерти. В ночь на седьмое сентября сотни становились перед строем и в горячей молитве препоручали себя Господней милости, в то время как другие пели гимн. Таковы были храбрецы, штурмовавшие Севастополь».^{758}

С рассветом пехотинцы начали готовиться к атаке: «Всем, кто был в строю, выдали по чарке рому и двойной паек. Среди нас было немало новобранцев, не имевших ни малейшего представления о предстоявших испытаниях; но были и другие, знавшие это слишком хорошо после почти двенадцати месяцев ожесточенных стычек с врагом, и врагом не из слабых. Теперь мы снова должны были столкнуться с ним лицом к лицу. Отстаивая Севастополь, русские заслужили звание храбрейших из храбрых — ни их царю, ни русскому народу не пришлось пожалеть о выборе защитников крепости».^{759}

Несколько часов томительного ожидания, во время которых шла яростная схватка слева и справа от английских позиций. Наконец французам удалось окончательно закрепиться на Малаховом кургане. Пришло время английской пехоте поддержать успех союзников.

Гоуинг отмечает, что английская артиллерия поддерживала пехоту вплоть до самого момента штурма, стремясь расчистить ей путь: «Без пятнадцати двенадцать часть наших орудий открыла огонь по заграждению из рогатин, так помешавшему нам 18-го июня, и разнесла его в щепы».^{760}

Однако память о недавней июньской неудаче надолго поселилась в душах британских солдат: «Многие сомневались в успехе предприятия, но никто не рискнул озвучить эти сомнения. Нам явно недоставало людей для штурма столь внушительного укрепления как Редан; к тому же, большая часть штурмовых колонн состояла из молодых и неопытных новобранцев. Но, как сказал один старый вояка, «нам оставалось только умереть». Уцелеть в таких условиях казалось невозможным — то и дело прибывали партии новобранцев для восполнения потерь. Многим из них не было и семнадцати, а срок службы большинства не превышал пары месяцев».^{761}

Кадровый вопрос действительно ставил под сомнение успех англичан, тем более, что дело им предстояло сложное: «…среди нас было много новобранцев… храбрости им было не занимать, но нам ведь предстояла работа, какую не всякий выдюжит. Будь с нами те, кто погиб в последнюю зиму по халатности руководства, и русским пришлось бы похуже, чем под Альмой и Инкерманом».^{762}

Это, кстати, развенчивает еще один миф Крымской войны. Британские солдаты, особенно последних прибывших в Крым партий, не были «грозными колонизаторами с огромным опытом заморских экспедиций». В своем большинстве это были совсем молодые люди, без всякого военного опыта. Многих из них загнали в ряды английской армии только крайняя нужда и тяжелые условия жизни.

Вскоре ожидание сменилось действием — штурмовые колонны английской пехоты рванулись вперед. Как и ожидалось, две с половиной сотни метров оказались усыпанными не розами, а телами убитых и раненых британских пехотинцев, хотя казалось, на сей раз они были близки к успеху: «…В двенадцать с минутами наши люди покинули пятую параллель. Тут же заработали ружья, и менее чем в пять минут, нужных чтобы преодолеть 230 ярдов от ближайшего апроша до парапета Редана, наши потеряли многих офицеров и лишились всех командиров…. Стрелки, как обычно, держались молодцом, но со своих позиций мало что могли сделать для подавления пушек на флангах и под входящими углами. Когда они подошли ближе к выступу, вражеский огонь сделался менее смертоносен. Они без труда преодолели засеку. Наши ядра разнесли ее вдребезги и люди легко перешагивали ее и проходили в проломы. Легкая дивизия устремилась прямо к выступающему углу Редана и достигла рва, имевшего в этом месте глубину около 15 футов. Люди, ведомые офицерами, прыгнули в ров, вскарабкались на противоположную сторону и почти без сопротивления преодолели парапет».^{763}

Одним из первых шел 77-й полк. 160 человек он выделил в лестничный отряд и 200 в штурмовой, первому, под командой майора Уэлсфорда, было приказано выдвинуться на передовую параллель, а второму, под командой полковника Хэндкока, — находиться на пятой параллели. По сигналу с Малахова солдатам предстояло покинуть траншеи. Им должны были предшествовать 100 человек из Стрелковой бригады, а также саперы и минеры, чтобы разрушить засеку. За ними шли 160 человек из 3-го полка, также с 20 лестницами. Штурмовой отряд должен был следовать за лестницами. В двенадцать с минутами майор Уэлсфорд, увидев сигнал на Малаховом кургане, дал приказ: «Лестницы вперед!». Его люди рванулись из параллели к выступу 3-го бастиона. Одновременно параллель покинул полковник Хэндкок со своим штурмовым отрядом, который составляли 200 человек из 97-го полка и 100 из 90-го.

Лестницы установили не без труда, зато в бастион вошли почти беспрепятственно. Русские, немного отойдя, повели плотный огонь по людям, карабкавшимся через парапет и в амбразуры. Много англичан было убито, а оставшимся невредимыми уже не хватило сил преодолеть открытое пространство между выступом и траверсами. Умело «взяв» англичан в два огня (прямой и фланговый), русские все беспощадней косили их ряды.

Были выбиты почти все офицеры. Командир штурмового отряда был сражен пулей на входе в амбразуру, капитан Сибторп получил два ранения, лейтенант Фитцджеральд и младший лейтенант Хилл также были ранены, подполковник Хэндкок получил смертельную рану внутри бастиона. Капитан Ламли, застреливший на выступе двух русских, был тяжело ранен. Лейтенант Гудэнаф получил ранения, от которых скоро скончался. И это только первая часть длинного мартиролога. Из 13 офицеров, занятых в деле, 97-й полк потерял 5 убитыми и 6 ранеными. Из нижних чинов из строя выбыли 201 человек из 360.