Местность более благоприятствовала обороняющимся, нежели атакующим. Например, более пологие склоны по направлению к Балаклавской долине в полной мере способствовали беспрепятственному подходу резервов союзников и, как показал ход будущего сражения, дали им возможность оперативно перебрасывать их в нужное место.

И на реке, и на канале имелось несколько мостов. Наибольшим был называемый французами Трактирный (Pont de Traktir), сделанный из камня. Через него проходила дорога из Балаклавы на Симферополь. Свое название он получил от существовавшего до конца 1855 г. на правом берегу реки Черной трактира. Хотя согласно логике обороны, французам следовало его уничтожить, они этого не делали. Вероятно, его использование для них было важным и они предпочли сохранить сооружение.

Второй мост находился восточнее Чоргуна на дороге, ведущей от Балаклавы к Мекензиевым горам.

Ближе к югу местность становилось гораздо более пересеченной, а местами труднопроходимой. «Близ впадения в Черную речек Шули и Варнутки, у д. Чоргунь, Телеграфная гора образует вместе с высотами Гасфорта тесное скалистое ущелье, выходя из которого р. Черная течет уже до впадения в Большую бухту по обширной долине, занимающей до 9 верст длины, имея местами против уступов Мекензиевых высот до 1¹/₂ версты ширины».^{194}

Беспокойство, вызванное все чаще появлявшимися признаками грядущего сражения, союзники начали ощущать в конце июля — начале августа 1855 г. Информация, получаемая визуальным наблюдением, свидетельствовала, что в гарнизоне идет активная подготовка к действиям. Шарль Боше, находившийся в день сражения в штабе генерала Боске, прямо утверждает об осведомленности французского командования о планах Гочакова от уже ставшего традиционным ее источника — перебежчиков: «Задолго мы были предупреждены (перебежчиками), что нас будут атаковать, и в течение трех ночей мы почти не спали. Наконец, 16-го утром русские воспользовались часто стелющимся в долинах туманом, чтобы собраться в большие массы за Черной и снова начать нападение, уже испытанное со столь малым успехом при Инкермане».^{195}

Перебежчики с русской стороны в один голос утверждали, что в Крым уже прибыли несколько гвардейских частей и на середину августа намечено общее большое наступление с целью разгрома экспедиционных сил коалиции. В реальности никакой гвардии в Крыму не было. Единственными, кто мог в ближайшее время потенциально представлять угрозу союзникам, были войска Гренадерского корпуса. Но и те не планировалось в ближайшее время перебрасывать за Перекопский перешеек в Крым, ограничив их задачу, как говорилось ранее, блокированием пути в континентальную часть России и охраной коммуникаций.

Гвардия действительно начала «Севастопольский поход» еще в сентябре 1854 г. Так Лейб-Гвардии Семеновский полк, выйдя из Санкт-Петербургской губернии, почти полтора года провел на марше, и, не дойдя до конечной точки похода, вернулся обратно, в связи с окончанием боевых действий. Чинам полка в срок службы это мероприятие засчитали исходя один месяц за два.

Продумав ситуацию и оценив собственную позицию, маршал Пелисье без труда определил наиболее вероятное направление возможных активных действий русской армии — район Чоргуна, мост через Черную и далее на Севастополь. Чтобы подтвердить свои предположения, начали усиленное наблюдение. Для этого французский главнокомандующий назначил усиленные полевой и конной артиллерией (2 батареи) два батальона пехоты и 20 эскадронов кавалерии под общим командованием генерала Алонвиля.^{196} Их задачей было постоянное патрулирование Байдарской долины и прилегающей к ней местности. Для уставших от обыденности повседневной лагерной жизни французских солдат это было событие, внесшее некоторое разнообразие в их монотонное существование в Крыму. Попутно пополняли запасы фуража. По крайней мере, так считал личный состав Иностранного легиона, которому действия в составе «…колонны, посланной в Байдарскую долину «за капустой»…в обыденных условиях осады даже доставили удовольствие».^{197}

Алонвиль не только «хозяйничал в Байдарской долине», вытесняя оттуда русских фуражиров, но и вел постоянную разведку близлежащей местности. Его отряд решал две задачи.

Первая — роль передовых постов. В случае обнаружения значительных русских сил, выделенным войскам требовалось завязать с ними бой и задержать их движение, вынудив к развертыванию в боевые порядки. Одновременно — проинформировать командование о создавшейся угрозе. Основные силы союзников, уже предупрежденные о направлении движения неприятеля, начинали движение и концентрацию главных сил для нанесения ответного удара по русским. Предполагалось, что с помощью Алонвиля станет очевидным и направление главного удара.

Второй, не менее важной задачей этого отряда, было обеспечение пополнения запасов продовольствия и фуража.

«В Байдарской долине генерал Аллонвиль собрал фуражу достаточного для прокорма более чем двадцать тысяч лошадей в течение сорока дней и когда все луга были выкошены, перешел Черную и расположился вдоль долинки, находящейся напротив Байдарской долины.

На этой позиции он находился очень на виду и вынужден был организовать охрану самым тщательным образом, чтобы в случае серьезной атаки иметь возможность отойти за Черную и соединиться с сардинцами, которые, владея господствующими краями долины, прикрыли бы его отступление по Воронцовской дороге».^{198}

Действия в долине были характерны постоянными стычками между передовыми отрядами союзных войск и русской иррегулярной кавалерией, которые хоть и не были масштабными по размаху, но и не были эпизодическими. Но были и исключения, когда противники, находясь на удалении менее ружейного выстрела, выбирали для стрельбы одни и те же цели. Стороны заключали между собой неофициальное перемирие, когда речь заходила, например, об охоте на водившуюся в округе в изобилии самую разнообразную дичь. В некоторых случаях старались не мешать друг другу, а в некоторых и охотились вместе.

Однако подобная идиллия не делала их друзьями и не могла остановить войны, которая к тому времени всем казалась безнадежно затянувшейся. Появление новых действующих лиц не приближало в обозримое время завершение грандиозного спектакля на театре военных действий. После прибытия в Крым сардинского экспедиционного корпуса, его личный состав также был привлечен к выполнению этой задачи перед своими позициями у горы Гасфорт. Эти превентивные меры оказались совершенно нелишними.

Все шло к тому, что союзники опережали русское командование, которое еще только начинало задумываться над планированием очередного полевого сражения. Предполагаемое Горчаковым операционное направление действий уже было предугадано почти точно. Противник ждал наступления и готовился к нему. Дело оставалось за малым — заставить русских действовать по французскому сценарию.