Но летом 2013 года, в один из тех чудесных вечеров, когда заходящее солнце бросало лучи на белые пляжи Делавэра и с Атлантики дул легкий бриз, у этих чудовищ не было никаких шансов.

Всего несколько недель назад я отдыхал от работы, соревнований и ежедневной рутины. Я устал от постоянной суеты, и мне нужен был перерыв. Шестнадцать лет подряд меня почти без остатка поглощал четырехлетний олимпийский цикл: одни летние Игры (Сидней) переходили в другие (Афины), потом третьи (Пекин) и четвертые (Лондон). Конечно, я очень ценил возможности, которые дают Олимпийские игры: путешествия, выступления на телевидении, обмен значками в олимпийских деревнях, бутылочки с местным пивом. Моя работа приносит мне огромное удовольствие и требует от меня колоссальной отдачи.

Но чтобы подняться на такие высоты, надо было тратить невероятно много энергии. Поймите меня правильно, я не жалуюсь. Так бывает в любой работе: у банкиров, директоров, программистов, матерей и отцов, – если есть требования и сроки, а человек стремится к совершенству и не удовлетворяется «достаточно хорошим» результатом. Я знал, что такое давление – неотъемлемая часть успеха: чтобы чего-то достичь, иногда надо стараться сильнее.

Теперь впереди Олимпийские игры в Рио-де-Жанейро. Это уже очень скоро, и с каждым днем список дел становится все длиннее. Я чувствую, как надвигаются тревога и стресс, но не могу позволить им захватить меня. Наоборот, вызовы, которые бросает мне новый цикл, вдохновляют меня. Надо подготовить новых спортсменов и стремиться к рекордам. К тому же я знал, чего ожидать, и умел справиться практически с любыми сложностями.

И еще один момент: теперь я могу работать без давления, потому что мне не надо делать величайшего олимпийца всех времен и народов еще более великим.

Август. Я смотрю на океан, пара подростков катается на досках для серфинга, по набережной идут малыши с перемазанными мороженым родителями, а я думаю о том, что меня не сломает список дел, растущий у меня на столе и в голове.

Звякнул телефон.

Странно, подумал я, взглянув на экран. Интересно, что ему надо.

«Давайте поужинаем. МФ».

Просто и конкретно, как многие другие сообщения, которые он отправлял мне почти два десятилетия нашего знакомства. Все это время мы подталкивали друг друга к рекордам, медалям и славе. Иногда наша дружба достигала невероятных высот, а иногда висела на волоске.

Со временем я понял, что, если в деле участвует МФ (Майкл Фелпс), все будет проще, чем когда бы то ни было.

Через несколько дней мы с Майклом встретились в ресторане.

– За твой счет, – сказал я.

Последнее время мы виделись нечасто: после завершения прошлогодних Олимпийских игр в Лондоне наши пути пересеклись всего несколько раз. На тех Играх Майкл завоевал последнюю из рекордных двадцати двух олимпийских медалей, стал звездой и объявил, что уходит на покой и будет сниматься в рекламе, ездить по миру и много играть в гольф. Типичная жизнь двадцатисемилетнего парня. А я? На мне по-прежнему висела ипотека, надо зарабатывать на жизнь, у меня были другие спортсмены, которые хотели проверить, смогу ли я сделать из них следующую суперзвезду. Мне было сорок семь лет, и на пенсию я не собирался. Однако я понимал, что мне нужно некоторое время, чтобы освежиться, оценить положение дел и определиться с дальнейшими планами. Поэтому я десять месяцев провел на ипподроме, глядя на рысаков, расслаблялся на пляже, много читал, постоянно смотрел кулинарные передачи, а главное – старался сделать передышку и заглянуть в будущее.

После лондонских Игр мы с Майклом время от времени звонили друг другу и виделись на матчах Baltimore Ravens и благотворительных мероприятиях. Но поскольку на протяжении четырех олимпийских циклов мы работали плечом к плечу – а это тысячи часов подготовки в нашей «штаб-квартире» (в тренировочных бассейнах в Балтиморе) и поездки на соревнования по всему миру, – нам хотелось друг от друга отдохнуть.

Однако это ни в коем случае не был разрыв. Мы оставались деловыми партнерами и в ближайшие годы планировали открыть международную сеть школ плавания. Мы разрабатывали в сотрудничестве с одной компанией дизайн спортивного костюма нового типа. Это большие проекты, но они были не очень срочные и могли немного подождать. К тому же я считал, что это никак не связано с моей предыдущей работой – сделать Майкла величайшим олимпийцем всех времен.

Майкл спросил о моих последних приключениях на кухне: из-за шоу на Food Channel я хотел стать поваром-любителем. Сам он рассказал о своих последних успехах в гольфе: «Боб, я хорошо бью по мячу, отлично подсекаю, но никак не могу рассчитать траекторию. Это меня просто бесит». Слово «бесит» мне уже доводилось от него слышать, причем последний раз совсем недавно: несколько последних олимпийских лет стали проверкой нашей дружбы и моих нервов. Мы хотели, чтобы Майкл эффектно завершил олимпийскую карьеру. Так и получилось, но для этого понадобились такие усилия с моей стороны, что я не представляю, как их повторить.

Но сегодня, сказал я себе, говорить о прошлом мы не станем. Я взял бокал вина, сделал вдох, откинулся назад и где-то на полсекунды расслабился.

Майкл подался вперед, посмотрел на меня и прищурился.

– Я возвращаюсь.

Я уставился на него. Он слегка улыбнулся.

– Да-да. Я хочу еще раз поучаствовать в Олимпийских играх.

Я не знал, плакать мне или смеяться.

– Ты хочешь вернуться? – вымолвил я наконец несколько ошарашенно и смущенно.

Он усмехнулся и кивнул.

Наверное, мне не стоило так уж удивляться. За несколько месяцев до этого Майкл отдыхал с друзьями, позвонил мне поздно вечером и начал говорить о том, что надо в каком-то смысле вернуться. Тогда я решил, что это его обычная вечерняя болтовня, сказал: «Об этом и речи быть не может», повесил трубку и не придал этому разговору особого значения.

Но теперь он сидел напротив меня, и я понимал, что он говорит серьезно. «И все же зачем?» – недоумевал я. Зачем он хочет пройти через очередной олимпийский цикл со всеми его трудностями? Ведь Майкл и так легенда: двадцать две олимпийские медали, из них восемнадцать – золотые, дюжина мировых рекордов и миллионы долларов. СМИ проникли почти во все подробности его короткой биографии. Возвращение снова взбудоражило бы журналистов. И разве он забыл подготовку к Играм в Лондоне? Каково приходилось нам обоим?

– Ты помнишь последние четыре года? – наконец спросил я.

– Все будет по-другому, – уверял Майкл.

– Ну да, конечно. Я это уже слышал, – покачал я головой.

На минуту воцарилась тишина. Я думал о последствиях такого решения для него и для меня. Потом сказал:

– Если ты хочешь вернуться ради спонсоров, или если тебе просто нечем заняться, или ты не можешь разобраться в жизни, лучше не надо. Майкл, серьезно тебе говорю: не возвращайся.

Он кивнул, помолчал, а затем сказал:

– Боб, не в этом дело.

Тут я снова перешел в атаку.

– Майкл, давай начистоту. Если причина не в том, что ты возвращаешься только ради себя самого, не надо этого делать.

И тут, впервые за этот вечер, да и вообще, наверное, первый раз на моей памяти, Майкл посмотрел на меня как умудренный опытом человек. Он сказал:

– Других причин нет. Я хочу вернуться для себя. Я обожаю плавать. Я хочу плавать, – он на секунду прервался. – Мне еще есть к чему стремиться.

В этот момент я понял, что он не шутит, а главное – в нем говорит тот характер, который воспитали долгие годы моих тренировок. Всего за несколько минут моя жизнь резко усложнилась. Я знал, что вместе с Майклом вернутся тревога и стресс. Впрочем, ничего страшного, ведь я снова в деле: я буду работать с человеком, который способен на большую мечту и знает, каких усилий стоит ее воплотить.

Майкл возвращался не ради медалей. Он хотел чего-то достичь. И, как много раз в прошлом, мы сделаем это вместе. Мы вместе будем стремиться к совершенству.