— Правда? А как вы полагаете, мисс Темплтон не сильно огорчится?

 — Почему она должна огорчаться, если наши усилия направлены на тех, кто действительно нуждается в помощи?

 — Я так рад, что вы согласны со мной. Отношения могут изрядно осложниться, когда духовные лица придерживаются одного мнения, а прихожане – совсем другого.

 — Но вы – пастор. Как мне представляется, вы имеете право решать, как следует поступить с деньгами.

 — В общем-то, это вполне естественно, не так ли?

 Из кресла перед камином донесся легкий храп.

 Обернувшись, мы увидели, что адмирал задремал.

 Мы с пастором улыбнулись друг другу, и он кивнул на ведерко для угля.

 — По поводу моей коллекции…

 Я же вдруг обнаружила, что чувство щедрости и великодушия, недавно поселившееся у меня в груди, не распространяется на его образцы растений.

 — Я думал о своей веронике, пытаясь понять, имеет ли значение тот факт, что, если память мне не изменяет, я сорвал несколько цветов на лугу и у болота.

 — Он может иметь значение, особенно если это разные виды. Но меня всегда больше интересовало «почему», а не «что», и мне тем более любопытно, что она выросла в двух столь разных местах. Очень жаль, что вы не сравнили эти экземпляры друг с другом. Тогда я могла бы узнать о них что-либо новое.

 — Я всегда полагал, что Господь помещает растения туда, где они нужны Ему.

 — Не стану возражать, но разве это такой уж большой грех – задаться вопросом «для чего»? И «каким образом»?

 — Каким образом? Кое-кто может сказать, что это граничит со святотатством, мисс Уитерсби. Или, по крайней мере, с беззастенчивым нахальством. – Глаза священника лукаво блеснули.

 — Мне тоже так говорили. Но я не понимаю почему. В природе должна существовать целесообразность, разве нет? Некая цель или предназначение, обусловливающие, что цветок появляется именно там, а не где-нибудь в другом месте. И мой вопрос не настолько уж противоречит вере, если ваш единственный аргумент заключается в том, что вы полагаете, будто это Господь поместил цветок туда, где вы его и нашли. Так почему вы придаете такое значение вопросу «каким образом»?

 Он смотрел на меня так, словно обдумывал мои слова.

 — Быть может, вы спрашиваете себя, каким образом Господь использует обстоятельства к своей выгоде?

 — Быть может.

 — Интересный вопрос. Действительно интересный. И заслуживающий дальнейших размышлений. Вы не возражаете, если я запишу его…

 — Ничуть. Записывайте на здоровье. – Если уж я не могу регулярно поставлять статьи в научные журналы, то, по крайней мере, стану регулярно давать пастору пищу для размышлений и проповедей.

 — Видите ли, в чем дело… Надеюсь, вы не сочтете меня слишком уж прямолинейным или дерзким, мисс Уитерсби, но я получаю ни с чем не сравнимое удовольствие от беседы с родственной душой.

 Похоже, он ожидал от меня ответа.

 — Я тоже.

 Он зарделся, как маков цвет:

 — Отрадно слышать… Благодарю вас.

 Наступила суббота, день, когда должно было состояться благотворительное мероприятие по сбору средств, и я обнаружила, что спрашиваю себя – уж не поторопилась ли я, объявив о своем полном выздоровлении после несчастного случая? Духота в оранжерее и неумолчный гул, в который сливалась музыка и голоса гостей, вскоре привели к тому, что голова моя опять начала раскалываться от боли. Большую часть времени я старательно пряталась в зарослях папоротников. Они были выстроены пирамидой в одном особенно темном уголке, на изрядном удалении от кариоты[70], вокруг которой толпились любопытствующие и откуда доносились их восторженные возгласы.

 Издалека мне помахал рукой мистер Стенсбери, который, должно быть, отдал соответствующее распоряжение одному из лакеев, поскольку мне нескончаемым потоком несли чай и печенье.

 Адмирал, по своему обыкновению, расположился снаружи, под окнами. Холодный ветер трепал полы его плаща.

 Отец с мистером Тримблом стояли подле апельсинового дерева и увлеченно беседовали. Тем не менее мистер Тримбл то и дело поглядывал в мою сторону, а я усиленно принималась делать вид, будто ничего не замечаю и вообще чувствую себя прекрасно. О предмете их разговора мне оставалось только догадываться. Скорее всего, это было нечто куда более важное, чем папоротник, вызвавший бурю восторга у мисс Темплтон.

 Я изрядно удивилась, когда она поздравила меня с успехом мероприятия:

 — Прекрасная работа, мисс Уитерсби.

 — Должна признаться, что, несмотря на мое участие, все действительно прошло самым достойным образом.

 — Признаюсь, у меня были некоторые сомнения, но я подавила в себе стремление помочь вам советом, поскольку решила, что вам необходимо приобрести практический опыт. Чтобы выйти замуж за одного из ваших поклонников, вы должны продемонстрировать, что можете быть умелой хозяйкой. Это не каждому дано и, более того, не все это понимают. Но зато теперь вы сумеете обратить на себя внимание и других мужчин.

 — Вы имеете в виду, что именно этим мне и предстоит заниматься, если я выйду замуж?

 Она кивнула.

 — Всю жизнь? В порядке вещей? – В животе у меня похолодело от ужаса.

 — А на что еще вы рассчитывали?

 — Слава Богу, у меня нет матримониальных планов. Я не могу выйти замуж. И никогда не выйду. Это слишком уж утомительно!

 — Полноте. Только не говорите мне, что устрашились.

 — Я никогда не сумею совершить что-либо полезное, если начну забивать себе голову размышлениями о том, как надо давать балы, составлять списки гостей и организовывать благотворительные мероприятия и лотереи.

 — Но вам и не придется. Теперь ваш батюшка наверняка осознает, какая опасность ему грозит, если он и далее будет упорствовать в своем желании выдать вас замуж. Но сегодня вы организовали самое громкое мероприятие сезона.

 — Прошу вас, мисс Темплтон, перестаньте! Это ведь вы все придумали и рассказали мне, что я должна делать.

 — Но он-то об этом не знает. Пожалуй, я попробую убедить редактора поместить материал об этом на первой странице местной газеты. Ваш отец ведь читает ее, не так ли?

 — Не думаю, что он…

 — Когда он увидит, что сообщение об этом напечатано черным по белому, да еще в газете, то он должен осознать всю степень опасности, с которой играет.

 — Должен… – Обязан.

 — Это всего лишь вопрос времени. Когда вернетесь домой, можете даже помочь мистеру Тримблу собрать и уложить вещи! Не отчаивайтесь, уже совсем скоро этот человек превратится для вас лишь в приятное воспоминание.

 — Приятное?

 — Мне очень нравится его прическа и форма подбородка. Ах, если бы он происходил из приличной семьи! Если бы только он был джентльменом!

 — Мне кажется, вы не улавливаете главного!

 — Я прекрасно понимаю, что вы имеете в виду. Просто у меня есть и своя точка зрения. Не будь его семья настолько ужасной, он мог бы рассчитывать на успех в обществе.

 В этом-то и заключалась проблема. Если бы они не были столь отвратительными, он мог бы вернуться к ним.

 — Вы собирались заставить его вернуться к своей семье. Есть какие-нибудь успехи?

 — Я ожидаю ответа от одной знакомой в Эссексе. Уверяю вас, так или иначе, но вскоре все ваши проблемы останутся позади.

 По мере того, как ко мне возвращались силы, хотя экспедиции в поле почему-то перестали меня интересовать, мои прогулки становились все более продолжительными, и я часто встречалась с пастором, когда он навещал своих прихожан. Его общество не было мне неприятным, особенно если речь не заходила о растениях или его коллекции, и, пусть он совершенно не разбирался в ботанике, его философский склад позволял нам вести занимательные беседы. Мы говорили о птицах и звездах, ошибках и слабостях местной газеты и парламента, равно как и о необъяснимом благоволении, которое леди Харривик испытывала к мрачным и невразумительным гимнам.