— Есть ли у вас новости о планируемом скандале?

 Она зарделась, как майская роза:

 — Нет, никаких. Как только горничная рассказала мне, что для этого потребуется, я решила придумать другой план.

 — Придумали?

 — Должна признаться вам, мисс Уитерсби, что нет. Я оказалась в совершеннейшем тупике и чувствую себя окончательно павшей духом. Иногда мне кажется, будто я одной ногой уже стою в могиле. И даже мысль о званом ужине не способна развеселить меня.

 — Полагаю, отныне бесполезно беспокоить вас просьбами дать мне совет относительно моей новой прически.

 — О, совсем напротив! Скорее всего, это – единственное, что способно вернуть меня к жизни.

 Она заговорила о платье, которое намеревалась надеть на следующий званый ужин, потом переключилась на мое, а вскоре вдали показался и дом приходского священника.

 — Вот теперь самое время, когда вы должны начать смотреть влюбленными глазами на все то, что в один прекрасный день может стать вашим. – Она показала на дом.

 Все это? Все эти детишки и дурно сохраненные образцы? Нет уж, благодарю покорно.

 Мисс Темплтон помахала платочком.

 — Кажется, это пастор! – Она помахала ему вновь. – Вы не могли бы отложить футляр? Помашите же ему!

 Мы принялись махать на ходу, и пастор вышел со двора, чтобы встретить нас. По крайней мере, сегодня футляр у него на плече висел нужным концом наружу.

 — Холодновато сегодня для прогулки, вы не находите? – Он повязал на голову кашне, а на руки надел варежки. Оглянувшись на свое жилище, он сообщил: – За детьми присматривает нянечка, а в полдень к ним придет еще одна прихожанка, так что мы можем выступать.

 Я кивнула на тропинку, уводящую в сторону Холлиз.

 — Да что там можно найти? – Мисс Темплтон вдруг остановилась прямо посреди тропинки. – Все цветы давно погибли, мисс Уитерсби. Пожалуй, нам лучше вернуться домой к пастору и выпить горячего чаю.

 — Не все цветы погибли, как вы выражаетесь, мисс Темплтон, уверяю вас.

 Мы миновали несколько кустиков цикламенов, а потом я привела их на луг, осторожно обходя золотистые полевые лютики, которые все еще цвели. Обернувшись, чтобы посмотреть, как у них дела, я вдруг заметила кое-что весьма тревожное.

 — Стойте! – Крик мой эхом прокатился над лугом.

 Пастор нелепо взмахнул руками, чтобы сохранить равновесие и не упасть, а мисс Темплтон испуганно вскрикнула:

 — Что? Что случилось?

 — Астры. – Я наклонилась и бережно провела пальцами по хрупкому стеблю. – А вы оба едва не растоптали их!

 — Я их даже не заметил. – Пастор присел на корточки рядом со мной. – А они очень красивы, не правда ли?

 Подняв голову, я встретила его взгляд:

 — Еще бы. И довольно необычны для этого времени года.

 Стоя над нами, мисс Темплтон заговорила, прижав руки к груди:

 — Это лишний раз доказывает, что красоте всегда есть место даже в самые темные и сильные холода.

 Пастор вскинул голову, будто пораженный в самое сердце:

 — Да. Да! Боже. Как хорошо вы сказали. Холод и убийственный мороз не должны мешать растению цвести. Как и в истории с Иовом, мисс Уитерсби. В жизни всегда есть место добру и красоте. Вы не возражаете, если я запишу ваши слова, мисс Темплтон?

 — Разумеется, нет. Я услышала их от президента Общества изучения живой природы. У него в запасе имеется множество подобных изречений. Так что вам и впрямь стоит побывать на наших заседаниях, пастор. Вы сами удивитесь, когда увидите, как разыграется ваше воображение и вдохновение.

 — Я не страдаю отсутствием вдохновения. А вот иллюстрации и наглядные примеры мне не помешают.

 — В таком случае, на заседаниях Клуба акварелистов вам нечего делать. Там место художникам, а не иллюстраторам, как мне любезно растолковала мисс Уитерсби. А вот Общество изучения живой природы – то, что вам нужно.

 — А мне не придется нести туда свою коллекцию?

 — Нет. О нет, конечно. И в большинстве случаев футляр для сбора растений вам тоже не понадобится.

 Свежий воздух и быстрая ходьба рассеяли мое мрачное расположение духа, и домой я вернулась, горя желанием вновь продемонстрировать окружающим свой интерес к замужеству.

 Мистер Тримбл встал, когда я вошла в малую гостиную.

 Опустившись на стул, я сбросила башмаки и вытянула ноги к огню. Если он не желает видеть мои лодыжки, тогда пусть не поднимает глаз.

 — Мисс Уитерсби? Я наткнулся на доклад, относительно которого хотел бы выслушать ваше мнение.

 — Если вы ждете от меня помощи, то я не могу…

 — Я знаю, что вы не хотите мне помогать, но вы ведь можете просто выслушать меня. А если вы согласны с выводами, то вам довольно всего лишь кивнуть головой. – И он с вызовом взглянул на меня, словно предлагая отвергнуть его предложение.

 Я ничего не сказала.

 Он сел за письменный стол, некогда бывший моим, взял в руки статью, над которой работал, и стал читать о распространении Ranunculaceae на субарктических островах. Закончив, он взглянул на меня:

 — Вы согласны?

 Я кивнула. А что еще мне оставалось? Совершенно очевидно, он нашел мои заметки, поскольку безукоризненно суммировал и изложил мои мысли по этому поводу. И куда более кратко, чем это сделала бы я сама.

 — Вы намерены представить ее на чье-либо рассмотрение?

 — Разумеется. Британской ассоциации содействия развитию науки.

 Да еще и под своим именем, скорее всего. Можно не сомневаться, статья будет принята к публикации.

 — Боюсь, что в качестве доклада вашу статью не примут, уж очень она коротенькая. Разве что опубликуют в качестве письма редактору.

 — Но в любом случае она будет напечатана.

 Я пожала плечами. Самой мне никогда не удавалось опубликоваться в научном журнале в любом формате, так что какая мне разница, выйдет ли его статья в виде письма или будет напечатана в колонке?

 Он скрестил руки, лежащие поверх доклада:

 — Значит, вы согласны со мной?

 — Разумеется, согласна. Вам и самому это прекрасно известно. – Я повернулась к нему лицом, чтобы лучше видеть его. – Потому что большинство этих слов и мыслей – мои собственные! И я не сомневаюсь, что вы найдете способ опубликовать их. Господь свидетель, что мне бы этого не удалось. Но вовсе не потому, что я не пыталась. Я пришла к убеждению, что все, что я напишу, никогда не будет опубликовано, и что мой дядя прав: женщина годится только на то, чтобы быть женой и матерью.

 — Я восхищаюсь вашей откровенностью. Мужчина всегда будет знать, как вы к нему относитесь.

 Вот уже второй раз я слышала от него эту фразу.

 — А почему должно быть иначе? И еще: я поражена тем, что вы поддерживаете отношения с людьми, которые постоянно лгут вам, кривят душой или не демонстрируют той честности и прямодушия, на которых только и зиждется дружба. Должна со всей откровенностью заявить вам, мистер Тримбл, что не смогла бы считать таких людей своими друзьями.

 — Я тоже.

 — Тогда почему вы держитесь за них? Кажется, вы удивлены моими словами. Хотя было бы куда естественнее удивляться их поведению.

 Он рассмеялся:

 — Пожалуй. А сейчас я скажу вам кое-что, мисс Уитерсби. Нет ничего лучше путешествия на другой край земли, чтобы узнать, кто твой настоящий друг, а кто лишь притворяется им.

 — Эти ваши друзья, разве они не писали вам?

 — Нет. Собственно говоря, был лишь один человек, с кем я поддерживал регулярную переписку.

 — В таком случае, именно он и должен быть удостоен чести называться вашим другом. – И я вновь отвернулась к огню.

 — Этим человеком, мисс Уитерсби, были вы.

 Я вновь повернулась к нему:

 — Я?! Что заставляет вас думать, будто я…

 — Перестаньте. Я же не слепой. А еще мне было поручено разобраться с бумагами вашего отца. Учитывая, в каком беспорядке они пребывали, вопрос заключался лишь в том, как скоро я наткнусь на ваши заметки и узнаю ваш почерк. И потом, я все спрашивал себя, отчего это ваш отец – совсем не такой, каким я его себе представлял.