ЗА РЕКОЮ КЛЮЧЕВОЙ Осенним золотом горят Лесов густые кроны. В садах и рощах Все подряд Горит огнем червонным. А в небе лебеди трубят, Их море ждет. Недаром Они летят, летят, летят Над золотым пожаром! Рюкзак набитый Спину гнет, Ремнями плечи грея, К родной Шатровке Путь ведет Алданова Андрея. Андрей когда-то из нее Ушел от недорода, Под вывескою «Живсырье» Пересидел три года. Пшеница! Блеском острых пик Все поле полонится. Свернув с дороги, Напрямик Пошел он к той пшенице. Стоит, по виду непроста, И колосом солидна, А в нем такая пустота, Что даже тронуть Стыдно… И видит он В лучах зари, Как, путая колосья, Без уваженья косари Ее, такую, косят. — Коси!.. — Своди позор к концу! — Выкрикивал косец косцу, Другой — из-за пшеницы: — Слышь, кум, Работа не по нас, Здесь бригадира бы как раз Заставить потрудиться. — Должно, нет силы у земли. Я ж говорил со сватом: Сват, говорю, подшевели Ее суперфосфатом. Суперфосфат — То сильный зверь!.. — И заключил устало: — Эх, все работнички теперь. Хозяина не стало! — Он есть, да интересу нет… Андрей пошел быстрее. —Коси, коси! — Летело вслед Алданову Андрею. Померк закат, И говор смолк, Пропал Запал Умильный. По звукам Шел Андрей на ток Бригады молотильной. Как будто кто трубил в трубу, Его приход почуяв… Любил он с детства Молотьбу, Особенно ночную. Любил, Как грабли в темноту Солому отметают, Как барабан На всем лету Снопы за чуб хватает. Любил он, Как в кругу девчат Ремни, шкивные ленты, Сходясь и расходясь, Звучат Дружней. аплодисментов. Скирды, Что крепость, Что редут, И, споря, Кто отважней, Ребята приступом берут Колосовые башни. Мелькают руки молодух, Всегрешных меж собою, И хлебный, Исто русский дух Стоит над молотьбою. Андрей В труде негородском Как будто причастился: До хлеба жадным мужиком Он заново родился. В поймах неба Над Шатровкой Бродят звездные стада. Над притихшею Шатровкой Пала первая звезда. Та звезда Предвестьем горя Над землей летела вкось. Поздним вечером В конторе Полдеревни собралось. Перед взбучкой неминучей На смотру бригадных дел Бригадир Антон На случай Критики Медаль надел. Опершись на стол руками, Он косился на часы, Оттопырив плавниками Рыжеватые усы. Ту пшеницу, Как улику, Как пример к его делам, На позор и суд великий Разложили по столам. За Антона не тревожась, Девушки из колосков Ладят некую похожесть Бригадировых усов. Нарядившись В серьги, В бусы, На Алданова глазят, Перед новеньким, Безусым, Мокрохвостые, форсят. Без особого почета На Антона смотрит мир. — Люди требуют отчета, Отчитайся, бригадир, За дела бригадные, За неладные!.. Тут Антонова бригада Высказалась напрямик: — Снять! — Такого нам не надо! — Снять! — Снимайте! — Сел и сник. И Алданову не легче Принимать его дела, Показалось, что на плечи Межами Земля легла. Шел он позднею порою, Шел и знал, Что не заснуть. В тихом сквере Бюст героя Преградил Андрею путь. Показалось: Из просвета Смотрит, пристально суров, С каменного постамента Бронзовый Сергей Орлов. Показалось: Шевельнулся, Показалось, Что сказал: «Я — погибший, А вернулся, Ты — живой, А запоздал...» Кому из нас В краю родном Покинутый не снился дом. Тот дом, Где старенькая мать Улыбкой встретит кроткой. Когда-то длинная кровать Окажется короткой. Проснись, Андрей, Уже светло, Уже, роняя листья, Рябина в синее стекло Стучит багряной кистью. Проснись! Уже давно восход, Уже, затеяв игры, На лавке полосатый кот. Изображает тигра. На конном Перезвон уздец, Смех, шутки у конюшен; Прядет ушами жеребец, Горяч и непослушен. И под знакомый шум и звон, Уже иной, Не прежний, Шагает пасмурный Антон, Ступая по-медвежьи. В душе — тоска, В глазах — туман, В бригаде — междувластье. Легко неся Свой вдовий стан, Пришла Орлова Настя. Ей, Что работать, Что плясать, Что петь В тоске глубокой. Красавица Ни дать, ни взять, А ходит одинокой. И то — Героева жена, Посватать — С ним сравняться. Ребятам нравится она, А подойти боятся. Любить бы ей, Детей рожать, Унять бы страстный голод… Хотела даже убежать, Как грамотные, В город. Ушла б, Никто и не мешал, Но, утишая муки, Взгляд бронзовый Ее держал И бронзовые руки. Нет, не ушла, Не предала, Задумала иное, И до поры себе взяла Смиренье напускное. Зарей умылась, Та заря В ресницах полусонных. Она, ни с кем не говоря, Лущит себе подсолнух. А у него кудрей кольцо И конопатое лицо… Андрей, Излишне деловит, Орловой Насте говорит: — Три лошади возьмете, Снопы с участка своего На общий ток свезете. — Как так?! — А так. Тебе дано Твое же бывшее звено. Сполз с головы Цветной платок. — Мои снопы на общий ток?! Не унимается она, Тогда сказал он злое: — Не стыдно?.. А еще жена Погибшего героя!.. И — смолкла. Вспомнились до слез И вызвали заминку Такой же лоб, Такой же нос С орлиною горбинкой. Припомнился ей Взгляд родной Того, кто звал ее женой, Кто милой Настенькою звал, Кто в прелюбую пору Команд суровых не давал, Как этот… Слишком скорый!.. И вдруг Девчатам из звена, Шумевшим, как галчата, Сердито крикнула она: — Поехали, девчата! Через мир разноголосый Мнит Андрей, кидая взгляд, То на гречу, То на просо, По зеленому прокосу К будкам тракторных бригад, Где, взметая пашню ровно И слепя глаза людей, Пять плугов ныряют, Словно Стадо белых лебедей. До чего ж Кругом красиво И вольготно до чего ж! Иноходец машет гривой, Подворачивает в рожь. Но хозяин Что-то крут, Он зол, Чего бы ради? Глядит на поле, Где растут Две меленькие клади. Отливает, Словно жар, Плеч девических загар. Все без блузок, Сноп — не сено, Не засенится на грудь. Рвется конь: Стряхнувши пену, Громким ржаньем, Как сиреной, Хочет девушек спугнуть. Два коня Столкнулись лбами. Бригадир не с добротой Перед возом со снопами Поднял руку, крикнул: — Стой!.. — Это превышенье власти!.. Это… Это… — В стороне Раскрасневшаяся Настя Запинается в стерне. На груди рукою узкой,. Нервно пальцы сжав, в кулак,. Незастегнутую блузку Ухватила кое-как. Позабыла стыд. Руками Преградила путь. — Не дам! — Блузка синими волнами Разошлась по сторонам… Конь в упряжке С толку сбился, Пятясь с возом. Вперекос Накренился, Развалился Невысокий Настин воз. Вздрогнула, Глаза закрыла, Сделалась пьяным-пьяна. Белой грудью придавила Золотистый сноп она. И Алданову невольно Сразу стало Больно-больно. Словно спелые колосья, Что под Настею сплелись, Расколю-колючей остыо Тоже в грудь ему Впились. Что поделать, Он не знает, Слышит — Настя причитает, Плачет, словно над могилой, Той, единственной, одной… — Да почему, Сережа милый, Рядом нет тебя со мной… Ты героем был, Я тоже Думала… А тут… А тут… Мне с тобой, Родной Сережа, Поравняться не дают. У дороги, У проселочной, Где рядами с двух сторон И березовый И елочный Поднимался вверх заслон, Где масленок Землю вспучивал Желтой шляпкой набекрень, Не по возрасту задумчиво Бригадир присел на пень. Свет вечерний Елка застила, Но в глазах светилась та Ослепительная Настина, Озорная красота. Сколько лет С одним желанием Звал любовь, Не ведал сна, Мучил сердце ожиданием: Где, Когда Придет она? И случилось необычное, Вдруг любовь В короткий миг Приняла черты, обличие Насти, острой на язык. Обозвавшая бездельником, Вся она в его груди — С вечным Бронзовым соперником, Гордо вставшим на пути. Даже лошадь Стала кроткою. Попаслась вокруг пенька И губами, как бархоткою, Плеч коснулась паренька. Если та, о ком мечтается, Душу, сердце обожжет, Ничего не замечается. Глядь, Увидел: Снег идет. Зима… На снежном полотне Прострочен след лисицы. Мороз рисует на окне Ветвистую пшеницу. Весь куст Как будто переспел: И стебель бел, И колос бел. И по канве узорной От снега, бьющего в карниз, Снежинки опадают вниз, А кажется, Что зерна. Девчата за окном поют, В клуб зазывают новый. Девчата славят в нем уют И аромат сосновый. Назойливую пряча боль, Андрей пошел на песни, Чтоб героическую роль Сыграть сегодня в пьесе. Снежинок рой, Сойдясь, кружил, Чтоб снова разминуться. Все, что хотел, запорошил, Все, что сумел, заворожил, Да так, Что тополь затужил, Не смея отряхнуться. Береза старая в кругу Других берез с азартом Раскладывала на снегу Свои сухие карты. Их много в стуже ледяной, И все они на счастье: Одна к одной, Одна к одной — Одной червонной масти. Привычно появляться им, Да так, Чтоб интереснее: Ребятам с декламацией, Девчатам с тихой песнею, С припевками веселыми, Со звуками со струнными, Что плавают над селами Ночами звездно-лунными. «За горой, за лесом, За быстрою речкой, За горой, за лесом Милый мой живет. На тропинки лисьи Опадают листья — Жду-пожду, а парень В гости не идет. Мне самой, подруженьки, Некогда ходить, Как бы мне, подруженьки, Парня заманить?» На сцене Парень в кителе Ведет борьбу с фашистами, А в темном зале зрители Переживают истово. Вот люди надают, Встают, Пшеницу топчут спелую. В бойце Андрея узнают, А рядом Настю смелую. Вот ранили бойца враги. С тоской неодолимою Он просит девушку: — Беги! Спасай себя, любимая! — Но говорит она ему, Так говорит, Что верится: — Тебя у смерти отыму, У всех, Кто взять осмелится! Но лишь закончилась игра И до свиданья смелость. Кто б знал, На внука столяра Настасья загляделась. С тех пор, Как будто кто украл Язык ее шумливый. Все чаще на душе играл Котенок шаловливый. Теперь уж кошкой не скребло, А так: Котенок вольный Потрется спинкою — тепло, Царапнет лапкой — больно. Пожалуй, Настю не понять, Не помянув на слове, Что ей минуло двадцать пять, И пять последних — Вдовьи. Но вот сильнее стала боль, Тревожней стали мысли, Что в клубе сыгранная роль Не удается в жизни. Домой — одна. Ускорит бег, А с сердцем нету слада. …Стоял февраль, И мягкий снег На землю тихо падал. Лежал на крышах, На полях, На темных Настиных бровях. До губ не долетая, Он почему-то таял… За столяркой В белой роще Прилетевшие грачи Делят новую жилплощадь, Каждый спорит и кричит. И скворец своей скворешне Песню теплую принес. Бригадиру Залах вешний Сердце трогает до слез. Набухает сердце почкой, Чтоб потом Раскрыться в нем Не зелененьким листочком, Не голубеньким цветочком — Полыхающим огнем. Тою самой чистой страстью, От которой чуда ждешь, От которой к милой Насте Запросто не подойдешь. Только, как бы ни пугала Страсть, сжигающая их, Бригадиру не пристало Убегать от рядовых. У Насти Спросил он о том, Каким бы она пожелала Увидеть свой собственный дом? И Настя, вздохнув, отвечала: — Чтоб окна Для каждой стены, Чтоб милый, Какой бы дорожкой С какой бы ни шел стороны, Выл виден В большое окошко… Настя ходит Как в тумане, Кто научит, Как ей быть? — Неужель всю жизнь, маманя, Мне при памятнике быть? Горьких мыслей разногласье И свекровь свело с ума. — Ты пойди к нему, Настасья, Ты скажи ему сама. Если сродственные души, То признанье — Не в укор. — Шепчет: — Господи, не слушай Этот бабий разговор… |
