Аналогичным образом арабские лидеры пришли к пониманию того, что, хотя Израиль оставался гигантом в военном плане, он разрывался на части в политическом отношении. Как ни хорошо была продумана концепция израильского ухода из Ливана летом 2000 года, резкость, с которой он был осуществлен, – брошенные на произвол судьбы тысячи ливанцев, работавших с Израилем, – скорее породил панику, чем продемонстрировал некую целеустремленность. Все это было еще и усилено потоком уступок, при помощи которых Барак старался подогреть переговоры об окончательном статусе палестинских территорий. Он открыл переговоры в Кемп-Дэвиде уступками, никогда ранее не рассматривавшимися ни одним израильским премьер-министром, и подправил свои предложения, даже невзирая на то, что они будут отвергнуты и начата интифада. Палестинцы точно так же пришли к выводу, что Израиль психологически торопится и что торпедирование создаст основу, на которой они смогут получить оставшиеся из их требований у новой администрации США.

На этом фоне роль Соединенных Штатов все больше и больше ослабевала. В той степени, в какой Арафат считал, что Барак предложил максимум того, на что Израиль был свободен, для действий Соединенных Штатов больше не оставалось места, за исключением содействия выработке или поддержки неизменных израильских требований. Америка перестала быть палестинской палочкой-выручалочкой – при том, что Арафат, пожалуй, считал, что Клинтон в состоянии обеспечить максимум палестинской программы без каких-либо серьезных переговоров, – и американская роль свелась бы до крайнего минимума. Это объясняет причину того, почему на последней стадии переговоров израильские и палестинские дипломаты вели переговоры непосредственно друг с другом, а также чрезвычайно скупые комментарии ООП по поводу роли Клинтона после его ухода с поста президента ³⁶.

Отход Америки от формирования стратегических и политических конфигураций и переход на посреднические позиции по выработке формул юридического компромисса принес, вместо ожидаемого, диаметрально противоположный результат. Поскольку, когда стороны чувствуют, что посредник сводит свою роль к поиску положения на середине пути между ними с тем, чтобы провести среднюю линию как можно ближе к той линии, которую они хотели бы видеть. В противном случае они станут на дыбы – по существу, то же самое – ради того, чтобы заставить посредника выдвинуть гораздо более благоприятное предложение для поиска путей выхода из тупика. Самое худшее положение для Соединенных Штатов – это то, в которое они попали во время и после кемп-дэвидского процесса: представляясь более заинтересованными в урегулировании, чем сами заинтересованные стороны. Такое положение дел облегчает их шантаж всеми сторонами и фактически ведет к отказу от посредничества, превращая Соединенные Штаты в одну из заинтересованных сторон.

Когда мирная дипломатия восстанавливается – как и должно быть, потому что ни у одной из сторон нет обоснованной альтернативы, – американский вклад будет зависеть от способности настоять на ключевой и дальновидной концепции этого предприятия. Посредничество между позициями сторон без четкого представления о пункте назначения приведет к повторению кемп-дэвидского провала.

Для нового подхода необходимо было бы руководствоваться следующими принципами:

Во-первых, стороны не готовы к окончательному урегулированию, особенно после несрабатывания такого большого количества юридических формулировок – по крайней мере, на условиях, которые могли бы принять обе стороны. Требуется больше времени на развитие обсуждаемых вопросов. На нынешней стадии дипломатические усилия должны быть сконцентрированы на серии промежуточных соглашений. Их цель должна быть обозначена не как достижение окончательного мира, а как согласие на длительный период сосуществования, отражающий сложившиеся для обеих сторон реальности. Это означало бы, что они разделяют одну и ту же маленькую территорию, которую они обе считают священной, и что ни одна из сторон не в состоянии навязывать свою волю другой при помощи силы.

Во-вторых, Израиль, как сторона расширенного промежуточного соглашения, должен отказаться от своего неприятия создания палестинского государства, кроме случая включения этого положения в соглашение об окончательном статусе палестинских территорий. Вместо этого ему следует сделать создание такого государства поводом для разработки условий сосуществования между двумя сообществами.

Двойственность позиции Израиля в отношении палестинского государства, как бы ни была понятна, несовместима с долгосрочными перспективами каких бы то ни было переговоров, какая бы формула ни лежала в их основе. Ее ценность как разменной монеты испарилась. Понятие о палестинском государстве подразумевалось в предложении премьер-министра Менахема Бегина о палестинской автономии на первом кемп-дэвидском саммите в 1978 году. Оно подразумевалось и в соглашении в Осло. Даже сегодня к Арафату относятся как к главе государства, когда он путешествует. В обозримом будущем палестинское государство будет признано большинством стран, включая большинство европейских стран, даже если Соединенные Штаты на какое-то время воздержатся. Двусмысленная позиция Израиля по этой теме дает Арафату постоянный рычаг оказания давления. Коли государство создано, проблемой станет его сосуществование с Израилем – что становится, независимо от того, есть или нет интифады, вариантом, который ни одна из сторон не в состоянии избегать на постоянной основе.

В-третьих, избегать обязательности заключительного акта и при этом обеспечивать продолжение существования промежуточного соглашения, формула второго Синайского соглашения 1975 года, – о том, что соглашение сохраняется до тех пор, пока его не сменит другое соглашение, – может служить цели соединения неопределенного существования с предпосылкой того, что потребуются дальнейшие переговоры по некоторым вопросам.

В-четвертых, переговоры о промежуточном соглашении должны сосредоточиться на территориальных проблемах, а те, которые касаются возвращения беженцев, священных мест и палестинского отказа от будущих притязаний, будут отложены. Возвращение беженцев является, главным образом, вопросом относительной мощи. До тех пор, пока Израиль достаточно силен для того, чтобы не допустить возвращения беженцев, статья об этом не нужна. А если баланс сил сместится и палестинцы будут в состоянии настаивать на решении проблемы, никакая статья не сдержит их в ее реализации.

Если понимание своей безопасности является делом Израиля, то американским руководителям следует избегать предложений о границе типа тех, что были сделаны в 1967 году. По ней главные города Израиля соединялись коридором шириной только примерно в 15 километров, что оставляло населенные центры Израиля опасно открытыми для минометного огня противника. Трудно представить, что это предложение отвечает безопасности Израиля.

В-пятых, при проведении границ по промежуточному соглашению главное соображение должно касаться способности палестинцев вести достойную жизнь в пределах жизненного экономического пространства. Палестинская территория должна в значительной мере представлять одно целое, а израильские блокпосты и вмешательство в повседневную жизнь в переделах той территории должны быть резко ограничены. Израилю также пора пересмотреть свою политику в отношении поселений, особенно тех поселений, которые более всего подвержены ударам или изолированы и в силу этого являются постоянным поводом для новых взрывов насилия. Их следует укрепить при помощи или без помощи соглашений. Как часть промежуточного соглашения, фактические договоренности относительно управления Иерусалимом могли бы быть пересмотрены в попытке дать арабскому населению большую роль, без того, однако, чтобы проглядывало стремление урегулировать вопрос о суверенитете.

В-шестых, Соединенным Штатам необходимо четко осознавать роль других стран в мирном процессе. Многие европейские руководители предлагают свое посредничество, а другие, такие как Египет и Саудовская Аравия, приглашены Вашингтоном на посредническую роль. Действительность, однако, такова, что европейские страны редко бывают достаточно беспристрастными, чтобы играть роль посредников. В стремлении защитить свои интересы в арабском и исламском мире, которые выходят за пределы их отношений с Израилем, европейские союзники обычно дистанцируются от Соединенных Штатов по ближневосточным проблемам, и даже больше от Израиля. Америке совершенно невыгодно привлекать страны, которые по принципиальным соображениям не очень стремятся требовать от арабской стороны жертв, которые они просят от Израиля. Ближний Восток должен всегда быть темой активных консультаций между Вашингтоном и европейскими союзниками. И если стороны выражают согласие на европейское участие, Соединенные Штаты никак не могут возражать. Однако постольку, поскольку европейское участие зависит от американского согласия, оно должно быть получено только на основе достижения предварительного понимания того, что потенциальные участники требуют от арабской стороны ровно столько, сколько они требуют от Израиля. В противном случае международная конференция превратится в механизм по изоляции Соединенных Штатов или по подталкиванию их на навязывание решения Израилю.