На позициях 85-го стрелкового полка было все спокойно. Усталые бойцы приводили в порядок полуосыпавшиеся окопы, на закопченных, обветренных лицах не было и тени страха или растерянности.

— Не беспокойтесь, товарищ генерал, не пустим дальше фашистского гада! — сказал высокий худой красноармеец.

Комок подступил у меня к горлу. Пришел приободрить, успокоить бойцов, а они сами командира дивизии успокаивают.

— Спасибо, родные, за все, — сердечно поблагодарил я их.

— Служим Советскому Союзу! — дружно ответили воины.

Из расположения 85-го я отправился на рубежи обороны 355-го стрелкового полка, которым командовал полковник Шварев, кадровый военный, участник боев на Карельском перешейке. Мне было ясно, что фашисты, не добившись успеха, атакуя из района Острошицкий Городок, попытаются пробиться к Минску по шоссе Масловичи — Паперня — Дубовляны, где как раз и занимал оборону 355-й стрелковый полк.

Бойцы этой части уже знали об успехе своего соседа справа. Добровольцев — истребителей танков было хоть отбавляй. Все рвались в бой — пусть только гады сунутся!

И уже перед самым закатом фашисты «сунулись». Они бросили против 85-го стрелкового полка (без танков и почти без артиллерии, за исключением нескольких 45-мм орудий), как потом стало известно, 25-й танковый полк 7-й танковой дивизии, 12-й и 82-й пехотные полки 31-й пехотной дивизии.

После продолжительной массированной бомбардировки позиций полка немцы пошли в атаку. Им удалось нащупать стык между батальонами полка в районе деревни Паперня. Здесь они и сосредоточили основные усилия. Со стороны наступающего противника — сплошной грохот, ревели моторы танков, трещали мотоциклы, строчили автоматы. Наш передний край молчал. Приказ был краток — подпустить врага на максимально близкое расстояние, уничтожать его танки бутылками с бензином, а пехоту точным прицельным огнем.

Я понимал, что, если фашистам удастся вклиниться в стык между батальонами, оборона полка будет рассечена, трудно будет управлять боем. Надо отдать должное командирам батальонов старшему лейтенанту Безуглову и капитану Степанову. Они отлично взаимодействовали друг с другом и великолепно руководили боем.

Когда враг подошел совсем близко, ожили и наши окопы. Плотным ружейно-пулеметным огнем бойцы отсекали вражескую пехоту от танков. А поскольку расстояние было небольшим, то огонь этот для гитлеровцев был по-настоящему губительным. И фашисты не выдержали — залегли.

И тогда во фланг подразделения ринулись немецкие автоматчики на мотоциклах. Их встретил взвод, в котором находился политрук роты старший политрук Н. Е. Сребняк. Когда мотоциклисты, остервенело строчившие из автоматов и пулеметов, были уже почти перед позициями взвода, старший политрук скомандовал: «Огонь!» — и сам лег за ручной пулемет. Передние мотоциклы опрокинулись, на них натыкались следовавшие сзади. Началась свалка, которую бойцы взвода забросали гранатами. Шесть мотоциклов было разбито, почти все автоматчики уничтожены.

А танки, оставшиеся без пехоты, упрямо ползли и ползли вперед. На прямую наводку выдвинули свои сорокапятки артиллеристы противотанковой батареи старшего лейтенанта Богомазова. Вот от меткого попадания загорелся один фашистский танк, застыл с перебитой гусеницей второй… Но и батарея несла потери. Убит наводчик первого орудия, его место занял политрук батареи Гогишвили. Раненые наводчики Данилов и Буров не покинули своего боевого поста. Батарея вела меткий огонь. Только орудие сержанта Адышкина уничтожило четыре танка.

И все же часть боевых машин врага прорвалась в глубину нашей обороны. И здесь свое веское слово вновь сказали истребители танков, возглавляемые помощником начальника штаба полка капитаном З. С. Багдасаровым. Они усовершенствовали тактику борьбы с танками бутылками и действовали теперь уже попарно. Если промахивался один, второй поражал цель. «Бутылочники» Багдасарова сожгли четыре танка, остальные повернули обратно.

Наблюдая за ходом боя, я искренне восхищался мужеством воинов, но почти физически ощущал, насколько им тяжело. Артиллерия, артиллерия — вот что сможет нам помочь! И вот наконец командование прислало 151-й корпусной артиллерийский полк в составе 20 орудий 152-мм калибра. Я немедленно направил его в расположение 355-го стрелкового полка, где бой был в самом разгаре.

Оборудовать огневые позиции не было времени. 151-й артиллерийский полк с ходу вступил в бой. Большинство орудий, развернувшись на позициях полка Шварева, ударили прямой наводкой по танкам и пехоте противника. Отважные артиллеристы сожгли восемь фашистских танков и бронетранспортеров, уничтожили большое количество пехоты.

К исходу дня атаки гитлеровцев ослабели. У противника уже практически не осталось танков. Наступил тот самый момент боя, который решает его. И тогда старший лейтенант Безуглов и капитан Алексеев подняли свои батальоны в контратаку. Штыкового удара фашисты всегда боялись. Не выдержали они его и на сей раз. В панике, бросая оружие, бежали гитлеровцы на исходные рубежи. На поле боя чернели силуэты подбитых танков.

Таким образом, и на рубеже обороны 85-го стрелкового полка фашистским воякам прорваться к Минску не удалось.

В штабе дивизии подвели итоги боя, длившегося с 15 часов до позднего вечера. Успех был налицо. Фашисты нигде не смогли продвинуться ни на пядь. Они потеряли в общей сложности 57 танков, много бронетранспортеров, мотоциклов и другой боевой техники. Потери гитлеровцев в живой силе были огромны. Главное же состояло в том, что, несмотря на огромное численное превосходство противника (примерно в четыре раза) в живой силе, полное превосходство в танках, авиации и артиллерии, мы не только выстояли, но и отогнали врага назад! Мы поверили в себя, поверили в то, что можем бить фашистов!

Наступила тревожная ночь. Немцы изредка пускали осветительные ракеты, лениво постреливали из автоматов, но в целом на переднем крае было тихо. Легкий ветерок временами доносил смрад догоравших немецких танков. В дивизии подсчитывали потери, перевязывали и эвакуировали в тыл раненых. Наконец-то можно было накормить личный состав. Но некоторые бойцы настолько устали, что, не дождавшись раздачи пищи, засыпали, другие дремали, склонившись над котелком, не донеся, как говорится, ложку до рта.

Около полуночи я вернулся в свой блиндаж. Нервное напряжение спало, и я почувствовал страшную усталость. Мучительно хотелось лечь, вытянуться во весь рост, закрыть глаза и забыть обо всем. Но завтра снова бой…

Как всегда, выручил горячий крепкий чай, который предусмотрительно приготовил адъютант. Позвонил Филяшкину:

— Зайди ко мне, Кирилл Иванович. У меня тут чаек хороший.

Запыленный, видно, тоже очень усталый, замполит через минуту был в блиндаже. Глаза его как-то озорно, задорно поблескивали:

— Я только что из полков, Иван Никитич… Не перестаю восхищаться нашими людьми! Ведь такая баня была, а никакой растерянности, паники. Устали безумно, а снова рвутся в бой.

— Такой он уж наш советский человек, Кирилл Иванович! Поддержать бы сейчас наступательный порыв наших людей, да нечем. Свешникова-то с пушками пока нет.

Так мы с четверть часа сидели, пили чай, тихо беседовали. Со стороны поглядеть — сошлись два давних друга и обмениваются новостями. Как будто и не было долгого, тяжелого боя…

В начале первого адъютант доложил, что прибыл начальник разведки капитан М. Д. Ященко.

— Давай его скорей сюда! — приказал я и разложил на столе карту.

Вошел Ященко, начал докладывать:

— Дивизионной разведкой установлено, что перед позициями наших войск противник оставил только небольшое прикрытие. Основные силы отведены в район Острошицкий Городок, Мочаны, Масловичи. Там наблюдается усиленное движение танков, автомашин, мотоциклов… По всей вероятности, идет перегруппировка сил.

Я внимательно посмотрел на капитана — он еле держался на ногах.

— Спасибо, товарищ Ященко! Идите спать!