Наступила кратковременная передышка.

Успешно отразив январские контрудары противника, войска 3-го Украинского фронта приступили к закреплению занимаемых рубежей, готовились к наступлению на Вену. Казалось, что у немецко-фашистского командования могло быть лишь одно решение — организовать упорную борьбу в западных районах Венгрии, на подступах к Восточной Австрии и Южной Германии. Однако по личному указанию Гитлера противник в марте 1945 года еще раз предпринял наступление в районе озера Балатон. С этой целью фашистское командование, несмотря на критическое положение на берлинском направлении, продолжало усиливать войсками южный участок советско-германского фронта, и в частности группу армий «Юг». Гитлер еще надеялся отбросить наши войска за Дунай, прикрыть венгерский нефтеносный район, питавший горючим его танки и самолеты, запереть южные ворота в Австрию и Германию.

К началу марта, как установила советская разведка, в районе Секешфехервара и в дефиле между озерами Веленце и Балатон сосредоточилась 6-я немецкая танковая армия СС под командованием генерал-полковника войск СС Зеппа Дитриха. Она была спешно переброшена сюда с Западного фронта, где два с половиной месяца назад, в декабре 1944-го, основательно потрепала в Арденнах англо-американские войска. Армии были приданы средства усиления и значительная пехотная поддержка. 807 танков и штурмовых орудий, более 3200 орудий и минометов разных калибров, 800 бронетранспортеров находились в распоряжении Дитриха, и легко можно было понять, что такие силы переброшены сюда не для укрепления обороны, а для наступления.

После завершения разгрома немецко-фашистских войск в Будапеште 1-й гвардейский мехкорпус был выведен на доукомплектование в резерв фронта, в район юго-восточнее Херцегфальва. Части и соединения корпуса закончили сосредоточение в назначенном районе к 6 марта, а 7 марта был получен приказ поднять корпус по тревоге для отражения нового контрудара врага. Предстояло передислоцироваться в район Шарбогард. В ветреной сырой тьме мартовской ночи бригады и полки двинулись к железнодорожной станции Аба-Шаркерестур, к господским дворам Гроф, Сильфа, Генрих.

На рассвете 8 марта после короткой артиллерийской подготовки на голом поле перед господским двором Генрих появились три батальона вражеских автоматчиков. Широкими расчлененными цепями шли они по вязкой, подтаявшей земле, непрерывно стреляя из автоматов.

Командир 18-го гвардейского танкового полка гвардии подполковник Лещенко не спешил отдавать приказ о контратаке: экипажи стояли в засаде на хороших позициях, и, открой они огонь, выйди навстречу вражеской пехоте, артиллерийские наблюдатели врага немедленно их засекут и сделают все, чтобы поразить их артогнем.

У противника, вероятно, создалось впечатление, что господский двор еще ночью оставлен русскими. Они ускорили шаг и, почти прекратив огонь, рысцой двинулись к окраинам двора Генрих.

Лещенко дал знак радисту, и тот немедленно передал условный сигнал. Минуты две спустя из-за крайних домиков господского двора навстречу фашистам выскочили бронетранспортеры и танковые тягачи, на броне которых сидели автоматчики и пулеметчики. Миновав сделанные еще ночью проходы через позиции своей пехоты, машины врезались в цепи неприятельских солдат и, развернувшись, стали давить противника колесами и гусеницами. Гвардейцы-автоматчики стреляли длинными очередями с обоих бортов, заработали пулеметы тягачей. По заметавшимся в панике гитлеровцам открыла огонь пехота, прикрывавшая засаду танков. Танковые тягачи отрезали вражеской пехоте дорогу для отступления, а пулеметчики и автоматчики десанта очередями укладывали гитлеровцев в снег. Артиллерия противника молчала; открыть огонь по бронетранспортерам и тягачам — значило перебить свою пехоту.

Первая атака врага была отбита. Кукурузное поле, развороченное гусеницами тягачей и бронетранспортеров, было завалено трупами вражеских солдат — их насчитали более сотни.

В середине дня фашисты атаковали Генрих еще раз — и снова были вынуждены отойти. Потом началась третья атака, а уже в сумерках — четвертая. Ряды гвардейцев заметно поредели; в бой были брошены охрана штаба, красноармейцы тыловых подразделений, все офицеры штаба.

Когда наблюдатели доложили гвардии подполковнику Лещенко, что за ближайшей высоткой накапливается немецкая пехота, командир полка вызвал водителей двух тягачей — сержантов Фролова и Щекина и приказал им обойти высотку, ударить противнику в тыл. На малом газу, по неглубокой заснеженной лощине тягачи с десантом автоматчиков обошли высоту и на полной скорости двинулись прямо к ничего не подозревавшим гитлеровцам. Щекин и Фролов давили солдат противника гусеницами, а автоматчики уничтожали меткими очередями.

Ударный отряд фашистов был рассеян, его атака сорвана.

Вскоре танкисты Лещенко получили очень важное задание командования корпуса. Начальнику разведки стало известно, что у гитлеровцев появилось новое стрелковое оружие. Естественно, нам нужно было получить несколько образцов. Поэтому Лещенко был передан приказ взять несколько «языков» с оружием.

Задание выполнил капитан Боровский. На танковом тягаче капитан врезался в строй атакующих и начал «отлавливать „языков“». Боровский и два помогавших ему гвардейца хватали гитлеровцев за головы и втягивали их в тягач — ноги пленников торчали над бортом машины. Всего таким образом было схвачено семь человек — все они были вооружены автоматическими винтовками, нового, тогда неизвестного нам образца.

В боях, которые разгорелись в районе между двумя озерами, гвардейцы корпуса сражались так же самоотверженно и искусно, как и прежде. 10 марта мне доложили о героических действиях танкового экипажа под командованием гвардии младшего лейтенанта Пружинина. Его танк 8 марта простоял на высоте, поросшей редкими деревьями и невысоким кустарником. С этой позиции хорошо просматривалась дорога, ведущая к оборонительным позициям 18-го танкового полка и мотострелковых батальонов. Танк прикрывали отделение автоматчиков и пулеметный расчет. День и ночь 8 марта прошли спокойно. Пружинину и всем танкистам его экипажа удалось даже по очереди вздремнуть. Залезали погреться в танк и автоматчики — тоже по очереди, потому что наблюдение за противником не прекращалось ни на минуту.

Серый, мокрый рассвет вставал над землей медленно. Пружинин прислушался: где-то далеко во вражеском тылу ударили орудия. Снаряды начали рваться справа, как и вчера, на окраинах господского двора Генрих. Это была артподготовка, за которой должна была последовать атака пехоты. Так и случилось: гитлеровцы появились на дороге и, развернувшись по обе стороны от нее, крадучись, без выстрелов двинулись вперед. Пружинин понял их замысел: пока другие атакуют двор Генрих с фронта, эти хотят зайти бригаде в тыл.

— Внимание, — предупредил Пружинин подчиненных, — огонь только по моей команде!

Наклонившись к прицелу, он ждал приближения немцев. Вот они уже совсем близко — можно различить их напряженные лица, посиневшие от холода губы.

Дальше подпускать нельзя. Пружинин нажал кнопку орудийного электроспуска. Выстрел танковой пушки был сигналом для пехотинцев прикрытия — автоматчиков и пулеметного расчета. С близкой дистанции они открыли губительный огонь по вражеской пехоте.

Атакующие откатились, но скоро снова полезли к вершине высоты. Так продолжалось несколько раз, и каждый раз они вынуждены были отходить, оставляя десятки убитых. Ночью немцам удалось окружить высотку. Они лезли на нее со всех сторон. Автоматчики и пулеметный расчет отбивали их натиск то справа, то слева, то с тыла. Полный боекомплект израсходовал пулеметчик танка. Гитлеровцы доходили почти до самой машины. Тогда экипаж Пружинина, высовываясь из люков, забрасывал их гранатами. Лишь перед самым рассветом противник выдохся и прекратил штурм.

С рассветом к высоте незаметно подкралось вражеское штурмовое орудие «фердинанд». Самоходка остановилась на дороге, подняв длинный ствол пушки с муфтой дульного тормоза. Расстояние между машинами было небольшим, и выстреливший первым мог рассчитывать на победу в поединке.