— Бронебойным! — скомандовал командир танка.

Орудие нашего танка выстрелило первым, но снаряд цель не поразил. И вражеские артиллеристы тоже промахнулись — снаряд попал в скат высоты и с визгом отрекошетил в сторону. Второй снаряд Пружинина ударил «фердинанда» точно в лоб. Полыхнул разрыв, орудийный ствол упал.

Днем ни танкистам, ни прикрывавшим их пехотинцам не было ни минуты передышки. Опять пришлось отбиваться от наседавших автоматчиков неприятеля. Гитлеровцы успокоились только к вечеру, окружив гвардейцев со всех сторон, и стали ждать утра.

О действиях гвардейцев на этой высоте я узнал ночью, когда там наступило затишье, и сразу же приказал передать Пружинину благодарность и пожелание успехов. В ответ он передал радиограмму: «Машина находится в засаде. Чувствуем себя хорошо. Продолжаем вести бой по уничтожению врага. Сегодня немецкая пехота дважды подходила к нам, но оба раза была отбита пулеметным огнем. Экипаж заверяет командование, что не отступит ни шагу назад, не пропустит через свой рубеж ни одного вражеского танка и солдата».

Утром эта радиограмма была напечатана в корпусной газете. И рядом с ней моя — ответная: «Желаю вам здоровья и дальнейших успехов в борьбе с врагом. За отличные боевые действия, за стойкость и мужество объявляю благодарность всему составу экипажа».

Еще двое суток пробыл экипаж Пружинина в окружении немецких автоматчиков, прикрывая дорогу в тылу бригады. Потеряв надежду захватить танк и его экипаж, противник отвел свою пехоту и решил уничтожить защитников высоты артиллерийским огнем.

Когда утихла артиллерийская канонада, выяснилось, что танк Пружинина поврежден, а оставшиеся в живых защитники высоты ранены. Из резерва бригады им немедленно было выделено подкрепление. На высоту к Пружинину выехал с подмогой начальник политотдела бригады гвардии подполковник Сокольчик. Раненного, потерявшего сознание младшего лейтенанта Пружинина бережно вынесли из разбитой машины и отправили в медсанбат.

Умело взаимодействуя друг с другом, отражали в эти мартовские дни атаки противника танкисты роты, которой командовал гвардии старший лейтенант Ермоленко.

Во второй половине дня он заметил большую колонну вражеских танков и бронетранспортеров, двигавшихся по дороге Аба-Шаркерестур. Во главе колонны шли тяжелые «тигры». Было ясно: враг выдвигается на исходный рубеж, чтобы здесь развернуться и атаковать мотострелковые батальоны бригады.

Ермоленко прикинул: силы неравные — у противника свыше 50 бронеединиц. Значит, надо действовать продуманно и наверняка. По радио он скомандовал:

— Бить по танкам! Прохорихин — по головному. Огонь!

Командир танка гвардии старший лейтенант Прохорихин — лучший снайпер роты. Даже стреляя с ходу, он редко тратил на цель больше одного снаряда. И на этот раз гвардеец точно выполнил приказ командира.

Первый же снаряд, посланный Прохорихиным, разворотил головному «тигру» левую гусеницу. Второй остановил и опрокинул набок шедший за «тигром» бронетранспортер — от него сразу повалил густой дым.

Противник заметался, стал рассредоточивать свою технику. На кукурузном поле развернулось несколько его противотанковых орудий.

Ермоленко приказал одному из взводов заняться фашистскими артиллеристами, а остальные экипажи роты обрушились на вражеские танки и мотопехоту.

Бои был яростный и скоротечный. Подавив немецкие противотанковые пушки, танкисты рассеяли и наполовину уничтожили фашистскую колонну, сорвали намерения врага. На обочинах дороги валялись десятки вражеских трупов, кругом застыли развороченные точными выстрелами немецкие автомашины и бронетранспортеры, подожженные танки. Враг так и не смог преодолеть рубеж, защищаемый танкистами-гвардейцами.

Восемь дней корпус вел сдерживающие бои на главных направлениях атак фашистских дивизий. Действия корпуса позволили частям 4-й и 46-й армий перегруппироваться, подтянуть резервы и упрочить свое положение.

Потеряв много живой силы и техники, войска противника вынуждены были отказаться от дальнейших наступательных действий на всех участках фронта и к вечеру 15 марта перешли к обороне.

В результате упорных десятидневных боев противнику удалось прорвать оборону войск 3-го Украинского фронта южнее озера Веленце на глубину до 12 км и западнее Шарвиз до 30 км. Однако основную задачу — выйти на Дунай и восстановить свою оборону по рубежу этой реки противник не решил. Фашистские войска были остановлены перед тыловой полосой обороны войск фронта.

На всем переднем крае восточнее и юго-восточнее Балатона установилась тишина. Враг перешел к обороне. Ночь прошла спокойно. Таким же спокойным было и утро 16 марта. Над землей стоял густой белый туман, чуть просвечиваемый лучами восходящего солнца. К полудню он рассеялся. Открылось голубое небо. Чудесный весенний день был в разгаре.

Час спустя генерал-полковнику войск СС Зеппу Дитриху доложили: «Русские начали наступление севернее Секешфехервара».

Вряд ли генерал Дитрих поверил этому сообщению. Можно ли наступать сразу после тяжелейших оборонительных боев? Без необходимой оперативной паузы? Однако, когда стало известно, что линия немецкой обороны между Секешфехерваром и Залюем прорвана, у него не могло оставаться сомнений. Советские танки и мотопехота вклинились в оборону противника на глубину до семи километров и продолжали развивать успех. Началось наступление советских войск на Вену.

В решающих битвах на заключительном этапе войны большой вклад в победу над врагом внесли войска 2-го и 3-го Украинских фронтов, последовательно наносившие одно поражение за другим немецко-фашистским армиям на южном участке советско-германского фронта.

От быстрого продвижения этих фронтов в Венгрии, Австрии и Чехословакии во многом зависело успешное наступление главной группировки советских войск на берлинском направлении, а также окончательная победа демократических сил народов стран Юго-Восточной Европы.

Поэтому советское Верховное Командование, несмотря на значительные потери и большую усталость войск 2-го и 3-го Украинских фронтов, требовало от них как можно быстрее подготовить и начать новые наступательные операции.

Уже 17 февраля, на четвертый день после освобождения Будапешта, по решению Ставки Верховного Главнокомандования войска 2-го и 8-го Украинских фронтов приступили к подготовке Венской наступательной операции.

Из-за последнего контрнаступления противника в дефиле Балатон — Веленце начать Венскую операцию удалось лишь 16 марта. Войска 3-го Украинского фронта перешли в общее наступление севернее Секешфехервара, а через два дня, 19 марта, 1-й гвардейский механизированный корпус получил задачу наступать в направлении Шопрон, Вена.

Как и раньше, корпус действовал в составе двух армий — 26-й (2-я гвардейская мехбригада) и 27-й (основные части корпуса). Опрокинув противостоящего противника, части корпуса последовательно овладели господскими дворами Генрих, Дитриц, Шаркерестур и форсировали канал Шарвиз.

19 марта я находился в 1-й мехбригаде у гвардии полковника Затулея. Обговорили все детали наступления бригады, с десантом на броне танков и на бронетранспортерах гвардейцы пошли в бой. Только вернулся на свой КП, как неожиданно из штаба фронта пришел новый приказ: «Главными силами 1-го гвардейского механизированного корпуса нанести удар на участке Шерегельеш, Шарашад, в общем направлении на Полъгарди». Надо было срочно переориентировать командиров. В спешном порядке штабные офицеры нанесли новую обстановку на карты и бросились догонять ушедшие вперед войска.

Я решил, что на главном направлении в этом наступлении будет действовать 18-й танковый полк. Сел в машину, и мы помчались вслед за танкистами. Довольно скоро удалось догнать колонну полка, вытянувшегося на марше. Узнав меня, командир части подполковник Лещенко вылез из своего танка и пересел к нам в «виллис».

— Вам ставится новая задача, — говорил я, напрягая голос, так как мимо шли танки. — Необходимо овладеть городом Польгарди и перерезать магистраль Будапешт — Вена. Глубина операции до тридцати пяти километров. Справа от вас будет наступать третья мехбригада.