— Товарищ генерал! Впереди на пути следования группы какой-то населенный пункт.
— Возьмите двух бойцов и разведайте, есть ли там немцы.
— Слушаюсь! — И Дедов убежал.
Разведчики вернулись очень быстро, чуть ли не через 10 минут. Радостно возбужденный Дедов доложил мне:
— Товарищ генерал! Это деревня Заозерье. Фашистов там нет и не было. В деревне Советская власть! Есть сельсовет, партийная и комсомольская организации. Нас ждут!
Как невыразимо приятно было слышать эти столь привычные слова — «Советская власть», «сельсовет»!
Через полчаса мы уже были в деревне. Нас действительно ждали. Председатель сельсовета (к великому сожалению, забыл его имя и фамилию) распределил бойцов по избам. Я был спокоен — их накормят и дадут хорошенько отдохнуть. Председатель сказал мне, что в деревне есть еще несколько отставших от своих частей красноармейцев, а дома у него лежит раненый советский генерал.
Вместе с К. И. Филяшкиным мы зашли в просторную избу председателя. В горнице на высокой кровати лежал с закрытыми глазами средних лет мужчина в генеральской форме. Им оказался генерал-майор Липодаев. Мне показалось, что он без сознания. Но когда мы подошли к нему, генерал открыл лихорадочно воспаленные глаза и явно обрадовался.
— Вот, зацепило, — как-то виновато сказал од. — Не оставляйте меня здесь.
— Не оставим, — заверил я его.
За ужином, который мне показался необычайно вкусным, мы неторопливо беседовали с председателем. Он рассказал, что в деревне налажено наблюдение за передвижением немцев, разведка ведется круглосуточно.
— Разведка — это, конечно, громко сказано, — продолжал он. — В основном ребята, школьники, но за их сведения можно ручаться. Сегодня они сообщили, например, что по шоссе на Шклов идет немецкий обоз.
У меня мелькнула мысль: «А что, если разгромить этот обоз?»
— А далеко отсюда до шоссе? — спросил я.
— Да нет, километр с небольшим.
Посоветовавшись, решили выслать к шоссе разведку.
К рассвету она вернулась. Оказалось, что по шоссе действительно движется немецкий обоз в составе 20–25 пароконных подвод почти без всякого охранения.
План созрел мгновенно — надо устроить засаду, разбив группу на четыре подгруппы и расположив их последовательно вдоль дороги. Первая подгруппа открывает огонь по замыкающей подводе, четвертая — по головной, остальные — по центральным подводам обоза.
Немедленно бойцы были подняты, и мы выступили по направлению к шоссе. Для засады было выбрано место там, где шоссе поднималось в гору. Вскоре показался и обоз. Когда головная повозка достигла места, где залегла четвертая подгруппа, раздался дружный винтовочный залп. Тут же застрочили автоматы первой подгруппы, а затем и двух остальных. Все было кончено в течение нескольких минут. Ни одному фашисту не удалось уйти. Мы не потеряли ни одного человека. Нам достались богатые трофеи. В обозе были боеприпасы, оружие и продовольствие. Теперь можно было спокойно продолжать движение на восток — все необходимое в группе было.
Лошадей мы решили не брать, в лесу они вряд ли могли пригодиться. Раненого генерал-майора Липодаева несли на сооруженных из плащ-палатки носилках. Я очень боялся, что он не выдержит дороги. Тяжелая рана на ноге гноилась, врача с нами не было, вот-вот могла начаться гангрена.
К счастью, через несколько дней наша группа вышла из окружения севернее населенного пункта Подмошье и утром 24 июля соединилась с основными силами дивизии, вышедшими из окружения раньше нас, 13 июля, в районе Монастырщины.
По-разному выходили части 100-й стрелковой дивизии из окружения. С тяжелыми, кровопролитными боями пробился сквозь вражеское кольцо 85-й стрелковый полк под командованием подполковника М. В. Якимовича. Погибли многие лучшие командиры. Сам Якимович получил тяжелую контузию. Был убит уже знакомый читателю капитан Тертычный, один из первых в дивизии поджегший фашистский танк бутылкой с бензином. Остались лежать в земле Смоленщины комиссар полка батальонный комиссар Федор Зыков и секретарь комсомольского бюро полка заместитель политрука Александр Шнейдерман. Позже я узнал, что они организовали партизанский отряд в Смоленских лесах и погибли 18 августа 1941 года, выданные фашистам предателем. Убиты были командиры батальонов капитан Григорьев и лейтенант Сердюков.
Трудно сложилась судьба героя боев под Минском командира третьего батальона 85-го стрелкового полка капитана Коврижко. Много лет мы считали, что он погиб в одном из боев в начале июля 1941 года, прикрывая отход полка. Но выяснилось, что тогда он был тяжело ранен и засыпан землей. Его откопали жители ближайшей деревни и переправили к родственникам в Шклов. Однако его вскоре выдал фашистам полицай. Коврижко отправили в лагерь для военнопленных в Германию. Освобожден он был только в апреле 1945 года и вскоре вернулся на родину.
Поредевшие подразделения полка сумели пробиться к своим и соединиться с основными силами дивизии.
Не легче пришлось и двум окруженным батальонам 331-го стрелкового полка под общим командованием капитана В. Р. Бабия.
29 июня 1941 года в 22 часа 30 минут двумя колоннами, имея впереди разведку и сильное боевое охранение, отряд Бабия двинулся на прорыв вражеского кольца. Лил проливной дождь, тьма стояла кромешная. Внезапным стремительным ударом отряд пробился из окружения и начал отход в направлении Логойска.
Примерно к семи часам утра 30 июня отряд подошел к Логойску и расположился в трех километрах западнее него в лесу. В Логойске оказалась одна из советских дивизий, в распоряжение которой поступил отряд. Сотовцы пополнили запасы боеприпасов и продовольствия и по приказу командира заняли оборону западнее Логойска.
Утром 1 июля га отряд Бабия двинулась большая группа фашистов при поддержке танков, бронетранспортеров. Советские воины приняли бой, встретив фашистов метким огнем. Те отошли, потеряв два танка, один бронетранспортер, два мотоцикла и много офицеров и солдат убитыми и ранеными.
Но и у сотовцев было много раненых. Бабий решил отправить их в Логойск, рассчитывая на то, что там стоит дивизия, которой отряд был временно придан. Но раненых вскоре привезли обратно. Оказалось, что Логойск уже занят немцами. Таким образом, сотовцы вновь оказались в окружении.
Утром 2 июля отряд подошел в автостраде Минск — Москва и остановился в одном километре севернее от нее. Бабий приказал выслать к автостраде группу разведчиков. Весь день они вели наблюдение за передвижением войск противника, К вечеру разведчики вернулись. Старший группы доложил командиру отряда, что по шоссе беспрерывно движутся немецкие войска. Перейти автостраду скрытно было невозможно.
Бабий принял решение пробиваться через автостраду с боем. В сумерках 2 июля сотовцы подтянули к автостраде вторую пулеметную роту лейтенанта Лысюка, всю противотанковую 45-мм артиллерию и два 76-мм орудия. По команде Бабия одновременно ударила наша артиллерия, открыли огонь пулеметчики. Враг заметался в панике, отряд воспользовался этим и в боевых порядках перешел автостраду Минск — Москва. Выбив фашистов из станции Колодище, отряд вышел на артиллерийский полигон, откуда уже до самой Березины тянулись сплошные леса.
С боями, отходя по лесным и проселочным дорогам, в основном ночью, сотовцы шли на восток по направлению к местечку Березино, чтобы соединиться там со своими частями.
5 июля в 6 часов отряд вышел к реке Березине юго-восточнее одноименного местечка, но соединиться с основными силами ему не удалось. Наши части в 4 часа взорвали мост через Березину и ушли на восток. Таким образом, Бабий опоздал на какие-то два часа!
Пришлось переправляться на подручных средствах. Переправа прошла быстро и удачно. Фашисты ничего не заметили. Переждав некоторое время, двинулись дальше, ориентируясь по азимуту, поскольку карты у них не было. Бабий не знал обстановку, не знал, где свои, он просто торопился на восток, чтобы поскорее соединиться с нашими войсками.
К сожалению, «поскорее» не получалось: все чаще и чаще сталкивались с мелкими отрядами врага. Их они уничтожали. Встречались и крупные части — эти приходилось скрытно обходить. Так отряд двигался еще девять дней — с 5 по 14 июля.
