Честь меровингской семьи задели публично, и Брунгильда приступила к ответным действиям, пусть даже умеренным. Так, она издала декрет, запрещавший монахам Люксёя покидать монастырь и устанавливать связи с соседями. Колумбан оскорбился. Поскольку весь год он посещал жилища аристократов, он, видимо, забыл, что первоначально задумывал жить уединенно. Покинув Брокариак, он направился в Эпуасский дворец, где жил Теодорих II. Там король счел хорошим политическим ходом возобновить переговоры и пригласил аббата Люксёя пообедать. Но ирландец принялся бить бутылки и бросать оземь тарелки, вопя, что не хочет мараться «дарами нечестивых». Ему можно было бы возразить, что в дар от «нечестивых» он получил земли Аннегре, Люксёй и Фонтен. Но Теодорих II предпочел смириться. Никогда не стоило сердить божьего человека, особенно когда у него есть еще и сильные связи среди мирских вельмож.
Если король поставлен в глупое положение в собственном дворце, это может навести некоторых аристократов на определенные мысли. Брунгильда, прибыв в Эпуас на следующий день после инцидента, могла только констатировать, что имиджу монархии нанесен урон. Чтобы его загладить, она принесла Колумбану публичные извинения и отменила санкции, наложенные на монастыри в Вогезах. Согласие унизиться перед святым человеком позволяло государю спасти честь, поскольку у такой сцены было множество библейских и исторических аналогий{885}. Впрочем, Колумбан был обязан простить раскаявшихся грешников. Что он и сделал скрепя сердце.
Однако дворец не мог позволить, чтобы подобный скандал повторился. Люксёй и его сеть взяли слишком много власти; этих монахов-реформаторов следовало поставить на подобающее им место. Отныне Брунгильда сблизилась с епископами и повела кампанию по дискредитации устава Колумбана. Он, конечно, представлял собой ахиллесову пяту заведения. Ирландец отстаивал в нем чужие и чуждые обычаи, например, благословение при входе в монастырские здания или крестное знамение, каким монахи должны были осенять ложку перед едой. В 626 г. в связи с этим будет созван собор в Маконе, и Колумбан на нем едва не лишится ореола{886}.
После того как ирландца вывели из равновесия, оставалось только оправдать его осуждение, подтолкнув его к совершению непростительного поступка. В 606 г. по требованию бабки Теодорих II нанес в Люксёй официальный визит. Прибыв на место, он потребовал впустить его за монастырскую ограду для проверки, как живут монахи в обители. Как король и особенно как даритель земель он имел на это право. В Отёне Брунгильда ранее напомнила, что эти учреждения остаются под полным контролем Меровингов. Однако Колумбан считал себя единственным повелителем Люксёя, как духовным, так и мирским, и отказался впускать Теодориха II. Произошла гротескная сцена: аббат провоцировал короля в надежде, что будет убит за непокорность, а государь изо всех сил старался уладить дело миром. Иона из Боббио с удовольствием пересказывает ее и заканчивает рассказ таким обменом репликами:
Теодорих бросил: «Ты надеешься, что я доставлю тебе венец мученика», добавив, что не настолько глуп, чтобы совершить подобное преступление, а будет, в общих интересах, вести себя наилучшим образом: коль скоро Колумбан отвергает все обычаи мира, ему лучше бы вернуться туда, откуда прибыл. <…> На что Колумбан ответил, что не покинет ограды монастыря, если только его не исторгнут оттуда насильно{887}.
Выпроводить упрямца за границу не было самым мирным из решений? Кстати, Теодорих II и Брунгильда предоставляли монахам ирландской национальности право с почетом сопровождать своего аббата на пути в изгнание (но только если они этого захотят), тогда как галльские монахи могли бы по-прежнему содержать в порядке Люксёй и окружающие монастыри. Речь шла не об уничтожении реформаторского ирландского течения, а только об удалении его неугодного вождя.
Но Колумбан остался глух к этому предложению. Теодорих II сумел захватить его в плен, но тому удалось бежать и вернуться в Люксёй{888}. Аббата снова схватили и посадили под надежную охрану. Однако дворец позволил ему переписываться с общиной и организовать передачу его аббатского сана{889}. Видимо, к великому разочарованию заинтересованного лица, Брунгильда упорно не желала делать из него мученика. Возможно, у всех на памяти еще было дело Дезидерия Вьеннского, и королева не собиралась повторять своей ошибки. То есть были приняты меры, лишавшие Колумбана возможности как бежать, так и стать жертвой притеснений. Охрана отконвоировала его до моря через Безансон, Отён, Аваллон, Оксер, Орлеан и Тур, то есть через ту часть Бургундии, которую королевская власть лучше всего контролировала.
В Туре, на последнем переходе к океану, епископ этого города пригласил Колумбана на завтрак. Последнему это дало возможность встретиться с зятем Брунгильды, Хродоальдом. Поскольку этот Агилольфинг колебался в выборе, сохранить ли ему верность Австразии или Бургундии, Колумбан стал поощрять его к дурным высказываниям о Теодорихе II. Хродоальд счел более благоразумным напомнить пленнику, что с тем обошлись не слишком плохо. Согласно Ионе из Боббио, Колумбан ответил:
Поскольку ты связан с Теодорихом клятвой верности, передай своему господину и другу отрадную весть. Вот что ты сообщишь ему: не пройдет и трех лет, как он и его дети погибнут и Господь истребит его род подчистую{890}.
В 640-х гг. такое пророчество было написать легко, но этот тон, одновременно ироничный и агрессивный, вполне узнаваем по сохранившимся сочинениям самого Колумбана. Даже его учеников коробила такая дерзость, не принятая на континенте, хоть бы и в поведении святых. Впрочем, Иона из Боббио оправдывает своего героя, напоминая, что его устами говорил Бог.
Приехав в Нант, Колумбан столкнулся с враждебным отношением со стороны епископа и графа города, намеренных выполнить приказы Брунгильды. Зато местные аристократы оказали изгнаннику поддержку{891}. Возможно, этим людям и удалось его освободить, когда его пытались посадить на купеческое судно, готовое к отплытию в Ирландию. Но как «Житие» Ионы из Боббио, так и сам Колумбан в переписке не сообщают об обстоятельствах этого странного побега ничего особо внятного.
Освободившись, Колумбан сразу же направился к нейстрийскому двору, где Хлотарь II принял его с симпатией, но без чрезмерного энтузиазма. В 609/610 г. сын Фредегонды пытался сохранить мир с Брунгильдой, а прием изгнанника был, конечно, не лучшим средством для этого.
Однако Колумбан добился, чтобы его сопроводили до Австразии. Этот путь привел его в Париж — город, похоже, с 595 или 600 г. снова ставший неделимым, а потом в Mo, где он завязал новые дружеские связи с аристократией{892}. Наконец он предстал перед Теодобертом II, у которого попросил права идти проповедовать в чужие земли. На языке Колумбана это значило, что он просит землю для основания монастыря, и король это отлично понял. Колумбан остановил свой выбор на Брегенце, поселении на Боденском озере, не очень далеком от границы с Бургундией. Теодоберт II, пишет Иона, рассматривал Колумбана как «трофей, взятый у противника»{893}, который надо выставлять. В самом деле, образ несправедливо гонимого божьего человека мог пригодиться австразийской пропаганде, все более враждебной по отношению к Брунгильде.
