- Девочки, я бы очень хотел услышать от вас подробный рассказ о посещении сурового заведения, думаю, что на это я имею право.

Мать с дочерью переглянулись.

- Анютка, начинай ты, ведь я попала в кабинет значительно позже и сама далеко не всё до конца поняла.

- Когда я зашла в кабинет ни жива, ни мёртва от страха, меня очень вежливо встретил капитан Евгений Николаевич и сразу же расположил к себе своей учтивостью.

Поначалу он задавал особо ничего не значащие вопросы, интересовался семьёй, моей бывшей учёбой в институте и работой в больнице.

Поинтересовался, с кем я дружила в студенческом и рабочем коллективе, и кого я посещала вне рабочее время.

Казалось в этих вопросах нет ничего предосудительного, чтоб могло сильно меня насторожить, и вдруг, он спросил в лоб, как, где и в чём я помогала своему мужу в деятельности порочащей Советскую власть и подрывающей устои социалистического строя.

Мы с Мишей часто обговаривали между собой, что если, не дай бог, попадём в подобную ситуацию, что и как мне отвечать на допросах.

Фрося не выдержала:

- Анютка, так ты добровольно залезла в это дерьмо, а я то думала, что ты и знать толком ничего не знаешь.

- Мама, у нас с Мишей не было друг от друга секретов.

Марк взглядом попросил Фросю успокоиться, а Аню продолжать:

- Короче, я заявила, что не совала нос в дела мужа, занималась детьми, домом и медициной, даже после увольнения продолжала изучать новинки в этой области.

В принципе, это не расходилось с правдой, я ведь действительно не люблю политику, а жила в основном своей профессией и детьми.

Ну, а затем он резко перешёл к нашему заявлению на выезд в Израиль и к моему происхождению, делая упор на Риву Янковскую и моей связи с ней.

Я ему сказала, что в этом вопросе намного больше моего знает моя мама, которая ждёт меня на улице, и тогда он позвонил куда-то и через некоторое время появилась ты.

- Марк, я не могу сказать, что этот симпатичный капитан грубо вёл себя по отношению ко мне, как раз наоборот, но все его вопросы были с какой-то подковыркой, поэтому ухо надо было держать востро, хотя мне точно не было чего скрывать, особенно мои отношения с зятем.

- Подожди мама, я совсем забыла сказать, что Евгений Николаевич однозначно дал мне понять, что Мишу ожидает большой срок заключения, и что он не видит особых препятствий для моего выезда в Израиль к моей биологической матери, которая подключила всевозможные рычаги внешнеполитических ведомств.

Он достаточно ясно дал понять, что развод с Мишей будет самым правильным решением и он берётся довести это до сведенья моего мужа.

- Анна, я полностью согласен с капитаном и твоей мамой, тебе надо подумать о себе и о твоих детях.

Ты, не можешь долгие годы пока твой Миша будет в заключении гробить свою молодость, талант и будущее.

- Но я не могу сама подать на развод, это подло.

- Будем уповать на благородство твоего мужа и я думаю, что он отлично отдаёт себе отчёт в том, что, находясь за пределами Советского Союза, ты окажешь ему более значительную помощь, и развяжешь ему руки для борьбы за досрочное освобождение.

Ничего вам не помешает после того, как он вырвется из нашей страны, соединиться с тобой и упрямство в данном вопросе считаю глупостью.

Я знаю, что даже участникам угона самолёта в Ленинграде, стали делать послабление, а многие проходившие по Ленинградскому процессу, не являющимися зачинщиками, уже получили право на выезд на постоянное жительство в Израиль...

- Марк Григорьевич, давайте подождём, ведь капитан сказал, что мне должно придти письмо с уведомлением о решении Миши.

Марк нахмурил брови:

- Я постараюсь сделать так, чтобы до него в камере дошли мотивы и доводы для этого мужского поступка.

- Марик, а как нам вести себя всё это время пока придёт письмо?

- Для начала нальём, потом выпьем и пойдём танцевать.

Заиграла спокойная мелодия и Марк скосил взгляд на Фросю, указав глазами на Аню:

- Нет, нет, Марк Григорьевич, вам будет гораздо приятней танцевать с моей мамой, а мне дайте, пожалуйста, сигаретку.

- Анютка, ты куришь?

Мамочка, бывает балуюсь, не смотри на меня так, я ведь у тебя уже достаточно взрослая.

Поезд Москва - Ленинград отмерял последнюю сотню километров до станции прибытия.

Фрося неожиданно проснулась, за окном вагона серел ранний рассвет.

Взглянула на часы, вставать ещё рановато, более двух часов катить до Питера.

На нижних полках посапывали Аня с Сёмкой.

Хорошо, что дочь всё же приняла решение, ехать на свадьбу к брату и так их десант выглядит куце, а то вместе с Алесем, они только вчетвером будут представлять сторону Андрея.

По идее, в Польше у них с Алесем где-то живёт многочисленная родня, но не он, ни она ничего о них не знают.

Самое интересное, что ни с той, ни с их стороны даже не было попыток разыскать друг друга в послевоенные годы.

Наверное, всё же родственность определяется не степенью кровной близостью, а душевной.

Ушли из её жизни ксёндз Вальдемар, раввин Рувен и мама Клара - эти люди оставили в её душе неизгладимый след, и каждый из них сделал для неё намного больше, чем покинувшие в юности близкие родственники.

Скоро от неё уедет Анютка, а то, что скоро, она не сомневалась и останется она жить с незаживающей в душе раной.

Может показаться со стороны, что она сама больше всех потворствует её отъезду, но ведь понятно, что так будет лучше всем, а главное, она отлично осознаёт, что так точно будет лучше для дочери и для её детей.

С отъездом у той появится надежда на счастливое будущее.

А, что важнее для матери?! Конечно, счастье её детей.

Она часто ловила себя на мысли, что Аня сейчас находясь с ней рядом без напыщенного мужа, опять стала такой родной и близкой.

Им бы вполне хватило места, денег и тепла, чтобы продолжать жить так и дальше, но она понимала насколько это с её стороны эгоистично, а с другой невозможно, Ане всего тридцать лет, и ей надо строить собственную жизнь, со своим домом, интересной работой и, конечно, мужчиной.

Под монотонный стук колёс поезда мысли сменяли одна другую с калейдоскопической быстротой.

От последней она улыбнулась...

Ещё месяц назад, она даже помыслить не могла, что в её жизни опять возникнет мужчина и меньше всего могла подумать, что это будет Марк.

Вряд ли кто-то сможет понять и одобрить её поведение - связалась с женатиком и ещё с человеком, являющимся в какой-то степени роднёй, хоть и не кровной.

О её отношениях с этим мужчиной, по-сути, знала только Аня и та явно не одобрительно относилась к маминой связи, хорошо ещё, что Марк перестал вызывать у неё раздражение, а более того, он своим поведением и действиями стал внушать ей уважение.

Трудно даже было представить, как отнесётся Аглая, неужто сердечная подруга осудит её, хотя тут без обиды, моральная сторона в этом вопросе явно хромает.

В вагоне становилось всё шумней и шумней, пассажиры просыпались и занимали очередь в туалет, и Фрося откинув от себя назойливые мысли, резво соскочила с верхней полки, и стала будить сладко спящих детей.