Ладно, сейчас я не об этом, волнуюсь, чтоб они вместо Израиля не попали в места не столь отдалённые за колючку.

Ты, собираешься в Вильнюс?

- Да, и очень скоро.

- Вот и потолкуй с любимой умненькой доченькой, а по возможности и с зятем.

- Андрейка, ты мне разорвал всё сердце, но какой толк от моих бесед, когда она ему в рот смотрит, а с ним мне говорить, что против ветра...

- Я это и сам понимаю, но я хотел предупредить, чтоб ничего не было для тебя сюрпризом, и ты как-то подготовилась, ну, хотя бы морально.

- Андрюша, я рискну и полезу к чёрту в пасть, но заставлю этого умника прекратить свою активную деятельность, выедут за пределы страны, а тогда уже пусть проявит себя, на благо, а не вопреки семейным интересам.

Фрося оценив обстановку и нового Андрея по отношению к ней, решила выяснить хоть что-нибудь о его личной жизни, ей хотелось узнать, как у них развиваются отношения с Настей, дочерью Виктора, которые, не то что зашли в тупик, но никак не получали логического продолжения или завершения.

- Андрюша, а когда вы определитесь с Настей на счёт вашего совместного будущего?

- Мамань, я бы мог тебе на это ничего не отвечать, потому что, сам ещё толком не представляю, но отвечу, чтобы больше не донимала.

Я Настю очень люблю и она ко мне тоже относится неплохо, но наверно любовью это всё же не назовёшь.

Я бы с этим смирился.

Раньше много у неё было претензий ко мне, но теперь, когда ей перевалило за четвертак, стала покладистей, но с моей работой смириться не может и не хочет.

А я геолог, люблю природу, люблю выезжать в поле, а от кабинетной работы закисаю.

Другое дело если бы была работа дипломата - контакты, переговоры и прочее, а тут, надо сидеть над планами, над пробами и маршрутами для других.

Нет, это не моё, да и кто меня молодого поставит на такую должность.

Вот еду опять на переговоры с милой и ты меня больше не донимай, и так перед тобой сегодня раскапустился, будет, что-то новенькое сообщу.

Давно уже за уехавшими Алесем с Андреем закрылась дверь, а Фрося продолжала сидеть в кресле Вальдемара, так, они продолжали называть это уютное место с мамой Кларой, которая была в курсе его главного предназначения.

Мысли разбежались в разных направлениях: удивил, обрадовал и в то же время огорчил, своим душевным разговором с ней, Андрей.

Мальчик, похоже, ищет обратный пусть к сердцу матери.

Дурачок, дверь в материнское сердце всегда открыта, и стучаться не надо, парочка доверительных слов и она растаяла, в миг, перечеркнув всё негативное, что накопилось в их отношениях.

Нет, понятно, что это уже не мальчик, а взрослый мужчина и жизнь его тоже не всегда балует, просто, в своё время, он надел на себя некую маску позёра и хулителя.

Больше всего поражает, с каким теплом и любовью он относится к отцу, значит не чёрствая у него душа.

В своё время думала, что жутко ошиблась, привезя его с собой в Сибирь. Оказывается, нет, всё в жизни оправданно, даже ошибки и то бывает служат на пользу.

Андрей не открыл ничего нового про Мишу, она и сама подозревала, что тот продолжает искать на свою задницу приключений.

Ох, чует сердце, он их найдёт.

Ладно, пора уже подумать и о проблеме, которую она взвалила на себя, но, похоже, всё же, сможет решить её удачно.

Мама Клара с сестрой не очень ладили...

А точнее, не находили общего языка, принимали друг друга, как неизбежное родство.

Нет, они никогда не ссорились, но были совершенно разными внешне и характером, как будто не родные. А чего удивляться, а какие у неё самой дети?!

Жизненные дороги сестёр Клары и Розы разошлись ещё в ранней юности.

Разница в возрасте у них была всего в два года, Но Клара уже в шестнадцать лет уехала из дому, и её закружило в водовороте революции.

Только через девять лет Роза приехала из своего Городка в Москву на проживание к старшей сестре, когда та беременная обосновалась в столице, вернувшись с пожаров Гражданской войны.

Роза, по примеру Клары, не включилась в бурную жизнь послереволюционной, пребывающей в разрухе, молодой страны.

Она помогла своей активной большевичке-сестре до годика поднять сыночка и благополучно вышла замуж за спокойного еврейского парня, работавшего инженером на восстанавливающемся московском заводе.

Она родила одну только Сонечку и, без претензий, проработала спокойно до пенсии в библиотеке.

Вместе с мужем и его заводом во время войны эвакуировалась на Урал.

Уже в конце войны её муж погиб на работе при невыясненных обстоятельствах, а она вернулась с дочкой в свою московскую квартиру, где и жила до сих пор.

Клара до самой смерти не простила сестре до конца, что та не проявила расторопность в поисках её сына, когда их с мужем арестовали в одну ночь в середине тридцатых годов.

Сёстры очень редко встречались и поэтому Фрося мало была знакома с семьёй дочери Розы Израилевны.

В летние месяцы, во время школьных каникул, они с мамой Кларой бывало наезжали на дачу в выходные дни, где проводил время Сёмка, вместе с внучками Розы Израилевны, куда очень редко и на короткий срок наведывались её дочь Соня с мужем Марком.

За восемь лет прожитых в Москве Фросей, можно на пальцах пересчитать, сколько раз пересекались её пути с этой парой явных снобов.

Со слов Розы Израилевны, она знала, что Соня работает в школе, где преподаёт математику, а Марк был заведующим какого-то магазина.

Фрося усмехнулась, она даже не знала какого магазина, промтоварного или продуктового.

В любом случае, она мысленно хвалила себя, что именно к этому человеку обратилась за помощью, и хоть его манера поведения и разговора раздражали темпераментную Фросю, но с этим можно смириться, главное, что не отказал, и более того, окажет всякое содействие.

Фрося даже не услышала, как в комнату зашёл Сёмка и сел рядом с матерью на подлокотник кресла:

- Сынок, прости дружок, я совсем тебя закинула, привыкла, что ты всегда около бабушки крутишься.

Глянув в лицо сына, увидела, как в его глазах закипают слёзы:

- Успокойся, мой мальчик, бабушка была уже очень больная, только сила воли держала её многие годы.

Она ушла от нас, до последнего, находясь в здравом уме и можно смело сказать, на своих ногах.

Я тебе когда-нибудь расскажу, сколько она пережила, сколько на её долю перепало горя и трудностей, а она не сломленной ушла, никогда не жалуясь, и не требуя к себе особого внимания.

Сохрани сынок о ней светлую память, будь таким же несгибаемым, как были она и твой отец, ты ими можешь смело гордиться...

И вдруг Фрося сама не выдержала и разрыдалась, а следом за ней и Сёмка.

На завтра утром Фрося выпроводила сына в школу, прибралась и стала ждать Марка.

Он явился, как и обещал в назначенное время, уже вначале девятого раздался звонок в дверь.

Фрося пригласила Марка позавтракать и тот не отказался:

- Знал, что предложишь кофе, поэтому не стал пить его дома, надо ведь поговорить, я тебя слушаю...

И он стал медленно маленькими глотками наслаждаться любимым напитком.

Фрося взяла себя в руки, определённо, надо привыкать к этой его манере поведения и разговора, а иначе можно свихнуться.