Бедная Сонечка, сама такая словоохотливая и жить с таким молчуном.

- Марк, здесь три тысячи рублей, надо будет ещё, добавлю, у меня деньги есть, можно не ограничивать себя в расходах.

Ицек по приезду в Вильнюс всё возместит.

Мой друг очень боялся особо говорить по телефону, сказал только, что ему нужны пуховые одеяла и подушки, хорошая посуда и всё, что я посчитаю ценным.

Я, если честно сказать, не представляю, что для него ценное, может золотые и серебряные украшения...

Марк, наконец, оторвал глаза от своего кофе и посмотрел на Фросю:

- Понятно...

И замолчал, что-то обмозговывая, но ей казалось, чтоб позлить и довести её до белого каления.

Вдруг он резко отодвинул от себя пустую чашку:

- Послушай, уважаемая Фрося, про деньги излишне распространяться и так ясно, что за дарма ничего не бывает.

Я тут кое с кем поговорил и многое выяснил про отъезжающих в Израиль.

Про какое золото и серебро ты мне тут говоришь, когда на каждого члена семьи отъезжающего разрешается одно колечко, одна цепочка или браслет и одни серьги, и то только женщинам.

Золотой серебряной посуды можно только по сто грамм на человека и это всё у него скорей всего есть...

А Фрося только думала через Ицека передать Риве её золото, что та оставила вместе с Анечкой в сорок первом.

Тем временем Марк продолжил:

- Я понимаю, что у него скопилась большая сумма денег, которую ему не на что потратить, но мебельные гарнитуры и одежду советского производства мы ему конечно не повезём.

В моём багажнике уже стоят несколько коробок с духами, одеколонами, хорошим мылом.

Сейчас поеду забирать дорогие импортные сервизы - столовый на двенадцать персон, по парочке кофейных и чайных, обещали мне импортные болоневые куртки, финскую и чешскую обувь... рассиживаться некогда.

Кстати, за всё, естественно, надо будет переплачивать.

Он внимательно посмотрел на Фросю, та утвердительно кивнула ему в ответ.

- Присмотрюсь, может ещё что-нибудь прикуплю, но надо учесть, что машина не резиновая.

Завтра в шесть утра выезжаем, твоего сына вечером заберу к нам, ничего страшного, от нас ему тоже не очень далеко до школы, если за три дня не управимся, Соня его с нашими девчонками отвезёт на дачу к тёще, начинаются ведь каникулы.

Поднялся, уверенным движением руки сгрёб конверт с деньгами, и, только кивнув на прощанье, удалился, не ожидая, когда Фрося проводит его до двери.

Да уж...

Скоро ей предстоит с этим сухарём много часов пилить, сидя рядом в машине.

Это тебе не поезд, книжку не почитаешь, останется только в окно смотреть, а делать нечего, придётся терпеть, сама на свою голову обратилась к нему за помощью.

Ей, привыкшей самой решать различные жизненные задачи, вдруг попался на пути человек, который её освобождал от многих навалившихся сложностей и забот.

Так, рассиживаться некогда, пишу записку Сёмке и быстренько на дачу, надо же выяснить, чего хотела Роза Израилевна.

Любопытно, конечно, но её фантазии не хватало и всё же не с проста такая срочность.

Хотя мама Клара намекала на то, что после её смерти, сестра должна проявить благородство по отношению к Фросе и Сёмке, но она была в этом не очень уверенна, что так оно и будет.

Дача встретила Фросю одурманивающим ароматом цветов и трав.

Вовсю уже цвели яблони, возле калитки раскинулась сирень и на душу вдруг опустилась такая благодать, что все тревоги и печали последних дней отступили в глубины памяти.

Она с удовольствием вдыхала полной грудью такой знакомый с рождения запах чистой природы, со щемящей тоской смотрела на свежую майскую зелень и цветы, что на глазах выступили невольные слёзы.

Усмехнувшись, про себя подумала: что это она совсем разнюнилась, чуть что, плачу и плачу, определённо, надо что-то менять в жизни.

Казалось бы, за восемь лет можно уже было привыкнуть к городской жизни, когда не надо вскакивать засветло с кровати и понеслось - подоить, накормить, пополоть, полить, убрать, постирать... боже мой, сколько было всякой работы в доме и вокруг, страшно вспомнить, а вот раскисла, что сказать, деревенская баба и останется деревенской до смерти.

Глядя на привычную неухоженность сада, огородика и двора, Фрося вдруг подумала, а не для наведения ли порядка здесь, позвала её сестра мамы Клары.

Роза Израилевна, как обычно, сидела в шезлонге и читала книгу, увидев Фросю, радостно заулыбалась, и поднялась ей на встречу:

- А я тебя сегодня ещё не ожидала, ведь только вчера под вечер сюда приехала.

Проходи, проходи, присаживайся, сейчас приготовлю что-нибудь нам перекусить, сама я собиралась ограничиться яичницей...

- Ни о чём, пожалуйста, ни беспокойтесь, не меняйте свои планы и распорядок, я очень спешу, завтра утром уезжаю в Вильнюс.

Вот, вы мне лучше быстрей поведайте, для чего так срочно позвали сюда и я мигом в обратную дорогу, ну, если только чашечку чаю и выпью с вами за компанию.

- Я, деточка, уже в курсе вашей поездки, меня же Марик сюда отвозил, ведь надо было захватить кучу вещей и еды, ты же знаешь, что я люблю всё лето здесь проводить, скоро и детки подъедут, и Сёмочка твой, надеюсь, вместе с нашими девчонками.

А ты меня не торопи, я тебя надолго не задержу, но разговор у нас будет серьёзный.

Фрося смотрела не понимающим взглядом на Розу Израилевну.

Хотя, они часто встречались в дачный сезон, но до серьёзных разговоров никогда между собой не нисходили.

Фрося приезжая сюда, любила повозиться на грядках и в палисаднике или ходила с детьми на пруд и в лес.

Пожилые сёстры, обычно, оставались наедине, вели беседы, иногда о чём-то спорили, а чаще всего сидели, каждая уткнувшись в своё чтиво.

Мама Клара не питала большой любви к младшей сестричке, а точней, она никак не могла простить ей сына, которого та бросила на произвол судьбы, проявив малодушие и страх.

В те лихие годы чисток в партии, когда зачастую слетали ни в чём неповинные головы, эта беда коснулась и их с мужем.

Двадцать с лишним лет Клара Израилевна провела в лагере и на поселении, ничего не зная о судьбе своего сына.

Муж её был расстрелян в застенках НКВД, в последствии, правда, он был реабилитирован, но это мало утешало, а с сыном Клара Израилевна так и не встретилась.

Хорошо ещё, что Фрося вернула ей частицу её Сёмочки, нежданно подарив внука, о котором она даже не чаяла.

Мама Клара иногда говорила:

- Рродственников не выберрают, а у меня на земле их осталось после войны только одна сестрра с её семьёй и ты с Сёмочкой.

Так, вот ты, для меня намного дорроже сестрры, ну, а прро внука и говоррить не стоит.

Роза Израилевна в своей неспешной манере стала излагать суть дела, из-за которого она и вызвала Фросю срочно на дачу:

- Деточка, я очень в своё время провинилась перед Кларой, но что и как было сделано, уже не переделаешь.

Да, я тогда испугалась, время такое было, а у меня на руках маленькая Сонечка и муж трясся невообразимо, спать в одежде ложился, всё боялся, что и за ним придут, он ведь был главным инженером на заводе, как не крути, а на виду.

Честное слово, я через год стала наводить справки, но в детском доме, куда определили Сёмочку, его там уже не обнаружила.