– Еще до того, как он уехал в Лондон? – уточнил детектив.

– Да. Тогда мы все были очень близки. Но после этой аварии он никак не мог справиться с чувством вины. Не мог день за днем видеть меня в инвалидном кресле. Так что можно сказать, что это я заставила его уехать из дома.

Купер не знал, что сказать. Чувство вины, как и другие эмоции, имело мало общего с логикой.

– Но невозможно вечно жить вне семьи, – продолжила Грейс. – И в конце концов он вернулся.

– А почему он вернулся?

– Эндрю стало одиноко в Лондоне. Одиноко без семьи, без общины, в которой он вырос. Через пару лет после отъезда он стал жалеть, что так резко порвал с нами.

– Это он сам вам сказал?

– Да, когда приехал в этот раз. Знаете, он ведь помнил все истории, которые Зигмунд рассказывал о Королевских ВВС и падении «Ланкастера». Ну и, конечно, о своем кузене Клементе, который тогда погиб.

Бен сел за руль и застегнул ремень безопасности.

– Нам кажется, что Эндрю занялся коллекционированием авиационных реликвий времен Второй мировой войны, – сказал он.

– Правильно, но готова поспорить, что все они были как-то связаны с Польшей. Знаете, наши связи с этой страной слишком крепки. И дети воспитываются таким образом, что им нелегко разорвать их.

– Так, значит, вот как он наткнулся на этот портсигар… Он купил его через сайт в Интернете, которым управляли Фрэнк Бэйн и Лоренс Дейли. Он был их клиентом.

– С этого все началось, – подтвердила Грейс. – А потом настал момент примирения.

Купер включил скорость и направился в сторону Вудленд-кресент.

– Этого я не совсем понимаю.

– В конце концов мне удалось добиться этого у Питера и Зигмунда, – пояснила миссис Лукаш. – Мне кажется, что им обоим очень стыдно. О Питере и говорить нечего, а вот Зигмунд… О нем я мало что знаю…

– Но при чем здесь примирение?

– Мне кажется, что когда Эндрю услышал, что Зигмунду осталось не так долго жить, он решил, что пора примириться с ним. Он сам провел расследование насчет того, откуда берутся все эти сувениры и реликвии и кто за всем этим стоит. Именно так он и познакомился с Лоренсом Дейли и Фрэнком Бэйном. Дейли ему доверял, и вскоре Эндрю выяснил, что речь идет не только о реликвиях времен Второй мировой войны. Тогда он связался с полицией ВВС и рассказал им обо всем.

– И таким образом оказался на очень опасной территории, – рассудил констебль. – А он это понимал?

– Мне кажется, что да. Но он всегда был узколобым. Таким же упрямым, как его отец и дед. Он зациклился на облатках. На том, что они – символ примирения. Поэтому Эндрю появился здесь, чтобы рассказать деду, что он собирается сделать с людьми, которых тот называет стервятниками. Он думал, что дед будет им гордиться.

Они свернули за угол, и Бен сбросил скорость. Ему хотелось, чтобы Грейс закончила свой рассказ до того, как они приедут к ее дому.

– Но Зигмунду этого показалось мало, – продолжала женщина. – Мне кажется, он высмеял Эндрю за его намерение сообщить все полиции. Наверное, Зигмунд сказал, что Эндрю должен сам выяснить все имена, и спросил внука, куда подевалась его смелость.

Купер припарковался у тротуара и затянул ручной тормоз. Несколько мгновений он сидел молча. Как и рассчитывал Бен, миссис Лукаш продолжала говорить. Все выглядело так, словно причастие привело ее в исповедальное настроение. Правда, сейчас она говорила о грехах других людей, которые нуждались в их отпущении.

– Ну а когда Зигмунд увидел портсигар, то здорово разозлился, – сказала она. – Они сильно заспорили. Я не все разобрала, но уверена, что причина именно в этом. А потом Эндрю ушел.

– И вы не знаете куда?

– Все, что я знаю, – тут Грейс отрицательно покачала головой, – так это то, что Эндрю решил продемонстрировать деду, каков он есть на самом деле, показать, что он достоин прощения. И решил не дожидаться своего разговора с полицейским. Вот все, что мне известно.

– Понятно.

Женщина устало повернула голову и посмотрела на детектива.

– Эндрю попал в беду, так?

– Давайте зайдем в дом, – предложил детектив.

Но Грейс не пошевелилась.

– Зигмунд любил рассуждать еще об одной вещи, – сказала она, – о жертвенности…

Следуя указаниям миссис Лукаш, Бен открыл боковые ворота и провез ее коляску мимо гаража к заднему входу в бунгало. По пути он увидел в оранжерее Зигмунда. Освещение там было странным, потому что на стеклянной крыше все еще лежал снег, который придавал лучам солнца голубоватый оттенок. И тем не менее полицейскому показалось, что старик молится.

Бывший летчик сидел перед большой свечой, которая ярко горела в замкнутом пространстве. В свете, прошедшем сквозь слой снега, его седые волосы сияли необычной чистотой, как будто их только что вымыли с отбеливателем. За ним можно было рассмотреть и других членов семьи Лукаш. Здесь были Питер, Ричард, Кристина и даже самая младшая, Алиса. Купер почувствовал смущение, и ему захотелось спрятаться за углом, прежде чем они его заметят. Но Грейс без колебаний постучала в стекло, и ее муж открыл дверь, внимательно глядя на детектива.

– Никак не ожидал, что ты появишься так рано, – сказал Питер жене.

– Мне этого хватило. Кроме того, детектив Купер хочет с тобой поговорить, – ответила та.

– Простите, что надоедаю, сэр… – пробормотал полицейский.

– Думаю, вам лучше войти, – пригласил его Лукаш.

На кухне Кристина резала небольшим ножом морковь и пастернак, а в миске на столе размораживался в холодной воде цыпленок. В гостиной Питер Лукаш автоматически взял в руки пульт от телевизора и стал играть с его кнопками.

– Что вы хотите? – поинтересовался он у Бена.

– Вы уже слышали что-то от вашего сына? – спросил констебль.

– Нет. Но уверен, что скоро услышим.

Купер покачал головой. Было странно вновь стоять в доме Лукашей. Чуть больше недели назад он арестовал в кафе «Старлайт» Эдди Кемпа. На тот момент Бен вообще никогда не слышал о Лукашах, а оказалось, что Кемп замешан в убийстве их сына. В тот снежный рассвет на улицы города пролилась кровь. А теперь кровью был покрыт Айронтонг-хилл.

– Мистер Лукаш, – произнес детектив, – мне нужно, чтобы вы еще раз приехали в морг на опознание.

Каждый из членов семьи Лукаш замер на месте. Грейс развернула кресло так, чтобы видеть лицо полицейского, Питер положил пульт, а Кристина застыла с поднятым вверх ножом. Купер повернулся и посмотрел в сторону оранжереи. Оставшийся там Зигмунд не отводил от него голубых, все понимающих глаз. Старик поднял голову и сжал челюсти, как будто увидел в действиях Бена вызов. Рядом с его креслом сидела собака, в пасти была резиновая игрушка в виде розового печенья, которую она возила по полу. Игрушка была грязной, но на ней все еще можно было рассмотреть рисунок – там была изображена сцена рождения Спасителя. Констебль понял, что этот рисунок похож на рисунок на вафлях-облатках.

– Животных вы тоже прощаете? – поинтересовался он.

И тогда Зигмунд Лукаш впервые в его присутствии заговорил по-английски.

– Конечно, – произнес он. – Когда родился Иисус, в хлеву были и животные.

– Все это правильно, – согласился с ним детектив. – Да и прощать их гораздо легче.

Бен Купер еще никогда не был в соседнем доме, где жила сама миссис Шелли. Он встречался с ней только в своей квартире в доме № 8. Естественно, десятый дом выглядел его полным близнецом, только на дверях у него был всего один звонок.

– Она немного не в себе, – предупредил констебль стоявшую рядом Диану. – Так что сначала может не понять, о чем идет речь.

– Тогда нам сильно повезло, что она еще узнает тебя, – заметила Фрай.

– В этом я как раз не уверен. Мне кажется, она не ассоциирует меня с полицией. Я для нее молодой человек, который присматривает за кошкой.

– Наконец-то ты получил повышение, Бен!

Купер повернулся к коллеге, возмущенный этой издевкой, но увидел, что та уже сама жалеет о том, что сказала.