Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Катон увидел, что атака полностью ошеломила врага – уцелевшие неприятели удирали обратно; некоторые бросали оружие, чтобы избежать копий «Кровавых воронов». Траксис и трубач оставались рядом с Катоном, и префект повернулся к ним.

– Играй отступление! – приказал он.

Пронзительная нота перекрыла вой ветра, скрежет стали и крики сражающихся; офицеры стали отдавать приказы солдатам, чтобы те возвращались к своим штандартам. Некоторые продолжали преследовать врага, пока им не пригрозили наказанием. Однако очень скоро последние варвары скрылись из вида, за исключением тех, кто так и остался на заснеженном поле, и «вороны» вновь построились по эскадронам. Фемистокл и несколько его бойцов отсутствовали, и Катон взял оставшихся всадников его эскадрона под собственную команду. Когда все собрались возле Катона, он развернул лошадь и направил ее в сторону берега.

Видимость улучшилась, и префект понял, что до рассвета осталось совсем немного. Оглянувшись в сторону костров и застывших вокруг них фигур, он обратил молитву к Фортуне, чтобы варварам потребовалось некоторое время прийти в себя и чтобы их еще некоторое время удерживали фигуры римских солдат, сидящих возле костров, а друиды не стали сразу переходить перешеек и не отсекли его отряд. Тогда «Кровавые вороны» успеют оторваться от врага и добраться до основных сил.

По мере того как светлело небо, снегопад стихал, и вскоре снежинки стали похожи на легкую пыль, подгоняемую ветром. Катон и его солдаты кутались в плащи и поглубже надвигали капюшоны. Слева возвышались земляные валы основного лагеря, расположенного на холмистой местности. Там также горели костры, и создавалось впечатление, что римляне еще не ушли. Вдоль частокола и башен стояли часовые – другие римские мертвецы. «Получилось вполне убедительно, – подумал Катон, – и врага еще некоторое время удастся вводить в заблуждение».

Он вел своих людей к морю, где бежали пенные волны, с ритмичным ревом разбиваясь о скалы. Почти случайно они наткнулись на дорогу, по которой прошла остальная армия. Снег скрыл следы тысяч сапог, фургонов и колес повозок, но неровности на поверхности остались, и Катон следовал по ним без особых проблем. «Кровавые вороны» перешли на ритмичную рысь. Копыта лошадей поднимали в воздух снег, и над землей повисло белое облако, а вместо обычного грохота скачки тропу окутывала тишина, придававшая происходящему нечто волшебное.

Несмотря на серьезность опасности, грозившей Катону и его товарищам, и такого жуткого холода, что от него немели руки и ноги, его мысли неизменно возвращались к Юлии. Он никак не мог поверить в ее смерть. Боги одарили эту женщину удивительной жизнерадостностью, поразившей Катона с их первой встречи. Она никогда не теряла уверенности и переносила все испытания и опасности не хуже закаленного ветерана. От осады Пальмиры, кораблекрушения у Крита, ее пленения Аяксом – и до унижения в руках восставших рабов.

На мгновение, продолжая слегка раскачиваться в седле, Катон вспомнил ее лицо. Немного тяжелую челюсть, маленький нос, серые глаза и темные брови, часто выгибавшиеся вверх, когда она мягко его дразнила. И темные волосы с треугольником на лбу, спадающие до самых плеч. Он вдруг понял, как сильно скучал по ней, физически и эмоционально. Юлия была стройной, ее груди помещались в его ладонях, а плоский живот с клинышком мягких темных волос неизменно будил огонь в его чреслах. Мягкие и гладкие обводы ее ягодиц имели идеальную форму. Ноги были слегка коротковаты – маленькое отклонение от идеала, одно из немногих, определявших ее безупречность для Катона. Его сердце мучительно сжималось от мысли, что она больше не дышит и он никогда не почувствует ее тепло. Юлия стала такой, как многие из тех, кто помог им обмануть врага, – холодной и неподвижной. Они остались непогребенными, их бросили догнивать – но тело Юлии кремировали, хоть какое-то утешение… Недолгие мысли о ее красоте исчезли – теперь он представлял себе морщинистую кожу, обтягивающую кости, и почувствовал тошноту.

Катон открыл глаза, и его охватила ярость – он увидел, что на несколько шагов отклонился от тропы, едва видневшейся под свежим снегом. Короткое движение поводьев, и его лошадь вернулась на тропу, а он твердо сказал себе, что должен принять факт смерти Юлии. Он знал: она хотела, чтобы он продолжал жить и попытался быть счастливым. Но знал он и другое – так же верно, как то, что солнце встает на рассвете, – что будет вспоминать время, проведенное с Юлией, и в настоящем и возможном будущем в нем всегда будут присутствовать мысли о ней. Ясный весенний день, распускающийся цветок, зеленое сияние новых листьев и крепкие ароматы возрождающейся жизни уже никогда не смогут освежить его душу, как прежде. В ней наступила вечная зима – жизнь замерла под мантией, белой, словно кость, и холодной, как лед, и безжалостный ветер потери навсегда унес доступные ему радости. И ничто не сможет это изменить.

– Командир!

Катон поднял голову и заморгал. Рядом с ним остановился Мирон, показывавший вперед. Там, на расстоянии примерно в милю, префект увидел хвост растянувшегося по просторам зимнего ландшафта римского войска. Фургоны окружали пехотинцы, солдатам приходилось подталкивать колеса повозок, застревавших в неглубоких выбоинах. Кавалерия патрулировала колонну со стороны суши, берег оставался по другую руку. Часть всадников ускакала вперед, на разведку. Катон напряг глаза, стараясь увидеть, что происходит дальше, на востоке, там, где армия искала спасение. Однако в глубине души он уже считал себя мертвым и сейчас просто смотрел на тысячи людей, которые скоро разделят его судьбу в реальности.

– Продолжайте двигаться дальше, – сказал Катон Мирону, а сам развернул своего скакуна, чтобы посмотреть назад.

Когорта оставила за собой четкий след, и до тех пор, пока не начнется новый снегопад, враг сможет легко их найти – казалось, палец указывает в сторону отступающей римской армии. Вскоре враг отыщет эти следы. И тогда начнется яростное преследование: варвары попытаются их догнать и безжалостно уничтожить.

Глава 27

В течение первых двух дней они практически не видели врага, хотя первые разведчики варваров отыскали римлян в сумерках первого дня отступления. Сначала вражеских всадников легионеры видели издалека, более чем в двух милях от хвоста колонны. Обнаружив римскую армию, те сразу бросились в атаку, но Катон и «Кровавые вороны» развернулись и провели контратаку. Варвары не попытались вступить в схватку, а просто ускакали в горы на фланге, откуда продолжали наблюдать за римской колонной.

Они без труда следовали за легионерами, которым приходилось преодолевать многочисленные сугробы, преграждавшие путь. Фургоны часто останавливались, солдаты доставили лопаты и расчищали тропу. А потом возникали новые трудности – после легионеров и колес повозок снег превращался в лед, и остальным становилось тяжело двигаться дальше. Катона утешала лишь мысль о том, что друиды и их союзники находятся точно в таком же положении. Впрочем, в отличие от римской армии, они не тащили за собой фургоны и повозки.

Легат Квинтат вел армию вперед до тех пор, пока не наступало время сделать привал на ночь. Благодаря тому, что римляне получили фору по времени, он считал, что армия варваров не сможет их догнать еще в течение одного дня. Поэтому не стал отдавать приказ построить настоящий лагерь, и солдаты лишь огородили место стоянки по периметру частоколом. На рассвете его можно будет быстро разобрать и погрузить обратно в фургоны или на мулов. Как только палатки были поставлены, все, кто не нес караульную службу, забрались внутрь, чтобы защититься от ветра и холода, а также поесть, хотя рационы были сильно урезаны.

Но солдатам арьергарда на это рассчитывать не приходилось. Квинтат приказал «Кровавым воронам» заступить в караул, и люди Катона смогли отдохнуть только половину ночи. Маленькая когорта Макрона была вновь отдана в подчинение Катону, чтобы усилить «Кровавых воронов», которые должны были задерживать варваров, преследовавших римскую армию. Так легионерам удалось избежать тяжелой работы с частоколом в холодную темную ночь.

67
{"b":"558169","o":1}