Перед троном стояли два открытых сундука. Катон подошел и увидел, что там лежит самосская керамика, аккуратно переложенная соломой. Он взял чашу и принялся изучать украшавший ее орнамент. Именно такую посуду любили покупать местные племена – они платили за нее хорошие деньги, хотя в Галлии ее производили в больших количествах.

– Господин префект!

Катон повернул голову. Крик донесся снаружи:

– Господин префект! Идите сюда скорее!

Он быстро положил чашу на место и поспешно вышел из дома. Мирон снова его позвал, он находился с противоположной стороны дома, и Катон поспешил к нему, чувствуя, как его охватывает тревога. Мирон стоял рядом с повозкой, его лицо стало пепельно-серым, правая рука бессильно повисла вдоль тела. Катон подбежал к нему и понял, что так поразило декуриона.

К задней части повозки было привязано обнаженное тело с раскинутыми в стороны руками. У его ног, в луже подсыхающей крови, лежали внутренности. Живот был разрезан и залит кровью, голова откинута назад, глаза закрыты, из широко разинутого рта торчал отсеченный пенис. Однако Катон узнал, кто перед ним.

– Петроний Дин, – тихо сказал он. – Несчастный ублюдок.

Мирон сглотнул.

– Почему они так с ним поступили? Проклятые животные…

Катон отвернулся от трупа и оглядел телегу.

– Это предупреждение. Нет, скорее вызов. Посмотри.

Он указал на короткую фразу, криво написанную кровью на борту повозки, под правой рукой Петрония. На его пальце Катон заметил засохшую кровь, и по его спине пробежал холодок – он понял, что перед тем, как купцу вспороли живот, его заставили написать послание собственной кровью. Буквы получились достаточно крупными, так что Катону не пришлось подходить ближе, чтобы разобрать послание.

Он откашлялся и прочитал его вслух, стараясь, чтобы голос не дрогнул:

– «Римляне, мы ждем вас на острове Мона. Там вы все умрете…»

Макрон изо всех сил старался скрыть дурные предчувствия, глядя в лучах восходящего солнца на шагавшего рядом с ним офицера. Как только центурион Фортун узнал, что примет на себя командование фортом, он отреагировал именно так, как опасался Макрон. Жизнь была слишком легкой для иллирийской когорты, большинство солдат и офицеров привыкли к службе в гарнизоне в спокойной провинции. Даже после того, как армию перевели в Британию, они оставались в резерве и еще ни разу не участвовали в схватках против воинственных племен островитян.

«Но сейчас перспектива сражения стала вероятнее, чем им хотелось бы», – грустно подумал Макрон. Форт находился на границе, вражеские воины прятались в окружающих горах. Возможно, собирали армию, чтобы нанести удар по основной колонне римских войск. Но и приграничные форты вполне могли оказаться под ударом. Центурион сильно сомневался, что, если они атакуют Фортуна и его солдат, иллирийцы сумеют одержать победу.

И хотя он потратил достаточно времени, чтобы превратить их в настоящих солдат, они еще не могли идти в настоящее сражение. А то, что командование фортом пришлось передать Фортуну как старшему оставшемуся офицеру, вызывало у Макрона еще большую тревогу.

Центурион, опираясь на свою тростниковую трость, чтобы уменьшить нагрузку на раненую ногу, остановился возле лестницы, ведущей к башне над воротами. Он все еще мог пройти лишь милю – после этого боль заметно усиливалась, а сустав терял гибкость. Макрон сделал несколько глубоких вдохов, стараясь успокоиться перед тем, как заговорить с Фортуном.

– Поставь еще по одному запирающему брусу на каждые ворота. Если возникнет опасность, это поможет удерживать ублюдков снаружи. И пусть кузнец сделает как можно больше трибол[8], спрячьте их в траве вдоль стен. Это лишит атаку врага элемента неожиданности. Я еще не встречал человека, который не закричал бы, наступив на триболу. – Макрон довольно улыбнулся, вспомнив, какое воздействие оказало это оружие на парфян, с которыми они с Катоном сражались в восточных пустынях империи.

– Вы и в самом деле думаете, что на нас могут напасть, командир?

Макрон вздохнул:

– Кто знает? Однако мы должны быть постоянно готовы отразить нападение врага. Именно в этом и состоит работа солдата, Фортун. Настоящего солдата, если уж на то пошло. Император платит тебе звонкой монетой, пришла пора отработать свое жалованье.

– Да, командир, я понимаю. – Фортун с сомнением посмотрел на Макрона.

– Но?.. Говори, что у тебя на уме.

– Меня… Я беспокоюсь о вас, господин.

Макрон приподнял бровь:

– Неужели?

– Вы еще не оправились от ранения. Вам лучше остаться здесь и отправить к легату другого офицера.

Макрона наполнило презрение – мотивы Фортуна не вызывали у него ни малейшего сомнения. И он никогда не любил офицеров, которые старались избежать ответственности, ложившейся на их плечи вместе со званием и более высоким жалованьем. Он твердо решил, что не позволит Фортуну прятаться за его спиной и держаться подальше от схватки. Но он понимал, что не следует отчитывать офицера – ведь его могли услышать солдаты. Макрон оставил раздражение при себе, слегка переместил вес и расправил плечи.

– Легату необходимо сообщить о планах врага, и никто лучше меня не справится с этой важнейшей задачей. Вот почему я должен уехать, а ты – остаться и возглавить оборону форта.

Фортун бросил на него унылый взгляд и тут же опустил глаза:

– Господин, я не уверен, что буду подходящим командиром в такой ситуации. Возможно, вам следует выбрать кого-то другого.

Макрон сердито нахмурил брови и ткнул пальцем в толстое брюхо Фортуна:

– Заткни пасть. Выбора нет. Я приказываю тебе взять командование фортом на себя, и ты должен выполнить приказ. Ты понял? Проклятье, ты же центурион. Веди себя соответственно. Эти люди будут смотреть и рассчитывать на тебя. И ты выполнишь свой долг и поведешь их за собой. От тебя зависят их жизни. Как и твоя собственная, Фортун. Мы все связаны друг с другом. Разница лишь в том, что офицеры должны вести за собой людей и показывать им пример. Так что ты будешь отдавать приказы, поведешь легионеров и, если потребуется, умрешь во главе своих людей.

Фортун поморщился, а Макрон замолчал, разочарованный отсутствием отваги в центурионе. Нет, его не следовало пугать. Нужно найти другой подход. Возможно, Фортуна необходимо поддержать. Макрон заговорил мягче:

– Послушай, ты не случайно стал центурионом. Тот, кто принял это решение, имел на то уважительную причину. Я достаточно долго был солдатом, чтобы понимать: такие люди всегда сражаются в первых рядах, а отступают последними. Ты должен быть смелым, Фортун. Твоя задача состоит в том, чтобы напугать своих людей не меньше, чем врага. Может быть, ты забыл, как это делается, но пришла пора вспомнить. И ты справишься. Ты должен. – Он помолчал и заставил себя улыбнуться: – Конечно, тебе придется пробежать несколько лишних кругов по учебному плацу, прежде чем ты сумеешь перегонять своих парней!

Фортун прищурился:

– Вы хотите сказать, что я толстый, господин ко-мандир?

– Ну, я не стану утверждать, что ты худой.

Несколько мгновений они смотрели друг на друга, потом на лице Фортуна появилась улыбка, и оба рассмеялись.

– Значит, ты остаешься за главного. Присмотри за моим фортом, центурион.

– Есть, господин. Я сделаю все, что в моих силах.

– Ничего другого я от тебя и не жду. И если тебе потребуется совет, обратись к Диомеду. Он хороший солдат и когда-нибудь станет центурионом. Тебе следует к нему прислушиваться.

– Я буду об этом помнить, господин командир.

– Хорошо.

Макрон хлопнул центуриона по плечу и начал подниматься по лестнице на башню, скрипя зубами всякий раз, когда ему приходилось сгибать раненую ногу. Он слегка вспотел, когда взобрался на самый верх и подошел к крепостным зубцам. Там оперся о парапет и указал на башни над воротами.

– Я знаю, что наш интендант не любит, когда мы устанавливаем артиллерию в зимние месяцы – холод и влага портят снаряжение, – но тебе следует поставить по метательной машине на каждую башню. Они и катапульты вселяют в варваров ужас. В особенности когда это огненные стрелы. Ты бы только посмотрел на них, Фортун, – огонь, падающий в их ряды с небес, вспышки пламени и разлетающиеся во все стороны искры… С этим ничто не может сравниться. Используй их, как только появится враг. Ну а если они преодолеют ров и доберутся до стен, все решат холодная сталь, грубая сила, мужество и хорошая подготовка. Именно она дает нам преимущество в борьбе с врагом, так что постоянно тренируй своих людей, нагружай их по максимуму. В тот момент, когда человек думает, что его силы подошли к концу, он находит в себе новые резервы, дающие возможность выдержать любые испытания.