Валент покачал головой:

– Последний вариант мне не нравится, господин легат. Путь сюда был достаточно тяжелым. В горах нам придется еще хуже. Мы оставляем лагерь, доверившись молодому трибуну. Риск слишком велик.

Квинтат коротко и невесело рассмеялся:

– Рискнуть и довериться трибуну Ливонию; полная уверенность в нашей гибели, если мы останемся здесь; или почти полная гарантия уничтожения армии, если мы двинемся дальше и сразимся с конницей врага – в то время как его основные силы ударят нам в тыл.

– Есть еще одна проблема, – заговорил Катон. – Нам нужно кое-что учесть.

Легат повернулся к нему:

– О чем ты?

– Если ущелье непроходимо для фургонов и повозок, что мы будем делать с ранеными? Возможно, мы сумеем использовать мулов и лошадей, но они слишком измотаны и не уйдут далеко с такой ношей. К тому же их слишком мало. Ходячих раненых мы еще сможем спасти, но сотни других придется оставить. А мы хорошо знаем, как друиды поступают с пленными римлянами… – Он сделал паузу, чтобы все офицеры поняли, какая судьба будет ждать их товарищей. – Мы не можем оставить их одних – во всяком случае, живыми.

Глаза Макрона широко раскрылись.

– Подождите, господин префект. Что вы хотите сказать? Мы прикончим наших парней и побежим?

Катон втянул в себя побольше воздуха.

– Если мы хотим спасти оставшуюся часть армии, у нас нет другого выбора. Если мы останемся и примем сражение, раненые все равно погибнут. А так мы хотя бы дадим им возможность сделать собственный выбор, когда придет время. Тем, чьи раны слишком тяжелы и кто не сможет все сделать самостоятельно, помогут хирурги, чтобы солдаты ушли без боли.

– Клянусь богами, господин префект, так нельзя обращаться с нашими товарищами. Мы сражались с ними плечом к плечу…

– Префект Катон прав, – вмешался Квинтат. – Если мы оставим лагерь, то не сможем взять с собой тех, кто не в силах идти сам.

Валент покраснел, наклонился вперед и постучал по бедру своей закованной в лубки ноги.

– Вам легко так говорить, господин легат. Надеюсь, вы сможете объяснить это нашим раненым.

– Я не брошу командира легиона на расправу врагам. Мы найдем способ взять вас с собой.

Валент не отвел взгляда.

– Спасти меня, в то время как остальных оставят умирать страшной смертью? Я не позволю так себя обесчестить.

– Чепуха, легат! Я думаю о том, какой вред репутации Рима нанесет ваше пленение друидами.

– Верьте мне, господин, я не допущу, чтобы это случилось.

Легаты продолжали сверлить друг друга взглядами, пока не вмешался Катон:

– Господин, могу я кое-что предложить?

Квинтат вновь повернулся к префекту:

– Ну что еще?

– Если мы сможем ускользнуть, враг очень скоро догадается, что произошло, и устремится вслед за нами, как только разберется с оставленными в лагере ранеными. Если мы хотим выиграть немного времени, то будет разумно попытаться некоторое время защищать лагерь, чтобы варвары решили, будто армия все еще в нем.

– Но все, кто останется здесь, погибнут.

Катон задумчиво кивнул:

– Некоторым все равно суждено погибнуть, какое бы решение вы ни приняли. Я предлагаю оставить добровольцев, а если их не хватит, бросить жребий.

– Да? – фыркнул Валент. – И сколько солдат вы хотите оставить, префект Катон?

– Столько, чтобы враг подумал, что вся армия осталась здесь. Пятисот человек будет достаточно, чтобы защищать лагерь в течение нескольких часов или даже больше.

– Пятьсот человек…

– Да, господин легат.

Все в шатре молчали. Наконец, Квинтат зашевелился, расправил плечи и обратился к своим офицерам:

– Как мне представляется, есть лишь один способ спасти максимальное количество людей. Нам необходимо сохранить ядро будущей армии, чтобы завершить дело, начатое мною в этой кампании. Сейчас светит полная луна, однако со стороны гор надвигаются тучи. Армия выступит, когда совсем стемнеет. Каждый командир должен предложить добровольцам выйти вперед и остаться в лагере, чтобы дать возможность остальным уйти в горы. Если добровольцев окажется недостаточно, солдаты будут тянуть жребий, чтобы набрать достаточное количество воинов для обороны лагеря. Я не стану просить офицеров, имеющих звание выше центуриона, участвовать в жребии.

Легат Валент поднял руку и прервал Квинтата, не дожидаясь разрешения высказаться.

– Прошу меня простить, но я считаю, что мы не должны исключать из жребия ни одного офицера – естественно, за исключением вас, господин легат. К тому же нам нельзя допустить, чтобы в руки друидов попал офицер вашего ранга. Я останусь в лагере, чтобы командовать обороной. Это послужит хорошим примером, когда мы начнем собирать добровольцев.

Квинтат немного подумал.

– Хорошо, если вы считаете это правильным.

– Да, именно так я считаю.

– Тогда нам нельзя терять времени. Каждый командир должен рассказать своим солдатам о нашем плане, после чего будем ждать добровольцев. Если людей не хватит, я сообщу каждому офицеру, сколько людей он должен оставить для защиты лагеря. После этого всем легионерам, которые покинут лагерь, следует построиться у южных ворот. Трибун Ливоний отыщет, где именно расположен вход в ущелье, как только мы закончим совещание.

Ливоний выглядел удивленным, но вздохнул и быстро кивнул:

– Да, господин легат. Я его найду.

– У тебя нет другого выбора, трибун. Если ты не справишься, мы все умрем.

Мрачное выражение лица Катона сразу позволило Макрону понять, что у префекта плохие новости.

– Сколько еще он хочет? – спросил центурион.

– По десять солдат от каждой когорты.

– Сверх добровольцев? От нас уже вызвалось пятнадцать человек. И один из них – Портил. Он хороший офицер, но он здесь умрет.

Катон симпатизировал другу, но знал, что приказ Квинтата придется выполнять.

– Еще десять человек, так он сказал. И я сам должен решить, назначить их или бросить жребий.

Макрон наклонил голову, чтобы получше видеть выражение лица друга в мерцающем свете масляной лампы.

– И что ты решил? Если выбирать будешь ты, у нас вполне достаточно плохих солдат и мерзавцев. Так что мы без проблем выделим нужное количество. И спасем лучших.

Катон успел обдумать все эти доводы, пока шел из штаба к палатке Макрона. Было бы естественно оставить в лагере тех, чья потеря в наименьшей степени скажется на боеспособности когорты. Однако тяжесть выбора непосильным бременем легла на его плечи, хотя он и злился на себя из-за такого проявления сентиментальности. Офицерам часто приходится принимать трудные решения, или они вообще не имеют права быть офицерами. Но было что-то невероятно безнравственное в том, чтобы самому назвать имена людей, которые должны погибнуть. Это могло вызвать недовольство среди товарищей тех, кого выберут, и тогда яростный боевой пыл солдат из арьергарда будет подорван. Пусть уж лучше слепая судьба определит, кому жить, а кому умирать.

Особенно трудно придется раненым, которые лежали в палатках рядом со штабом. Каждый из них получил кинжал, и хирурги объяснили им, как лучше всего нанести себе смертельную, но не слишком болезненную рану. Многие были настроены на то, чтобы самим покончить счеты с жизнью, но Катон знал, что некоторым не хватит мужества, и их ждали мучения, которые придумают для них друиды.

– Я выберу тех, кто останется, по жребию, – заявил Катон. – Для «Кровавых воронов». Ты же сам решишь, как поступить со своими людьми.

Макрон склонил голову набок.

– Однако именно ты должен принимать решение, – сказал он.

– Почему?

– Ты префект.

– Верно, – устало кивнул Катон. – Вот почему я прошу тебя сделать выбор. Это твои люди, Макрон. Ты за них отвечаешь. В любом случае легат Валент хочет, чтобы они как можно скорее собрались у штаба.

– Звучит разумно. Я сам с этим разберусь. Пусть все решит жребий.

– Хорошо. Когда мы закончим, я хочу, чтобы арьергард построился и приготовился выступить. Легат приказал оставить половину палаток, чтобы убедить врага в том, что армия все еще в лагере. Это приведет к тому, что солдатам придется сильно потесниться, но тут есть и своя выгода – наш груз уменьшится вдвое. Что позволит съесть освободившихся мулов.