Макрон крепко сжал поводья лошади Катона правой рукой и направил своего скакуна в сторону долины, куда уже умчались оставшиеся римляне. Вскоре, убедившись, что Катон хорошо держится в седле, он перевел своего скакуна на легкий галоп. Префект пришел в сознание, но запекшаяся кровь залепила глаза, и ему оставалось лишь крепко держаться за луку седла.

Вскоре они добрались до деревьев, Макрон придержал лошадей и оглянулся в сторону ущелья. Штандарт Четвертого легиона все еще вздымался вверх, но его со всех сторон окружили варвары. Он разглядел поблескивающие шлемы легионеров и плюмаж Квинтата, но прямо у него на глазах штандарт исчез и сверкнул голубой клинок римского меча, поднятый к небесам. А еще через несколько мгновений он пропал – и из глоток варваров вырвался торжествующий вопль; они потрясали кулаками и окровавленным оружием.

С тяжелым сердцем Макрон направил свою лошадь между деревьями, и торжествующие варвары исчезли из виду. Теперь ему оставалось исполнить последний приказ легата и спасти Катона.

Трое суток спустя, в полдень, часовой, стоявший над западными воротами крепости Медиоланум, потирал ладони и шевелил пальцами ног в сапогах. В этот день снегопад оказался самым сильным за последнее время, и теперь белое одеяло укутало все вокруг. Крытые дранкой крыши бараков ровными рядами уходили за стену, сияя нетронутой белизной, огромные сугробы высились вдоль зданий – снег туда отбросили солдатские команды. Тщетные усилия – очень скоро он снова все накрыл толстым ковром. Из отверстий в крышах бараков поднимался дым; люди внутри теснились вокруг огня, стараясь согреться.

В бараках сильно прибавилось легионеров – остатки колонны Квинтата появлялись из метели в течение предыдущих двух дней. Изможденных, голодных солдат вели префект лагеря Силан и трибун Ливоний. Их осталось около трех тысяч человек – треть армии, отправившейся усмирять друидов и их союзников. Многие побросали снаряжение и оставили только плащи и одежду, защищающую их от холода. Как только они вернулись, им предоставили крышу над головой и место у костра, а также еду и питье, которые были с жадностью уничтожены. И теперь некоторые молча сидели и смотрели в пустоту, не в силах осознать, что им удалось спастись и все несчастья остались позади.

Но не только они пришли в крепость. Несколько дней назад прибыл Дидий Галл вместе со своим эскортом и занял место в штабе, откуда новый губернатор пытался оценить то, что оставил ему предшественник. Ходили слухи, что Галл невероятно рассвирепел, когда узнал, что без его разрешения началась кампания против друидов. Легат Квинтат будет сурово наказан и отправлен в Рим, чтобы дать императору объяснения – так говорили многие. И мало кто сохранял иллюзии относительно будущего Квинтата. Дни его были сочтены.

Часовому так и не удалось согреться, и он решил прогуляться по башне, чтобы перестали неметь ноги. Солдат старался не думать о долгих часах, которые ему оставались до конца дозора. Далеко не в первый раз его посетили сомнения: а стоило ли вообще пытаться захватить дикий остров, населенный варварами? Его дом находился в Испании, и он скучал по теплым берегам, оставленным ради службы в когорте наемников, которую почти сразу отправили на помощь легионам, уже расквартированным в Британии. «Жестокая шутка богов», – мрачно подумал он; с тех пор они определенно развлекались, наблюдая за его мучениями.

Часовой подошел к передней части башни и посмотрел вдаль. Снегопад продолжался, и он едва ли мог разглядеть хоть что-нибудь дальше, чем в сотне шагов от крепости. Возможно, там притаился враг, который наблюдает и ждет. Впрочем, в таком случае, мысленно улыбнулся солдат, они еще глупее, чем был он в ту минуту, когда решил стать наемником. В такую погоду никому не стоит оставаться под открытым небом.

Часовой отвлекся от своих размышлений и попытался хоть что-нибудь разглядеть впереди, но снежинки слепили ему глаза. Он заморгал и увидел какое-то движение – солдат был в этом уверен. Быстрый промельк чего-то темного на фоне зимнего пейзажа. Резкий порыв ветра на несколько мгновений улучшил видимость, и он сумел разглядеть две фигуры, медленно бредущие к крепости. Часовой поспешил к люку, ведущему вниз.

– Опцион! – позвал часовой. – Кто-то приближается к крепости.

Остававшийся внутри башни опцион передернул плечами под толстым плащом. Он сидел возле очага, в котором тускло горел слабый огонь, и от его дыма воздух в помещении был едким.

– Это наши легионеры или враги?

– Пока еще не могу сказать, господин опцион.

– Ладно, я посмотрю.

Опцион подошел к небольшому закрытому ставнями оконцу, выходившему за ворота, открыл засов и сдвинул массивную створку, но порыв ледяного ветра тут же заставил его выругаться. Он вгляделся в метель и увидел приближающихся людей. Ему не удалось заметить никаких признаков вражеских уловок. Несколько мгновений он наблюдал за незнакомцами. Один из них споткнулся и упал на колени, и второй наклонился, чтобы помочь ему подняться. Тогда опцион закрыл ставни и спустился в нижнюю часть башни, где прятались от непогоды остальные солдаты его отделения.

– Открывайте ворота, парни. Появилось еще несколько отставших солдат.

– Еще? – Один из легионеров приподнял бровь. – Я думал, все уже добрались до крепости.

– Очевидно, нет. Возможно, придут и другие. Пошли, поднимайте задницы!

Легионеры с ворчанием встали и направились к двери, выходившей к воротам. Они сняли запирающий брус и попытались открыть ворота, но выпавший снег сделал задачу неразрешимой.

– Проклятье, – прорычал опцион. – Очистить дорогу!

Он стоял со скрещенными на груди руками, а его солдаты руками раскидали снег, чтобы появилась возможность приоткрыть одну створку. Затем опцион осторожно вышел наружу. Два человека находились всего в двух десятках шагов, и он сразу увидел перевязь с медалями – ветер распахнул плащи – оба были офицерами.

Центурион, который был ниже своего товарища, оказался обладателем густой и курчавой бороды, торчавшей из-под капюшона. Второй был выше, с повязкой на голове. Его измученное лицо покрывала засохшая кровь. Они начали медленно перебираться через ров, и опцион направился к ним, чтобы помочь.

Высокий офицер поднял руку:

– Нет… не нужно. Мы справимся.

– Да, господин. – Опцион отступил в сторону, и офицеры медленно вошли в крепость.

Он последовал за ними и приказал закрыть ворота, после чего повернулся к вновь прибывшим:

– Заходите, господа. На втором этаже у нас горит огонь и есть еда, которой мы сможем с вами поделиться.

В глазах обоих офицеров появился голодный блеск, потом более высокий кивнул:

– Благодарю. Мы так и поступим. А потом мы должны сделать доклад в штабе.

– Я пошлю человека к губернатору, чтобы он рассказал о вашем появлении.

– Новый губернатор? – Офицеры переглянулись. – Так скоро?

– Он прибыл несколько дней назад, господин. Как мне вас представить?

– Префект Катон из Второй когорты фракийской кавалерии и центурион Макрон из Четвертой когорты Четырнадцатого легиона. Я командовал арьергардом армии легата Квинтата.

– Легат еще не вернулся, господин префект.

– Он не вернется. Легат Квинтат мертв. А как наши люди? Вы видели кого-то из наших подразделений?

Опцион задумался.

– Всего лишь горстку солдат, господин префект. Около двадцати. И всё.

Он оставил офицеров вдвоем, а сам отправил солдата в штаб. Некоторое время вновь прибывшие молча сидели у огня. Потом плечи Катона поникли.

– Плохо… Очень плохо. Значит, мы с тобой последние, Макрон. Почти все погибли. Это конец «Кровавых воронов». Я все потерял, Макрон. Моих людей… И Юлию… – Он покачал головой.

Центурион прислонился спиной к стене, расслабился и сделал несколько глубоких вдохов, чувствуя, что его тело постепенно согревается.

– «Кровавых воронов» будут помнить всегда, Катон. Всегда. Каждый из легионеров, чьи жизни спасены нашими солдатами. Я и представить не могу глубину твоей скорби о Юлии, но она будет жить в твоем сыне. У тебя есть Луций. Я уверен, что он станет отличным парнем. И мужчиной, которым ты сможешь гордиться. Так что думай о нем и держись, ладно?