Когда произошла смена караула, Катон с небольшим отрядом отправился вперед, осторожно выбирая дорогу на протяжении нескольких миль. Если вражеская разведка и вела наблюдение за римской колонной, они не пытались атаковать отряд префекта. Но, поднявшись на вершину холма, он увидел костры армии варваров, остановившейся в восьми милях от римлян. Менее дневного перехода и гораздо ближе, чем он рассчитывал, – очевидно, уловки римлян не смогли заметно задержать неприятеля.

Легионеры быстро свернули лагерь и выступили с рассветом. Впервые за несколько дней солнце встало на чистом небе, однако его лучи не дарили тепла, а горы и холмы отбрасывали длинные тени на белый снег. Рационы сократили вдвое еще накануне, и к концу второго дня солдаты начали чувствовать голод. После долгого дневного марша у них появился зверский аппетит, который удалось удовлетворить лишь скудной похлебкой из ячменя и сушеного мяса.

В течение дня количество вражеских всадников, следовавших за армией, заметно увеличилось, и, когда колонна остановилась перед самым наступлением сумерек, разведчики Катона доложили, что большой отряд пехоты неприятеля находится всего в четырех милях и продолжает сокращать расстояние. А когда свет окончательно померк, войско варваров стало отчетливо видно в сиянии красного заката, но довольно быстро исчезло из вида. Квинтат отдал приказ окружить лагерь рвом и земляным валом, и многим пришлось работать половину ночи, сражаясь с промерзшей землей. Только после этого легат остался доволен проделанной работой.

Редкие тучи бежали по усыпанному звездами небу, когда усталые офицеры вошли в штабной шатер после смены первой стражи. Катон и Макрон в последний раз проверили посты, расставленные на некотором расстоянии от лагеря, и появились последними. Легат Квинтат откашлялся, внимательно оглядел лица офицеров и заговорил:

– Господа, теперь, когда враг рядом, наше положение осложнилось. Можно предположить, что они попытаются вступить в сражение уже завтра. Очень соблазнительно остановиться и преподать им серьезный урок, но это лишь замедлит нас и сыграет им на руку. Они наверняка догадываются, что нам не хватает продовольствия, и чем дольше они сумеют удерживать нас в горах, тем слабее мы станем, и им легче будет нас разгромить. Поэтому нам ничего не остается, как продолжать двигаться дальше. Но и это будет тяжелым делом из-за холодной погоды и сокращения рационов вчетверо начиная с завтрашнего дня.

Макрон тихонько застонал, услышав последние слова, как и несколько других офицеров. Но легат не стал обращать на них внимания.

– У нас нет выбора, – продолжал Квинтат. – Переход на четверть рациона позволит нам продержаться еще два дня. После этого нам придется маршировать на пустой желудок, пока не будут восстановлены линии снабжения. Мы уже об этом позаботились. Вчера я отправил трибуна Глабра и эскадрон дакийской конницы вперед. Он получил приказ организовать конвой с продовольствием в Деве и доставить его к побережью. Но даже в самом лучшем случае это произойдет не ранее чем через четыре дня, из чего следует, что наши люди будут голодать два дня.

– Голодать? – пробормотал Макрон. – Мы окажемся на грани голодной смерти. При таком холоде это будет ужасно.

– Да, – согласился Катон.

– Наверняка существует другой выход.

– Так и есть. – Катон шагнул вперед и поднял руку: – Господин легат, могу я кое-что предложить?

– О чем ты, префект?

– При такой погоде мы долго не продержимся, если не отыщем способ накормить людей. Пришло время забить часть мулов. Это обеспечит нас мясом на несколько дней. Быть может, мы даже сумеем продержаться до прибытия конвоя Глабра.

– И каких мулов ты имеешь в виду? Клянусь богами, у нас их осталось совсем немного.

– Мы прикончим тех животных, которые тащат артиллерию.

– Чтобы накормить людей, которым придется тащить артиллерию на себе?

Катон покачал головой:

– Нет, я предлагаю другое, господин легат. Нам следует оставить артиллерию.

Квинтат поднял брови:

– Оставить врагу баллисты и катапульты? Ты сошел с ума? Рим мне этого никогда не простит.

– Со всем уважением, господин легат, Риму не понравится еще больше, если мы попытаемся спасти артиллерию, но потеряем всю колонну.

Это было дерзкое заявление, и многие офицеры не сумели скрыть удивления, переводя взгляды с префекта на легата, чтобы увидеть, как Квинтат отреагирует на последние слова. Он не успел выйти из оцепенения, и Катон продолжал, воспользовавшись паузой:

– Мы не позволим врагу овладеть нашим оружием. Мы все сожжем… но только после того, как дадим варварам почувствовать силу римского оружия.

Квинтат задумчиво посмотрел на него. Он явно колебался – то ли поставить на место офицера, то ли выслушать его план. Наконец, легат кивнул:

– Рассказывай, что ты предлагаешь.

Варвары устремились к вершине холма, когда последняя когорта XX легиона покидала лагерь вслед за обозом. Земляные валы были поспешно сброшены в рвы, чтобы лишить врага возможного укрытия, и теперь границы лагеря отмечали темные полосы недавно вскопанной земли, выделявшиеся на фоне белого снега.

Лишь арьергард остался, чтобы задержать врага, растянувшись вдоль маршрута, по которому накануне вечером прошла колонна. Катон отказался от обычного построения, поставив конных фракийцев в центре, а наемников и легионеров Макрона – на фланги. Кавалерия стояла плотным строем, так что интервалы между всадниками были минимальными. Катон поступил так для того, чтобы скрыть стоявшие у них за спинами катапульты.

Перед машинами солдаты насыпали солидные сугробы, а у основания каждой лежали заготовленный хворост и смола, чтобы их можно было в любой момент поджечь. Возле ивовых корзин с последними запасами дротиков стояли легионеры. Четыре жаровни горели в десяти футах за катапультами, над ними вились тонкие струйки дыма, который уносил легкий ветер. От голов людей и лошадей поднимался пар.

– Шумные ублюдки, правда? – заметил Макрон, надевая шлем на мягкую шапочку и застегивая под подбородком ремни.

На соседнем холме, вдоль строя вражеской армии, расхаживали друиды, которые что-то кричали, вскидывая вверх руки и стараясь поднять боевой дух своих воинов. Катон видел это множество раз и тем не менее почувствовал, как по спине у него пробежал холодок страха – такой оглушительный шум доносился со стороны варваров. Он сглотнул и постарался сделать вид, что поведение врага его не пугает – ведь рядом стояли Макрон и его солдаты.

– Надеюсь, наш небольшой сюрприз оставит неплохой след на их высокомерии.

– След? В задницу его. Я хочу пробить здоровенную дыру в их высокомерии, а заодно и в телах.

Катон не удержался от кривой улыбки. Ничто не могло вывести его друга из равновесия перед лицом неизбежной битвы. Но уже в следующее мгновение префект помрачнел, подумав о том, что центурион нередко слишком увлекается битвой.

– Не забывай, наша задача состоит в том, чтобы их задержать. Мы должны заставить их искать укрытие и остановить наступление, пока мы отойдем назад, сохраняя ряды.

– Тут многое будет зависеть от врага, господин префект. Они могут продолжать наступать, не обращая внимания на наши хитрости. Армия научила меня одной истине: противник никогда не действует в соответствии с твоим планом.

– Ну, большое тебе спасибо за эту жемчужину муд-рости.

– Не стоит на меня злиться, господин префект. Это всего лишь поговорка. Кроме того, как только они увидят, как горят наши катапульты, у них может появиться желание снова пойти в атаку.

– Да, вполне возможно, – согласился Катон. – Вот почему нас снабдили триболами. – Он указал в сторону ближайшего фракийца, с седла которого свисала толстая кожаная сумка. – Парни разбросают их по земле за катапультами после того, как мы отступим. Если варвары соберутся с духом и попытаются нас преследовать, у них появятся серьезные причины от этого отказаться.

Макрон пожевал губами и с восхищением посмотрел на друга: