Если бы не Лёшка.

Шкет, к огромному Витькиному удивлению, не убежал при первой же тревоге, а так и топтался у забора, поджидая его. Поэтому пришлось пожертвовать жетоном. Про себя Витька решил, что вернётся сюда, как только рассветёт, и потихоньку пошарит по кустам. Вряд ли дед или его гость сообразят что-то искать у забора. Так что шансы вернуть жетон были весьма велики. Такие же, как и те, что если бы они не поторопились убежать, то дед схватил бы этого мелкого придурка.

*

– А если они найдут жетон? – испуганно вскинулся Мишка, отвлекая Витьку от размышлений. – На нем ведь твоя фамилия.

– Кто его ночью в кустах найдёт? А я приду на рассвете и пошарю там по-тихому. Да даже если и найдут, – Витька с преувеличенным пренебрежением и вызовом взглянул на собеседника, – ты-то чего очкуешь? Твоей фамилии там нет, – и, не дожидаясь ответа, перевёл разговор в другое русло. – Что яблоки? Не зря хоть лазили?

Мишка запустил руку за пазуху, оттягивая горловину, пошарил под футболкой и протянул яблоко. Нагревшись от горячей мальчишеской кожи, оно тёплым шаром легло в ладонь.

Оборвав оставшиеся на черенке листья, Витька потёр яблоко о штанину и откусил почти половину. Но тут же скривился и выплюнул чуть жёваную мякоть.

– Блядь, кислое, сука!

Отшвырнул огрызок в сторону. Тот с глухим стуком ударился о забор. Витька ещё раз сплюнул под ноги и, ни на кого не оборачиваясь, пошёл в сторону дома.

Подростки переглянулись. Мишка пожал плечами и вытащил из-за пояса штанов подол футболки, вытряхивая яблоки. Они посыпались, ударяясь о землю и чуть подпрыгивая, словно небольшие зелёные мячики. Валерка раскрыл было рот, собираясь выдать злорадное «Я же говорил», но наткнувшись на мрачный Мишкин взгляд, промолчал и просто вывернул карманы.

Все молча последовали за Витей.

Через секунду они скрылись в темноте. Улица опять опустела. Теперь её тишину нарушал только стрёкот сверчков. Но вдруг и они замолчали. Из кустов, громко топая лапами, выбрался ёж. Прошуршав по траве, подобрался к обочине. Быстро-быстро двигая носом, обнюхал горку яблок, фыркнул недовольно и, развернувшись, опять скрылся в кустах.

______________________________

*Бубка С.Н. – советский и украинский спортсмен-легкоатлет по прыжкам с шестом, первый в мире человек, прыгнувший выше шести метров.

4 глава

***

Лёшка проснулся поздно. Солнце светило в окно, заливая ярким светом «спальню» – две кровати, поставленные «паровозиком», отгороженные ситцевыми занавесками от основной комнаты.

Сладко потянувшись, Лёшка закинул голову назад и посмотрел на соседнюю кровать, стоящую ногами к его изголовью. Вити не было.

За приоткрытой дверью, в кухне громко играли позывные радио «Маяк».

– Передаём сигналы точного времени.

Лёшка замер и стал старательно считать вполголоса, чуть шевеля губами:

– Один, два, три…

Пропикало одиннадцать.

– Доброе утро, товарищи, – раздался бодрый голос ведущего. – Начинаем производственную гимнастику*. На месте шагом марш. Раз, два, три, четыре…

Под ритмичные звуки пианино Лёшка вскинул ноги. Байковое одеяло взлетело и тут же опустилось, накрывая шалашиком. Лёшка взбрыкнул, перебирая ногами, с каждым «шагом» вновь подбрасывая тонкую байку.

– Ходьбу закончили... Переходим к следующему упражнению. Ноги на ширине плеч…

Лёшка завозился и, откинув одеяло, вскочил с кровати.

В кухне тоже никого не было. Все давно разошлись по своим делам. Завтрак стоял на столе, накрытый сверху льняной салфеткой. Но прежде чем сесть, Лёшка подошёл к рукомойнику, прикрученному к стене в углу кухни.

Погремев железным штырём и полюбовавшись, как вода тонкой струйкой льётся в эмалированный таз, он намочил подушечки указательных пальцев и старательно потёр глаза.

Решив, что этого вполне достаточно и с умыванием можно заканчивать, мальчик повозил полотенцем по практически сухому лицу и собрался сесть за стол. Но на стуле, на котором Лёшка обычно сидел, разлеглась пёстрая, немного облезлая кошка. Имени у кошки не было, её так и звали Кошка. Или Старушка. Старушка была независима и совершенно неласкова. Дома она появлялась очень редко, предпочитая проводить время на совхозной ферме, где было много мышей. Она бегала туда даже зимой, в сильные морозы. Поэтому кончики ушей и хвоста были у неё отморожены. Посягательств на свою свободу кошка не выносила. Первое время Лёшка ещё пытался с ней подружиться. Но получив пару царапин, оставил в покое.

Лёшка осторожно приподнял стул за деревянную спинку, пытаясь согнать Старушку. Но та упрямо вцепилась когтями в обитое искусственной кожей сидение.

– Киса, пусти меня, – Лёшка робко тронул пятнистый шерстяной бок.

Кошка недовольно дёрнула обрубком хвоста, выражая презрение, и тут же спрыгнула, перебираясь на прогретый солнцем подоконник.

Поёрзав попой, Лёшка устроился на стуле поудобнее и заглянул под салфетку. В большой миске он обнаружил варёный картофель. Рядом, прямо на столе, лежал не нарезанный каравай хлеба и стояла крынка с молоком.

Посыпанную укропом картошку Лёшка проигнорировал. Отломив от свежеиспечённого каравая хрустящую корку, он шумно втянул носом аппетитный дразнящий запах и впился зубами в душистую мякоть. Прожевав хлеб, Лёшка потянулся к молоку. Молоко мама Рая на ночь ставила в погреб, чтобы не скисло, и теперь, глиняные бока крынки приятно холодили ладони.

Попив молоко прямо через край, Лёшка вытер тыльной стороной ладони рот и отправился к своей подружке Светке.

Вообще-то Лёшка с девчонками не дружил. Не пацанское это дело водить дружбу с этими плаксами. Но в селе в их переулке и на трёх прилегающих улицах, куда ему разрешалось ходить самостоятельно, мальчишек его возраста не было. Поэтому, переступив через свою мужскую гордость, Лёшка и свёл знакомство с девчонкой. Да и жила Светка не в областном центре, откуда был родом сам Лёшка, а в близлежащем небольшом городке, и Лёшка мог быть уверен, что дома никто из приятелей не узнает об этой дружбе.

Дом Светкиной бабушки находился на границе разрешённой для прогулок территории. Пройти к нему можно было в обход, пройдя по трём улицам. Либо напрямик, через тёмный овраг, заросший высоченными вётлами, в ветвях которых вили гнезда грачи. Если встать под деревьями и крикнуть во всю силу лёгких, грачи поднимались в воздух и кружили большой чёрной тучей, заслоняя солнце, тревожно и громко каркая.