– В яму ее.

Гордясь собой, сир Годфри покинул подземелье, а в Аверну полетело письмо, в котором наместник сообщал о досадной безделице: местная сумасшедшая осквернила городскую площадь эмблемой северного Эймара, который также является знаком архонтов. Виновные, допустившие акт вандализма, наказаны, преступница изолирована. В Готе все спокойно.

Подпись, дата и вздох облегчения.

Яма представляла собой отверстие в земле дважды в высоту человеческого роста с утрамбованными стенами и полом, засыпанным речной галькой. Могилу, в которой нельзя лечь. Бессрочную пытку. Сюда попадали преступники, наказание за провинности которых не имело четко прописанной формы. Решетка наверху не спасала узника от капризов погоды и издевательств горожан – помои, тухлые яйца или гнилые овощи в любую минуту могли обрушиться ему на голову, особенно, если наказание было заслуженным. Но и кормить по-человечески несчастного не возбранялось – вверяя осужденного в надежные руки времени, правосудие оставляло место милосердию. Даже имея друзей или родственников, узники ям были обречены. Как только очередной страдалец испускал дух, решетку выламывали, доставали труп, а яма терпеливо ждала нового жильца.

Ямы Готы были выкопаны с внешней стороны городских стен. До войны город окружал ров с водой, сейчас засыпанный за ненадобностью; почва на его месте, более рыхлая и менее глинистая, отлично подходила для погребения заживо и доставляла могильщикам меньше хлопот. Страж из легионеров днем и ночью оглядывал место наказания с высоты стены, а бродягам и мелким преступникам, заключенным в земляных ловушках, оставалось лишь посылать проклятия имперской «милости» и молиться Создателю о скорой смерти.

Встреча с наместником стала последним испытанием – странницу бросили в яму тем же вечером. Все было позади: бесконечные допросы, свист плетей и непонятный страх в глазах мучителей перед запретным символом и ее молчанием. Сидя на полу ямы, девушка начертила на песке изгиб змеиного тела, вписанный в круг. Размашисто провела ладонью слева-направо, рисуя меч. Все правильно, рука помнит знак именно таким. Теперь странница осталась с ним наедине. Заговори она в казематах – и пытки убили бы ее. Немота сбила людей с толку, поведение девушки сочли ненормальным, – вот благодаря чему она снова увидела небо над головой. Но был ли смысл в отсрочке гибели? Смерть от голода будет еще мучительнее, – вот чего странница добилась!

По ее щекам потекли слезы: гордость, запрещавшая пролиться им ранее, уступила место отчаянию. Измученное тело отказывалось служить. Забыться, уснуть или умереть прямо сейчас, только бы не видеть глиняные стены своей могилы! Сжавшись в комок и обхватив руками колени, она погрузилась в сон, прекрасный, как видение из потерянной жизни. Солнце светило ярко и высоко. Заливая лицо водопадом тепла, оно мешало открыть глаза. Пахло лесом, травами, июньским зноем, камнями, нагретыми на солнцепеке. Над водой струился прохладный горный воздух, а мелкая волна плескалась настойчивой змейкой в раскрытую ладонь. Амарантин. Знакомое, любимое имя. Так звали реку.

– Эй! Ты жива?

Странницу разбудил простуженный мужской голос. Встрепенувшись, она подняла голову. Отверстие, забранное решеткой, закрыла коренастая фигура. Наступил новый день. Пришел новый мучитель?

– Жива, значит, – ответил он сам себе, – вот, лови.

Круглый предмет упал к ней на колени, обдав восхитительным ароматом свежеиспеченного хлеба.

– Еще держи, – распорядился мужчина.

Подставив руки, девушка поймала треугольную краюшку деревенского сыра. Присев на корточки, незнакомый благодетель с интересом ее разглядывал.

– Не ешь все сразу, подольше растяни. Воды не могу дать, я свою фляжку куда-то задевал. Все равно скоро дождь пойдет. Здесь льет каждый день.

Сообщив эту новость, которая, по его мнению, должна была подбодрить и обрадовать пленницу ямы, мужчина ушел.

– Я приду завтра, – донеслось издалека.

Дождь снова начал свою унылую морось. Пища на время подкрепила силы странницы, но ее одежда промокла до последней нитки. Стараясь хоть немного согреться, девушка мерила шагами пространство своей тюрьмы: два очень коротких шага в длину, два в ширину. Туда и обратно. Еще и еще. Противная дрожь, сотрясающая тело, не унималась. От метаний в замкнутом пространстве кружилась голова, а стены, ставшие скользкими, пачкали красной глиной.

Время тянулось бесконечно. Страдания других узников ям могли бы скрасить счастливые воспоминания о воле, но странница с Проклятой дороги не могла на них рассчитывать. Ее прошлое умерло, не оставив даже мелких осколков былых радостей, а будущего у существа, похороненного заживо, и не могло быть.

Морею окутала промозглая ночь. Выбившись из сил, девушка скорчилась в середине ямы и погрузилась в тоскливое ожидание. Чего она ждала? Утра? Или мужчину с хриплым голосом? Видений и снов больше не было, а рассвет оставлял надежду лишь на относительное тепло. Но и следующий день был так же пуст и безрадостен. До девушки дошел весь ужас ее положения – она поняла, что таких дней будет много. Одинаково мучительных, наполненных холодом, голодом, отчаянием, болью в изуродованной плетьми спине. До ямы не доносился шум города, только изредка слышался скрип колес проезжающих по дороге телег.

Девушка то садилась посередине своей тюрьмы и начинала медленно раскачиваться из стороны в сторону, сжав голову руками, то снова вскакивала и металась. Даже лечь невозможно! «Я приду завтра». Она прождала незнакомца весь день, но наступил вечер, а его все не было. В яме стемнело до черноты. Снова ночь. Странница перестала надеяться.

– Посторонись, а то обожгу так, что мало не покажется. Ну, же!

На фоне решетки едва заметно маячил знакомый силуэт. Ей принесли еду? Нет, не похоже. Мужчина расшатывал прутья, проверяя, где самое слабое место. Вниз летели струпья ржавчины и мусор. Затем незнакомец вылил на решетку какую-то жидкость. Вниз закапало. Жгучий состав, попав на плечо девушки, прожег лохмотья насквозь. Беззвучно охнув от боли, она метнулась в сторону и замерла у стены, стараясь вжаться в землю как можно глубже.

– Ну, вот. А говорили, что ты безумная. Только старого Гарта не провести, он на своем веку всяких повидал, и одержимых, и сумасшедших, а чаще всего – дураков и дур. Их в мире – каждый второй.

«Старый Гарт» говорил тихо, осторожность не была излишней, хотя он все рассчитал для успешного побега: караульный на стене в эту ночь заступил на пост мертвецки пьяным, решетка, разъеденная кислотой, податливо гнулась под его сильными руками и рядом ждала лошадь, запряженная в повозку без верха. А то, что яма оказалась крайней в ряду – так это девчонке крупно повезло.

– Мать ихнюю! Я бы вытащил так, но вмурована. Сейчас… Ничего, пролезешь.

Используя ветошь, чтобы не пораниться, мужчина выломал два железных прута и сбросил вниз веревку.

– Давай скорей!

Повторять дважды не пришлось. Упираясь ногами в стены, девушка хотела выбраться сама, но тот, кто тянул с противоположного конца, отличался настолько недюжинной физической силой, что подтянул ее рывками, вертикально, как обычный груз. Следуя заранее разработанному плану, мужчина сбросил вниз тряпье, обернутое в мешковину – так стражу на стене будет казаться, что яма не пуста; примотал проволокой сломанные прутья и щедро засыпал место преступления землей.

Девушка стояла рядом и не сводила с него глаз: крепкое телосложение, маленький рост, характерно-грубые черты лица и морщинистая кожа, напоминающая кору дерева, – все говорило о том, что ее спаситель – не человек.

– Я не здешний, я из Галаада. Что, дварфа первый раз в жизни увидела? Нечего на меня глазеть. Давай на козлы, но только молча – мимо главных ворот поедем. Они закрыты сейчас, но мало ли! Тьфу, ты же и так немая! Цык-цык, – галаадец пощелкал языком, понукая лошадь.

Повозка, покачиваясь и поскрипывая, медленно тащилась по дороге. Сидя рядом с дварфом, странница озиралась по сторонам. Несмотря на темень, пейзажи были подозрительно знакомы.