Влада уткнулась лбом в колени и попыталась отстраниться от ноющей боли, озноба, покрывшего кожу мурашками, мук совести и, самое главное, – от воспоминаний о Невестиной ночи. Она словно видела себя со стороны: восторженный блеск в глазах, когда Стефан, замерев на мгновение, поднял ее фату; поцелуй, полный отчаянной любви; свои пальцы в его волосах; его губы, целующие ложбинку на ее шее. Справиться с этими видениями было сложнее всего, но постепенно даже они исчезли. И тогда в полной тишине, в полной темноте Влада стала улавливать всплески чужого присутствия – будто множество едва слышных голосов. Их источники находились очень далеко, возможно, даже за лесом, в Огневке, – куда дальше, чем она могла почувствовать раньше.

Сжав ладонями виски, Влада выискивала притяжение Марка. Оно было там, на границе ее возможностей, проходило сквозь сердце и отзывалось покалыванием кончиков пальцев. Но прошел час, а Влада так и не определила, где держали Марка. Единственный семаргл, которого она распознала, находился рядом: все тот же надзиратель в одежде слуги, только на этот раз без сюртука.

Влада резко обернулась. Дверь была заперта. Тогда откуда возник такой яркий, живой образ, словно Влада на мгновение очутилась на кухне, где Михаил, засучив рукава, колдовал над плитой. В память врезалась каждая мелочь: искаженное отражение лица семаргла на стеклянной дверце шкафчика; пар, бьющий из-под крышки кастрюли; россыпь брызг на плите.

С замиранием сердца Влада покинула библиотеку и приоткрыла дверь кухни. Михаил и в самом деле стоял у плиты. Рукава его рубашки были закатаны, сюртук висел рядом, на спинке стула. Кастрюля, позвякивая, выпускала струйку пара – точь-в-точь как в недавнем видении.

Почувствовав головокружение, Влада оперлась о комод. Она либо сошла с ума, либо смогла не только определить, откуда исходит притяжение, но и увидеть источник. Границы ее способности расширились. Новые границы – новые возможности. Теперь она сможет найти Марка.

– Вы потеряли много энергии, – Михаил тут же подхватил ее под руки и усадил за стол. – Вам нужно хорошо покушать.

Влада тряхнула головой, отгоняя тошнотворную волну.

– Где Марк?

– Он жив.

Это Влада и так знала.

– Вы, наверное, не понимаете… – опираясь о стол, она встала. Пол под ногами покачивало, свет лампы резал глаза. – Я надела подвенечное платье, в котором умерла моя сводная сестра. Я позволила ей управлять моим телом. Я вручила себя в руки душевно-больного семаргла. Теперь мне мало, что Марк просто жив!

– С ним все в порядке.

– Отлично. – Влада, пошатываясь, направилась к двери.

Михаил преградил ей дорогу.

– Я под домашним арестом? – побледнев еще больше, спросила Влада.

– Для вашей же безопасности, сударыня. В округе сейчас неспокойно: слишком много семарглов, на которых охотится слишком много охотников.

От изумления Влада отпустила дверную ручку.

– Охотники… охотятся?

Семаргл галантно указал пленнице на стол.

– Вполне закономерно, не правда ли? Подробности расскажу за ужином.

Через час после тарелки аппетитного бульона и двух сочных отбивных, Владе стало казаться, что она узнала об охотниках все.

Стас многое утаил, преподнося свою версию происходящего. С его слов охотники выглядели самоучками-любителями, путешествующими по свету в поисках очередной легенды. Но это, скорее, было лишь намеком на правду – как и все, что говорил Стас.

Оказалось, охотники представляют собой четко структурированную организацию. Есть сборщики информации, которые проверяют слухи – любые, не только о семарглах: об НЛО, снежном человеке, самоподжогах – никогда не знаешь, какая ниточка приведет к семарглам. Сборщики – это Золушки, отделяющие фасоль от гороха. Они находятся в постоянном движении: курсируют от города к городу, от деревни к деревне, разбираются, что к чему, и двигаются дальше. Обычно сборщиками становятся молодые люди: им легче сорваться с места, завести подходящие знакомства, смешаться с толпой.

Следующий уровень – аналитики. Они решают, как реагировать на информацию, которую предоставили сборщики. Если аналитики решают, что речь идет о семарглах, они высылают карателей. Когда каратели выходят на след, девять из десяти, семаргл умрет.

Белая Дача давно заинтересовала охотников: древняя легенда о Красном Дьяволе подпитывалась известиями о жутких смертях. Хотя прямых доказательств причастности к этому семарглов не было, охотники прислали своего сборщика – Стаса. И его информация заинтересовала аналитиков.

– Еще несколько дней этот дом будет самым безопасным местом в округе – пока одна из сторон не решится начать войну. А потом Дача окажется в эпицентре сражения, – закончил рассказ Михаил.

Возможно, семаргл посчитал, что его рассказ заставит пленницу отказаться от попыток вырваться из дома, но эффект оказался обратным. Теперь Влада знала: Марк в еще большей опасности. Если начнется сражение, его не станут защищать ни охотники, ни семарглы.

Нужно было найти Марка, как можно скорее, но Михаил не прерывал наблюдение, только время от времени выходил на крыльцо, чтобы получить тепла, переданного с кормушкой из Огневки.

Несколько раз звонил телефон, всегда отвечал Михаил.

– Я хочу с ним поговорить! У нас был уговор! – кричала Влада, и однажды Михаил дал ей трубку.

– Марк со мной, – терпеливо ответил Стефан. – Я учу его выживать.

– Что это значит?!

– Это значит, Марк становится тем, кем должен быть. Я верну его тебе. Скоро. А пока что будь паинькой.

– Стефан!

Но он уже бросил трубку.

Прошла неделя, ничего не изменилось. Дни перетекали в ночи, ночи казались все длиннее. Влада спала урывками, прислушиваясь к тому, что происходило за стенами Белой Дачи. В основном к тишине. Неизвестность, недосыпание и отчаяние сказывались на способности: притяжение Марка таяло, а потом и вовсе исчезло. Мир сузился до размеров Белой Дачи: четыре стены, один человек, один семаргл. Рядом с Марком это казалось пределом свободы, а теперь – тюрьмой.

Но однажды случилось чудо: Влада проснулась посреди ночи и поняла, что осталась в доме одна. Дрожащими от волнения руками она натянула майку и джинсы и сбежала на первый этаж. Открыла входную дверь – и, не оглядываясь, рванула к лесу.

Издалека лес зиял, как черная дыра. Вблизи чернота рассеялась. Лунный свет пробивался сквозь ветки елей и серебрил неподвижные папоротники и островки мха. Тишина стояла такая, будто на многие десятки километров вокруг не было ни одной живой души. Мертвое место. И вдруг среди этой неправдоподобной тишины Влада ощутила притяжение Михаила, далекое, но явное, как тепло весеннего солнце на коже.

Влада закрыла глаза и отчетливо увидела семаргла-колдуна, идущего по мягкому мху. Срезал путь от деревни к Даче. Он торопился, но не слишком: семаргл был переполнен настоящим теплом.

Влада представила лес и то, что находилось за лесом: поля, переплетенные проселочные дорогами, блюдца прудов, островки спящих деревень. Потом картинка стала стираться и там, в тумане, возникло притяжение семарглов, десятков, может быть, сотен, а среди них – притяжение Марка, такое же слабое, как и наутро после Невестиной ночи. Только теперь Влада смогла почувствовать, с какой стороны оно исходило, – и, не раздумывая, поспешила туда.

Она вышла на лесную дорогу, освещенную луной так ярко, что под ногами была видна каждая иголка, а спустя полтора часа свернула в чащу и продолжила путь по просеке вдоль столбов с электропроводами. Идти было сложно: по черничнику, по кочкам, но Влада не сбавляла темп. Время от времени она останавливалась, чтобы проверить, не сбилась ли с пути, и только тогда замечала, что лоб покрыт холодным потом, а сердце отчаянно колотиться. В прошлый ночной поход у нее, по крайней мере, было ружье…

Она каждую секунду ожидала погони, но все равно вздрогнула, когда в лицо ударил свет фонаря.

– Кто идет? – раздалось из темноты.

Влада назвала свое имя.

На некоторое время повисла напряженная тишина, потом фонарь погас, и в лунном свете Влада увидела мужчину, одетого в странную форму: черную, с красными полосами. На плече у солдата сидела маленькая птица, вроде сойки. Она с любопытством вращала головой, не показывая ни малейшего признака беспокойства.