«Понимать твою игру…» Понимать твою игру, Может быть, и нелегко. Ослабею – и умру, Этот день недалеко. Я умру, – а ты опять Будешь звёзды зажигать, Сеять чары и мечты, – Будем снова я и ты. Будем дети, будет смех, Будет сладкая любовь, Будет зло, и будет грех, И опять прольётся кровь. Снова круг мой завершив, Стану мёртв и стану жив, И твою игру прерву, Может быть, и наяву. «Этот сон-искуситель…»
Этот сон-искуситель, Он неправдою мил. Он в мою роковую обитель Через тайные двери вступил, – И никто не заметил, И не мог помешать. Я желанного радостно встретил, И он сказочки стал мне шептать. Расцвели небылицы, Как весною цветы, И зареяли вещие птицы, И пришла, вожделенная, ты… Этот сон-искуситель, Он неправдою мил. Он мою роковую обитель Безмятежной мечтой озарил. «Постройте чертог у потока…» Постройте чертог у потока В таинственно-тихом лесу, Гонцов разошлите далёко, Сберите живую красу, – Детей беспокровных, Голодных детей Ведите в защиту дубровных Широких ветвей. Проворные детские ноги В зелёном лесу побегут И в нём молодые дороги Себе обретут, Возделают детские руки Эдем, для работы сплетясь, – И зой их весёлые звуки Окличет, в кустах притаясь. «Ветер в трубе…» Ветер в трубе Воет о чьей-то судьбе, – Жалобно стонет, Словно кого-то хоронит. «Бедные дети в лесу! Кто им укажет дорогу? Жалобный плач понесу Тихо к родному порогу, Ставнями стукну слегка, Сам под окошком завою, – Только немая тоска К ним заберётся со мною. Им непонятен мой зов. Дети, обнявшись, заплачут. Очи голодных волков Между дерев замаячут». Ветер в трубе Плачет о чьей-то судьбе, – Жалобно стонет, Словно кого-то хоронит. «Ангельские лики…» Ангельские лики, Светлое хваленье, Дым благоуханий, – У Творца-Владыки Вечное забвенье Всех земных страданий. Ангел вопрошает: «Бледный отрок, ты откуда? Рано дни тебе наскучили». Отрок отвечает: «На земле мне было худо. Мать с отцом меня замучили». У Творца-Владыки Вечное забвенье Всех земных страданий, – Ангельские лики, Светлое хваленье, Дым благоуханий. «Целый день бранили, Ночью руки мне связали, На чердак свели раздетого, Долго палкой били, Долго розгами терзали, – Вот и умер я от этого». Ангельские лики, Светлое хваленье, Дым благоуханий, – У Творца-Владыки Вечное забвенье Всех земных страданий. «Келья моя и тесна, и темна…» Келья моя и тесна, и темна. Только и свету, что свечка одна. Полночи вещей я жду, чтоб гадания Снова начать, И услыхать Злой моей доли вещания. Олово, ложка да чаша с водой, – Всё на дощатом столе предо мной. Олово в ложке над свечкой мерцающей Я растоплю, И усыплю Страх, моё сердце смущающий. Копоть покрыла всю ложку мою. Талое олово в воду я лью. Что же пророчит мне олово? Кто-то стоит И говорит: «Взял же ты олова, – злого, тяжелого!» Острые камни усеяли путь, Меч изострённый вонзился мне в грудь. «Голос наш ужасен…» Голос наш ужасен Нашим домовым; Взор наш им опасен, – Тают, словно дым. И русалки знают, Как мы, люди, злы, – Вдалеке блуждают Под защитой мглы. Нечисть вся боится Человечьих глаз, И спешит укрыться, – Сглазим мы как раз. «Много было вёсен…» Много было вёсен, – И опять весна. Бедный мир несносен, И весна бедна. Что она мне скажет На мои мечты? Ту же смерть покажет, Те же все цветы, Что и прежде были У больной земли, Небесам кадили, Никли да цвели. |
