«Слабеют яростные стрелы…» Слабеют яростные стрелы Земных страстей. Сомкни глаза. Близки пределы Твоих путей. Не обману тебя, больного, – Утешься, верь, – Из заточения земного Открою дверь. В твоей таинственной отчизне, В краю святом, Где ты покоился до жизни Господним сном, Где умирают злые шумы Земных тревог, – Исполнив творческие думы, Почиет Бог. И ты взойдёшь, как дым кадильный, В Его покой, Оставив тлеть в земле могильной Твой прах земной. «В лесу кричала злая птица…»
В лесу кричала злая птица, Едва ручей журчал в кустах, По небу прядала зарница, Туман сгущался на полях. Из-за раскрытого широко Томленья в полночи моей Прозрачный голос издалёка Мне что-то пел, – не знаю чей. И всё, что вкруг меня звучало, – Ручей, и ветер, и трава, – Всё, докучая, заслоняло Его эфирные слова. И я заклятием молчанья Воззвал к природе, – и она Очарованью заклинанья Была на миг покорена. Я ждал, – и в вещем ожиданьи Зажёгся мне великий свет. Далёкий зов погас в молчаньи, Но был в молчании ответ. «На лбу её денница…» На лбу её денница Сияла голубая, И поясом зарница Была ей золотая. Она к земле спускалась По радуге небесной, И в мире оставалась Блаженно-неизвестной. Но захотела власти Над чуждыми телами, И нашей буйной страсти С тоской и со слезами. Хотелось ей неволи И грубости лобзаний, И непомерной боли Бесстыдных истязаний, – И в тёмные, плотские Облекшися одежды, Лелеяла земные, Коварные надежды. И жизнь её влачилась Позором и томленьем, И смерть за ней явилась Блаженным избавленьем. «Рассвет полусонный, я очи открыл…» Рассвет полусонный, я очи открыл, Но нет во мне воли, и нет во мне сил. И душны покровы, и скучно лежать, Но свет мой не хочет в окне засиять. Докучная лампа, тебя ли зажечь, Чтоб взоры направить на мёртвую речь? Иль грешной мечтою себя веселить, Приникнуть к подушке и всё позабыть? Рассвет полусонный, я бледен и хил, И нет во мне воли, и нет во мне сил. «Он шёл путём зелёным…» Он шёл путём зелёным В неведомую даль. За ним с протяжным стоном Влеклась его печаль, Цеплялась за одежду, Хотела удержать, Последнюю надежду Старалась отогнать. Но тихие лампады Архангелы зажгли, Суля ему отрады В неведомой дали. И нежное дыханье В безрадостную тьму Блаженное мечтанье Навеяло ему. «На распутьи злом и диком…» На распутьи злом и диком В тёмный час я тихо жду. Вещий ворон хриплым криком На меня зовёт беду, А на небе надо мною Только грустная луна, И тоскует ночь со мною, И томится тишина. От луны мерцанье в росах, И белеет мгла вокруг. Тихо чертит верный посох По земле волшебный круг. Сомкнут круг, – и нет печали В тесной области моей, – Позабыты все печали Утомленьем горьких дней. Он из мглы выходит, – друг ли Мне он тайный, или враг? У него глаза, как угли, Тёмен лик и зыбок шаг. Я за дивною чертою Для него недостижим, – И стоит он за чертою Тёмный, зыбкий, весь как дым. Он смеется и не хочет В тёмный час признать меня. Он томленья мне пророчит, Взор свой пламенно склоня, – И во мглу с недобрым словом От меня отходит он, – Я его зловещим словом, Вражьим словом не смущён. Мне под солнцем горе мыкать День за днём не привыкать. Ночь придет, – я буду кликать В тёмный час его опять, Чтоб за дивною чертою Погадать, поворожить, – Только здесь лишь, за чертою, Мне, усталому, и жить. «Окрест – дорог извилистая сеть…»
Окрест – дорог извилистая сеть. Молчание – ответ взывающим, О, долго ль будешь в небе ты висеть Мечом, бессильно угрожающим? Была пора, – с небес грозил дракон, Он видел вдаль, и стрелы были живы, Когда же он покинет небосклон, Всходили вестники, земле не лживы. Обвеяны познанием кудес, Являлись людям звери мудрые. За зельями врачующими в лес Ходили ведьмы среброкудрые. Но всё обман, – дракона в небе нет, И ведьмы так же, как и мы, бессильны. Земных судеб чужды пути планет, – Пути земные медленны и пыльны. Страшна дорог извилистая сеть, Молчание – ответ взывающим, О, долго ль с неба будешь ты висеть Мечом, бессильно угрожающим? |
