«Словами горькими надменных отрицаний…» Словами горькими надменных отрицаний Я вызвал Сатану. Он стал передо мной Не в мрачном торжестве проклятых обаяний, – Явился он, как дым, клубящийся, густой. Я продолжал слова бесстрашных заклинаний, – И в дыме отрок стал, прекрасный и нагой, С губами яркими и полными лобзаний, С глазами, тёмными призывною тоской. Но красота его внушала отвращенье, Как гроб раскрашенный, союзник злого тленья, И нагота его сверкала, как позор. Глаза полночные мне вызов злой метали, И принял вызов я, – и вот, борюсь с тех пор С царём сомнения и пламенной печали. «После жизни недужной и тщетной…» После жизни недужной и тщетной, После странных и лживых томлений, Мы забудемся сном без видений, Мы потонем во тьме безответной, И пускай на земле, на печальном просторе Льются слёзы людские, бушует ненастье: Не найдет нас ни бледное, цепкое горе, Ни шумливо-несносное счастье. «Я зажгу восковую свечу…» Я зажгу восковую свечу, И к Творцу моему воззову, Преклоняя главу и колени. Бытия моего не хочу, Жития моего не прерву, До последней пройду все ступени. Только воля Господня и есть, И не я выбирал этот путь, И куда он ведёт, я не знаю, – И спешу я молитвы прочесть, И не смею в ночи отдохнуть, И главу, и колени склоняю. «В райских обителях – блеск и сиянье…» В райских обителях – блеск и сиянье: Праведных жён и мужей одеянье Всё в драгоценных камнях. Эти алмазы и эти рубины Скованы в небе из дольной кручины, – Слёзы и кровь в их огнях. Ангел-хранитель! Куёшь ты прилежно Слёзы и кровь, – Ах, отдохни ты порой безмятежно, Царский венец не всегда мне готовь. Меньше алмазом в обителях рая, Ангел, поверь, мне не стыд. Бедную душу недоля земная Каждою лишней слезою томит. «Сияя счастьем самохвальным…» Сияя счастьем самохвальным Поспешно-зыбкой красоты, По небесам моим печальным Заря рассеяла цветы. Повеял мирно вечер мглистый Забвеньем низменных тревог И тонкой дымкой серебристой Мои долины заволок. Всё стало сбыточным и тайным, – Краса небес и дольный сон. Ничем обычным и случайным Покой души не возмущён. «Мимолётной лаской мая…»
Мимолётной лаской мая Наслаждайтесь, – расцветая, Увядая, умирая, – Дней тоской не отравляя, Всё вокруг себя любя, Забывая про себя. Птичьим звучным щебетаньем, Молодым благоуханьем, И полуденным сияньем, И полуночным молчаньем Наслаждайтесь, – краток срок. Вечный отдых не далёк. «И светел, и весел твой путь безмятежный…» И светел, и весел твой путь безмятежный. Под пологом брачным свершается таинство страсти, – жестокость и радость во взорах… Под полостью тесной вы двое, вы мчитесь долиною снежной… Открытые руки и плечи, восторженно-льстивые речи, и музыка где-то высоко на хорах… Во мраке партер, и сияют подмостки, – обвеяна сказка мелодией нежной… Беспечен твой путь, озаряемый радостью счастья. Тапёр молчаливый, – рукою наёмною вызваны звуки веселья… Швея за работой, – прозрачные ткани – безмолвная речь сладострастья… Усталые слуги, – и пышно, и ярко твоё новоселье… Твой путь искромётно беспечен, – Мне трудны и дороги сказки: Пожарный разбитою каской своей изувечен… Смывает с лица проститутка непрочные краски… Истерзанный пьяница грубою бранью любовницы встречен, – Как трудны, как дороги сказки! «Кто близкой смерти не боится…» Кто близкой смерти не боится, Тот счастья высшего достиг: Он ожиданьем не томится, Он к бесконечному приник. Его желанья облетели, – Цветы промчавшейся мечты. К недостижимой, вечной цели Его мечты устремлены. Лисица Под одеждою руки скрывая, Как спартанский обычай велит, И смиренно глаза опуская, Перед старцами отрок стоит. На минуту вопросом случайным Задержали его старики, – И сжимает он что-то потайным, Но могучим движеньем руки. Он лисицу украл у кого-то, – И лисица грызет ему грудь, Но у смелого только забота – Стариков, как и всех, обмануть. Удалось! Он добычу уносит, Он от старцев идет, не спеша, – И живую лисицу он бросит Под намёт своего шалаша. Проходя перед злою толпою, Я сурово печаль утаю, Равнодушием внешним укрою Ото всех я кручину мою, – И пускай она сердце мне гложет, И пускай её трудно скрывать, Но из глаз моих злая не сможет Унизительных слёз исторгать. Я победу над ней торжествую И уйти от людей не спешу, – Я печаль мою злую, живую Принесу к моему шалашу, И под тёмным намётом я сброшу, Совершив утомительный путь, Вместе с жизнью жестокую ношу, Истомившую гордую грудь. |
