Вулси воспользовался своей кредитной карточкой при оплате отеля на Пинхук-Роуд в Лафайетте. Секретарю Клета, Элис Веренхаус, потребовалось десять минут для того, чтобы узнать адрес, по которому она была зарегистрирована. Это было в пригородах Нового Орлеана, на Кэмп-стрит, на расстоянии одного квартала от старого дома генерала Конфедерации Джона Белла Худа. Клет позвонил мне из своего коттеджа:

— Дэйв, я собираюсь позвонить в его колокольчик. И он будет знать, что это мы, — сообщил он.

— Поосторожней там. Дэн Магелли не хочет, чтобы мы опять наследили на его территории, — ответил я.

— Дэн — нормальный мужик. Люди недолюбливают его потому, что он итальянец. И в этом преимущество ирландцев. От язычников никто ничего особенного не ждет.

— Кто это тебе сказал?

— Я сказал. Думаешь, я читать не умею? Думаешь, у меня мозгов нет? Послушай, я был несправедлив с тобой там, на острове. Насчет того, чтобы идти разными дорожками, это я так, сгоряча. Этого никогда не будет. Слышал, приятель? Близнецы Боббси из убойного отдела — это навсегда. Понятно?

— Я все понял, приятель.

— Мы о себе уже заявили, так ведь?

— Да уж, нарисовались — хрен сотрешь.

— Ты по итальяшкам, случаем, не скучаешь?

— Это все равно что скучать по бубонной чуме.

— Да ладно, давай начистоту. Это все равно что быть посреди комикса про Дика Трейси.[31] Кто еще может придумать таких отморозков, как Диди Джи и Но До Доловитц? А как насчет телок? Я раньше думал, что трахаться на потолке физически невозможно, но после каждого Марди Гра приходилось отправлять своего дружка на реабилитацию.

— Клет, поосторожнее с Вулси. У большинства итальяшек были семьи и хоть какие-то принципы. У этих парней их нет.

— В этом-то и дело. Это эти ублюдки подняли черный флаг, не мы, — ответил он.

У Клета были рабочие отношения с самыми разнообразными уголовниками и проходимцами. Одним из самых полезных и информированных был абсолютно никчемный человечишка по имени Озон Эдди Мутон, в свое время угробивший свой мозг вдыханием растворителей, разных газов и авиационного клея в «Анголе», не говоря уже о потреблении жидкостей для химчистки. Долгое время Озон Эдди подрабатывал тем, что устраивал фальшивое алиби разным уличным отморозкам в Квартале, затем поднялся на уровень и стал отмывать деньги на бегах, что в конце концов стоило ему отбитых бейсбольной битой коленных чашечек. Когда его замели в последний раз, судья смиловался над ним и дал ему условный срок при условии посещения им встреч по программе «двенадцать шагов».

Самой низкой из всех самых отстойных групп в округах Джефферсон и Орлеан была группа под лихим названием «Пройди двенадцать шагов или сдохни, сука», которая собирала отборные отбросы из числа беглых байкеров, проституток, бомжей, наркоманов и буйнопомешанных, известных в «Анголе» как «безнадежные». После шести недель, проведенных с Озоном Эдди, группа «Пройди двенадцать шагов или сдохни, сука» провела внеочередное собрание, на котором Эдди было сказано свалить подальше, если он не хотел, чтобы его башку запихнули в выхлопную трубу «Харли-Дэвидсона».

Именно тогда он скорешился с Но До Доловитцом, Веселым Шутником мафии, и До и Озон Эдди стали легендами в том, что касалось наведения шухера от Камдена до Майами. На одном званом ужине Рыцарей Колумба[32] они выстрелили из пейнтбольного ружья в рот политику, выступавшему за право на работу. На конвенции асфальтоукладчиков в Атлантик-сити они подбросили кошачье дерьмо на поднос с сосисками на завтраке и спустили в канализацию двадцать пять мощных петард, устроив водяной салют из всех унитазов отеля. Они обмотали пищевой пленкой части расчлененного трупа, украденного из местного морга, и погрузили их в чаши с пуншем на девичнике дочери одного бандита из Хьюстона. Они пригнали целый автобус танцующих трансвеститов и заманили их на сцену в средней школе во время благотворительного мероприятия в Миссисипи. Я же всегда считал их шедевром тот случай, когда они угнали спортивный автомобиль коррумпированного судьи прямо от его дома и вернули его на место еще до рассвета, расплющенным и сжатым в кубик размером с прикроватную тумбочку.

Для Нового Орлеана Озон Эдди был словно горчичный газ для солдата в окопе — всегда стараешься быть с наветренной стороны, но не всегда получается.

Вечером в понедельник Эдди направил свою машину вниз по узкой улочке в паре кварталов от парка Одюбон. Воздух был плотным, словно марля, в кронах деревьев выясняли отношения птицы. Он остановился на подъездной аллее одноэтажного викторианского дома, стоявшего высоко над газоном и выделявшегося квадратными колоннами на веранде, вышел из машины, поднялся по ступенькам и постучал в дверь. Лицо человека, открывшего дверь, было словно слеплено из взбитых сливок, а глаза имели настолько пронзительно голубой цвет, что Озон Эдди невольно отвел взгляд. В руке человек держал книгу, позади него в цветочной тени горела лампа в абажуре.

— Рад, что застал тебя. Хочу вернуть тебе запаску, — сообщил Эдди.

— Какую запаску?

— Ту, что я у тебя позаимствовал. Свое колесо я починил, вот возвращаю твое. Собираюсь его как раз установить на место, и решил сказать тебе, чтобы ты знал, что тут происходит.

— Да кто ты такой и о чем ты говоришь?

— Я наехал на гвоздь, а запаски у меня не было. Я увидел, что у тебя шины того же размера, что и у меня. Ну, я и позаимствовал колесо у тебя, пока свое ремонтировал, а теперь хочу вернуть твое на место. Ну и странное же у тебя выражение лица.

— Это все твои волосы. Они оранжевые. Ну-ка, что ты там говорил насчет колеса?

— Слушай, это, конечно, не мое дело, но ты выглядишь так, как будто на солнце лет пятьсот не был. У тебя там что, вампирский гроб стоит? И что не так с моими волосами? Я только что сказал тебе про твое колесо. Так оно тебе нужно или нет?

Ламонт Вулси спустился с крыльца и уставился на свой внедорожник, который одним из углов рамы почти касался бетона.

— Ты оставил его без подпорки?

— А что, если какой-нибудь мальчишка залезет под машину и задавит себя? К тому же мне нужен был домкрат, чтобы сменить колесо на своей машине. Не поможешь мне? Опаздываю в свой бридж-клуб.

— Я же тебе говорила, — донесся женский голос с переднего пассажирского сиденья, — оставь ему его колесо и поехали.

— Это еще кто? — спросил Ламонт.

— Это Конни Риццо, моя кузина. Кстати, живет в твоем квартале. Я просто пытался поступить правильно. Но теперь засунь-ка ты себе свои плохие манеры сам-знаешь-куда.

Ламонт ткнул Эдди пальцем в грудь. Эдди удивился силе и мощи тычка этого, казалось, тщедушного человека.

— Тебе нужны неприятности? — спросил Ламонт и снова ткнул его пальцем в грудь.

Женщина вышла из минивэна. У нее были темные волосы, прекрасная моложавая кожа и яркий, сочный рот. Она была одета в бежевую футболку и мешковатый комбинезон, заляпанный пятнами краски.

— Ты, уродец, попридержи-ка руки, — сказала она.

— Вы что, из психушки сбежали? — спросил Ламонт.

— Нет, но вот ты точно из цирка сбежал, — парировала она, — отстань от Эдди. Хочешь поприставать к людям? Попробуй-ка со мной.

— А ты милашка, — ответил Ламонт.

— Думаешь? А как тебе это? — сказала она, молниеносно достав из кармана комбинезона аэрозольный баллончик, и пустив ему в лицо едкую струю средства для очистки газовых плит. Когда он замахал руками, она шагнула назад, но пальца с баллончика не сняла.

Меньше чем через тридцать секунд Ламонт Вулси был уже в багажнике машины Эдди, запястья связаны за спиной резиновыми жгутами, на голове черный мешок, крепко завязанный веревкой под подбородком.

Когда Клет припарковал свой «Кадиллак» позади солярия Эдди на Эйрлайн, на небе уже вовсю сияли звезды. Через заднюю дверь он прошел в захламленную комнату, которую Эдди громко именовал своим офисом. Эдди и незнакомая Клету женщина пили кофе за столом, в то время как альбинос без рубашки сидел в тяжелом кресле со связанными за спиной руками и с шишкой на лбу. Кожа на его лице натянулась, словно белая резина.