— А может, я стараюсь забыть прежние обиды. Тебе нужен Граймз, я дам тебе Граймза.

— А я думал, что пацаны из Арийского Братства так не поступают.

— Сделаю для тебя исключение. Граймз заслуживает все, что только может с ним произойти. Расписку твою я тоже порву.

— Свой шанс ты уже упустил, а Граймза я и сам найду. Если я узнаю, что это ты приказал ему наехать на мисс Элис, ты не жилец на этом свете. Ну а пока что давай, придумывай, как свести свои татуировки.

— Не понял.

Клет Персел вынул из кармана слаксов небольшой диктофон и отмотал назад до момента, где Бикс говорил о том, что сделает исключение из кодекса Арийского Братства и готов заложить Граймза.

— Завтра твоя запись будет лежать на всех форумах твоих арийских сверхчеловеков.

— Братан, ты не можешь так поступить.

— Не забудь зайти в интернет с утреца, ты проснешься знаменитостью. Может, я и фоток твоих раздобуду, размещу там же. — Клет Персел сел в «Кадиллак», включил зажигание и зажал в зубах незажженный «Лаки Страйк». — Мужик, сходи к психиатру. Тебе нужна профессиональная помощь. Знаешь, прессовать тебя — все равно что жестоко обращаться с животными. Депрессию нагоняет.

— Персел, да ладно тебе. Погоди, вернись. Да ладно, мы всегда ладили. Братан, ты сам не знаешь, что творишь. Мы же старая школа, так?

Было почти десять вечера, когда Клет позвонил мне на домашний.

— Я забрался в берлогу Бикса Голайтли. Он прячет серебряные доллары внутри крышки унитаза. А дизайн квартиры, похоже, слизан с дешевого борделя.

— Ты вломился в квартиру Голайтли?

— Залез в его телефонные записи, прослушал все сообщения на автоответчике. В компьютер тоже залез. Он азартный дегенерат. За ним, наверное, полдюжины букмекеров и ростовщиков гоняется, вот почему он пытался на меня наехать. Думаю, он еще и крадеными картинами пробовал торговать. Ну, или подделками. Писал по электронной почте что-то насчет какого-то итальянского художника. Ну что такому парню, как Голайтли, знать об искусстве?

— Ты сейчас где?

— В Алджирсе. Голайтли припарковался около старого кирпичного квартирного дома. Думаю, именно здесь окопался Граймз.

— Вали оттуда.

— Нет, я собираюсь завалить эту сладкую парочку.

— Что за глупость, Клет?

— Глупость — это позволить одному из этих отморозков пытать кипятком мою секретаршу.

— А мне ты зачем позвонил?

— На тот случай, если что-то пойдет не так, хочу, чтобы ты знал, что происходит. А вот что я обо всем этом думаю. Голайтли работает на кого-то, кого боится. Он и Фрэнки Джиакано заполучили мою расписку и решили рубануть капусты по-быстрому, но кому-то это не понравилось, и теперь Голайтли под прессом на нескольких фронтах. В старые добрые времена члены семьи Джиакано вели себя как семейные люди, жили в пригороде и никогда не привлекали к себе внимание. Голайтли, Фрэнки и Граймз нарушили это правило.

— У тебя ствол с собой?

— Всегда и везде.

— Не делай того, о чем думаешь.

— Я и себе не рассказываю о том, что у меня в голове. А потому, как я могу сделать то, о чем думаю, если я не знаю, о чем? Расслабься, крепыш.

Ну и как тут поспоришь?

Клет закрыл мобильник и бросил его на пассажирское сиденье «кадди». Он припарковался за грузовиком на тенистой улице в старом жилом квартале района Алджирс, который совсем пришел в упадок и был перепрофилирован под коммерческую застройку. По ту сторону Миссисипи виднелись огни Французского квартала, черные очертания доков со стороны Алджирса и блики на маслянистой поверхности реки. Микроавтобус Бикса Голайтли был припаркован сразу за уличным фонарем на углу с подветренной стороны двухэтажного кирпичного здания. Бикс Голайтли сидел за рулем и попыхивал сигаретой, дым которой подхватывал ветер через полуопущенное стекло.

Почему Бикс не зашел внутрь? Клет недоумевал. Может, ждал, пока Граймз отправится спать? Может, он сам планировал пришить его? Вполне возможно. Для того чтобы расквитаться с кем-то, Бикс обычно нанимал киллеров, недоумков типа Граймза, но теперь именно его голос, попирающий Арийское Братство, был записан на пленку. Да и то, что он влез не в свое дело, лишь усугубляло его положение. Прикончил бы Бикс такого, как Граймз, чтобы хоть частично выправить ситуацию?

Вряд ли кто-нибудь, знающий Бикса Голайтли, задался бы этим вопросом.

Клет открыл бардачок и достал пистолет тридцать второго калибра. Давно пора было его уже выбросить — номер был выжжен кислотой, деревянная ручка обмотана изолентой, прицел спилен. Он сунул его в карман пальто, вылез из автомобиля и растворился в тени зданий вверх по улице. Он увидел, как Бикс сделал последнюю затяжку и щелчком выбросил окурок из окна. «Пора», — подумал Клет.

И тут он понял, почему Бикс оставался в своем микроавтобусе. Двое полицейских вышли из кафе на углу улицы, сели в машину и поехали через перекресток по направлению к реке. По иронии судьбы они не обратили ни малейшего внимания на микроавтобус, зато коп на пассажирском сиденье посмотрел Клету прямо в лицо. Тормозные фонари патрульного автомобиля на мгновение зажглись, затем он повернул на перекрестке, и Персел понял, что его не просто вычислили — его вычислили полицейские, считающие его своим недругом.

Он повернул обратно, сел в «Кадиллак», бросил пистолет обратно в бардачок и проехал задним ходом весь проулок, пока не вынырнул на следующей улице на расстоянии одного квартала. Во рту у него пересохло, сердце учащенно билось. Тяжело дыша, он выключил зажигание, ни на секунду не сомневаясь в правильности того, что припас для Бикса Голайтли и Вейлона Граймза.

«Остынь, — подумал он, — ты все еще можешь их завалить. Не все сразу. Верно? Верно!» — пронеслось у него в мозгу. Он подождал, пока не удостоверился в том, что патруль покинул район, затем вышел из автомобиля и отправился вверх по проулку по направлению к улице, где был припаркован микроавтобус Голайтли.

В подъезде дома было темно, пахло старым обойным клеем и ковром, который не пылесосили много месяцев. Бикс поднялся по лестнице на второй этаж, перепрыгивая через две ступеньки, подтягиваясь на перилах с гибкостью, которой позавидовала бы любая макака. Давно забытое чувство предвкушения овладело им. Пьянящая энергетика убийства уже давно превратилась в смутное, выцветшее воспоминание, как и прелести секса и кайф от выигрыша на скачках. В свое время прекрасным источником наслаждения и тайного успокоения для Бикса были внутривенные наркотики, но и от них он больше не балдел и кололся только с тем, чтобы, как говорится, не потерять форму. Это означало, что и на игле он более не чувствовал себя живым. Пороки, которые он легко мог себе позволить, стали безвкусными и неинтересными, и временами Биксу казалось, что кто-то разбил витрину его жизни и похитил из нее все самое ценное.

Голайтли прошел по коридору, тускло освещенному слабенькими лампочками в покрытых пылью гофрированных абажурах и обклеенному вздыбившимися и скукоженными от влаги обоями, и бросил взгляд на пожарную лестницу, темнеющую на фоне зарева Квартала по ту сторону реки. Он задержался перед дверью с металлической цифрой «семь», тихо вставил кредитную карточку в щель между дверным замком и косяком и вдруг понял, что дверь не заперта. Бикс вернул карточку в бумажник, положил его в боковой карман и достал пистолет, зафиксированный на лодыжке. Он повернул ручку и быстро вошел в комнату.

В комнате царила почти кромешная темнота. На стереосистеме горели цифровые часы, в спальне работал телевизор, а из динамиков доносились женские оргазмические стоны. Бикс спрятал пистолет за спиной и всмотрелся в темноту, ожидая, пока глаза к ней привыкнут.

— Вейлон! — позвал он.

Ответа не последовало.

— Это Бикс. Я немного погорячился по телефону. Старею, видать, иногда не могу себя сдержать. — Единственным звуком в комнате оставались стоны из порнофильма.