— Собираешься меня похитить? — хмыкнул Нон, задумчиво глядя на краевой вал выброшенной породы, который уже начал осыпаться под действием гравитации.

— Вроде того, — недовольно отозвался Хан. — Через три минуты подойдёт флаер высшей защиты, который доставит нас на базу Урис. Там весь персонал — только мои доверенные люди, программное обеспечение и оборудование тоже только наши. Муха не проскочит. Заодно нас обоих как следует просканируют. Только после этого мы сможем выйти в сеть — по нашим, защищённым каналам.

«И я превращусь в мишень для всех, кто мог по какой-либо причине желать гибели Нона… Что я делаю, чёрт побери? Зачем мне это нужно?»

Над ними нависла огромная тень — силовое поле заглушило гул двигателей флаера, и летающая крепость появилась на месте событий совершенно неожиданно. Пилотировала определённо Фаора-Ул — только у неё была привычка водить машины по столь крутой, почти вертикальной траектории. С одной стороны, это позволяло неожиданно рухнуть как снег на голову врагу. С другой, если не успеешь погасить вертикальную скорость — станешь одной из самых дорогих бомб в истории. Надо будет её хорошенько пропесочить — на поле боя это оправданный риск, но когда идёшь на выручку своим — бессмысленно подвергаешь риску и их, и себя. Даже мощный силовой щит, созданный восемью модулями, вряд ли выдержал бы падение семисоттонной машины.

Он отключил экранирование и с борта флаера тут же опустилась спиральная лестница из твердого света. Схватив за руку колеблющегося Нона, Хан тут же взбежал по ней. Когда за спиной закрылся люк, он более-менее почувствовал себя в безопасности.

И совершенно зря — о чём напомнила ему суровая реальность, когда корабль прыгнул в небо с ускорением примерно в сто метров в секунду за секунду. Ну да, благодаря эффекту массы это дало перегрузку всего в треть земной тяжести, так что Фаоре и в голову не пришло, что она подвергает пассажиров какому-то дискомфорту, не говоря уж об опасности. Но это напомнило ему, что понятия «полёт» и «безопасность» на Криптоне несовместимы.

Они поднялись в рубку, откуда открывался потрясающий вид на небеса Криптона, освещённые непрестанными полярными сияниями.

— Они почти не изменились, — хмуро сказал Нон, глядя на бегущие по небу полотна пламени — цветов, которым не было названий в земных языках. — Ну да, всё правильно… магнитное поле планеты определяется токами в ядре, а ядро эта штука не тронула.

Хан едва ли не воочию увидел, как шевельнулись ушки Фаоры — ей было очень интересно, что за «эта штука», но дисциплина заставляла пилота не отрываться от приборов. Это можно использовать.

— Учитель, у вас осталась при себе копия результатов геосканирования?

— Не полная — оно ведь ещё не закончилось, анализ отражённых волн всё ещё продолжается. Законченная картина будет только через два-три дня.

— Ничего, того что есть — хватит. Перешлите её на корабельный сервер. Фаора-Ул, закодируй и перешли на сервера Д-3, Г-7 и Ф-3.

Так он одновременно убил двух зайцев — удовлетворил интерес молодой женщины, мимоходом посвятив её в опасную тайну, и гарантировал, что информация не будет потеряна. По мере того, как Фаора знакомилась с данными, её зрачки становились всё больше. Что ж… теперь их трое. Вопрос в том, надолго ли.

Просматривая донесения разведывательных программ из планетарной сети, Хан всё больше хмурился.

— Наш противник существует, кто бы он ни был. И это действительно умный человек… даже умнее, чем я ожидал.

Сам Хан, в бытность правителем собственной империи, поступил бы точно так же. Ну, с поправкой на земные реалии, конечно. Полностью заткнуть кому-то рот в информационную эпоху невозможно… да и не нужно.

Вместо этого сообщениям Нона был придан максимально низкий рейтинг достоверности. Их снабдили самыми нелепыми и скандальными комментариями, причём большинство было сделано как бы в поддержку заявлений учёного… но в таком тоне и настолько безграмотно, что это выглядело медвежьей услугой. Перевирали дату катаклизма (через три дня, через два месяца, через десять лет, через сто). Перевирали причины — за один час на разных серверах появились такие объяснения, как цикл солнечной активности, превращение Рао в сверхновую, старая машина, которая облучает ядро планеты потоком частиц, чрезмерная добыча полезных ископаемых и/или энергии из ядра планеты… Одна версия особо умилила Хана — дескать, в ядре полно трансурановых элементов, они много тысяч лет опускались к центру планеты, и вот сейчас образуют критическую массу и сделают большой бабах.

Неформальный авторитет Нона играл теперь против него самого. Мало кто знал, что к этому здоровяку, мало похожему на человека умственного труда, прислушиваются члены Научного Совета. Он теперь выглядел в глазах общества, как любитель дешёвых сенсаций.

Хан мог запросто предсказать развитие событий. Уже через неделю возникнет не менее десятка скороспелых сект конца света, половина из которых будет прославлять катастрофу, как реализацию божественной воли, а другая половина — пытаться предотвратить её самыми нелепыми методами, типа торжественного жертвоприношения Рао на главной площади. Нормальные люди будут крутить пальцами у виска, глядя как на первых, так и на вторых.

Недели через три-четыре, когда уровень паники достигнет опасной отметки в пять процентов, выступит с публичным заявлением кто-нибудь из Совета. На его лице будет усталое выражение человека, которого оторвали от серьёзной работы ради какой-то псевдонаучной ерунды. Он объяснит, что да, есть некоторые аномалии ядра планеты, и в отдалённом будущем они, конечно, могут представлять опасность, но никак не в исторической перспективе. Что Совет, конечно, будет проводить дополнительные исследования на эту тему, но не сию минуту, поскольку планирование и подготовка георазведки — дело очень долгое и требующее много энергии. Что Нон когда-то был молодым талантливым учёным с большими перспективами, но не сумел их реализовать.

Трехмерная структура из переплетающихся труб в мантии? Ой, молодой человек, я вас умоляю! Реальная информация, которая у нас есть — это всего лишь время прихода, амплитуда и частота сейсмических волн! Существует множество способов визуализации этих сухих цифр. И среди них почти всегда можно выбрать две-три таких программы, которые нарисуют вам самую страшную картинку!

Вмешается другой учёный, психолог, и объяснит, что у Нона, скорее всего, кризис среднего возраста — когда больше половины жизни позади, а человек так ничего выдающегося и не достиг. Бывает, что в таком возрасте учёные обращаются к популярной науке, дабы заполучить себе славу хотя бы среди некомпетентных, но эмоциональных людей. Если бы у Нона были серьёзные доказательства, понятные другим учёным — он бы обратился к Совету, а не к публике. Снова возьмёт слово первый учёный. Он объяснит, что настоящие открытия требуют долгой кропотливой работы больших коллективов. Времена гениев-одиночек давно прошли. А когда всё-таки удаётся открыть что-то действительно выдающееся — понять это и оценить по-настоящему могут всего несколько сотен специалистов. В завершение он процитирует что-нибудь классическое, например такое:

«Дело в том, что самые интересные и изящные научные результаты сплошь и рядом обладают свойством казаться непосвящённым заумными и тоскливо-непонятными… Организовать на телестудии конференцию знаменитых привидений или просверлить взглядом дыру в полуметровой бетонной стене могут многие, и это никому не нужно, но это приводит в восторг почтеннейшую публику, плохо представляющую себе, до какой степени наука сплела и перепутала понятия сказки и действительности. А вот попробуйте найти глубокую внутреннюю связь между сверлящим свойством взгляда и филологическими характеристиками слова „бетон“, попробуйте решить эту маленькую частную проблемку, известную под названием Великой проблемы Ауэрса!»

Как с этим бороться, Хан прекрасно представлял. Если народу нужно что-нибудь реальное и осязаемое, воинская гильдия с удовольствием ему такие эффекты предоставит. С эффектом присутствия, так сказать.