Давление здесь соответствовало тяготению. Но тут Моринт впервые порадовалась, что была чистокровкой. Морские млекопитающие, от которых происходили азари, были приспособлены природой к достаточно глубоким погружениям и быстрым всплытиям. Азотное отравление или кессонная болезнь ей не угрожали — а вот все эти полукровки, гордые своими стройными телами, вероятно вырубились бы через несколько минут прогулки по Криптону.
Стоит отметить, что тюремщики честно предлагали ей и жёсткий скафандр, способный защитить от давления, и броню с ядром нулевого элемента, которая спасла бы от местного тяготения. Но Моринт презрительно всё это отвергла. Высокоранговые биотики не любят технических устройств на эффекте массы — как гениальный музыкант не переносит звуков дешёвого синтезатора, а гениальный повар — лапшу быстрого приготовления. Посторонние поля сбивают тончайшую настройку их собственных полей. Конечно, если ты Блюститель, матриарх или советник, то можно заказать себе броню, изготовленную мастерами по индивидуальному дизайну, с тысячами регулирующих волокон, которая будет работать «в такт» с твоей личной биотикой, усиливая её, а не мешая. Но увы, немногочисленные изготовители таких доспехов обладали достаточным опытом, чтобы с одного взгляда опознать ардат-якши.
Сейчас она отчасти пожалела о своей брезгливости. Хотя все равно сделала бы тот же выбор, если бы спросили снова. Ей предстоит высадка на вражескую территорию, а в бою малейшая помеха может стать причиной смерти.
Потом — люди, которые её окружали. Все они были одеты в герметичные скафандры, и ни один из них не имел импринта азари! То, что их нельзя поработить — это полбеды. Но они все видели её именно такой, какой она была на самом деле! Она буквально физически чувствовала на себе их липкие взгляды — полные не привычной похоти и восхищения, а чуть насмешливого любопытства. «Какой забавный зверёк». Постыдно и отвратительно! Никогда в жизни, даже при поединках с Блюстителями, Моринт не испытывала такого жгучего желания УБИВАТЬ!
И в довершение всего — этот их проклятый ритуал! Её заставили принести КЛЯТВУ, словно какого-то Блюстителя! Только клятвой именем Рао, как выяснилось, на этой планете назывался отнюдь не простой набор слов! Они вживили ей какой-то кристалл, который постоянно следил за её поведением! И убил бы при попытке побега!
«Видите ли, дорогая моя, — с издевательской мягкостью объясняла ей старуха в пышном костюме, — это устройство не рассчитано, чтобы его вживляли инопланетянам. Оно предназначено только для криптонцев. Поэтому мне приходится постоянно контролировать его программное обеспечение, вручную внося поправки на вашу физиологию. Вместе со мной это делает ещё один жрец, так как подобные импланты — их специализация. И если вы выйдете за пределы зоны связи, ошибки начнут накапливаться… я точно не знаю, какой эффект это в первую очередь окажет на ваш организм, но вряд ли приятный…»
Опять же, ей предложили альтернативу. Батарианский рабский ошейник. Тот же уровень контроля, но никакого хирургического вмешательства и никаких побочных эффектов — как-никак, специалисты делали. Но тут уже Моринт упёрлась намертво. В буквальном смысле — хоть убейте, а надевать эту штуку я не буду. Она могла потерпеть положение пленницы, арестованной преступницы, но рабыни — никогда.
Словом, когда ардат-якши наконец смогла покинуть флаер — она вполне соответствовала своему прозвищу «демона ночных ветров». И внешне, и внутренне.
Командир подразделения повернулся к ней, собираясь провести краткий инструктаж, но Моринт не собиралась выслушивать наставления ещё и от него. Ей срочно требовалась жертва, и понадобилась вся сила воли (по правде сказать, небольшая), чтобы этой жертвой не стал временный союзник.
Тенью проскользнув мимо ошарашенных бойцов, она пролетела метров пятьдесят по коридору, лёгким прыжком вспорхнула на баррикаду (мимоходом отметив, что привычная лёгкость вернулась — внутри своего корабля Коллекционеры поддерживали почти такую же тяжесть, как на Тессии), и смертоносным вихрем ворвалась в толпу насекомых. Во все стороны полетели головы и лапки несчастных киборгов.
То, что она сейчас использовала, не было какой-то конкретной биотической техникой. Она была слишком зла, чтобы выполнять отточенные приёмы «Сингулярности» или «Стазиса». Отчасти «Деформация», отчасти «Бросок», но гораздо менее аккуратно. Просто хаотичный вихрь тёмной энергии, нестабильный, несимметричный, но вполне эффективно разрывающий всё, что попадалось ему на пути. Коллекционер справа только начал поднимать винтовку — а в него уже прилетело тушкой напарника, да так, что размазало обоих. Коллекционер слева начал что-то говорить — кажется «Прини…» неизвестно, что это означало, так как десятикратно утяжелённый биотикой кулак вогнал остаток реплики ему в глотку… вместе с остатками челюстей.
Вырвать у следующего винтовку… ой, кажется оторвала вместе с рукой, ну и ораворы с ней. Подхватить биотикой и подстрелить ещё троих, потом схватить четвёртого, и закрыться им от огня остальных, как щитом, пока перезаряжаются энергетические клетки…
Только когда живых врагов вокруг не осталось, Моринт почувствовала, что ярость хоть немного схлынула. Впервые за последние дни она чувствовала себя… ну, пусть не хорошо, но хотя бы сносно.
— Ну, где там ваш протеанский реликт? — проворчала она. — Давайте сюда, пока я добрая.
На подходе к Бахаку звездолёты вытянулись колонной — с дистанцией около одной астрономической единицы. Криптонские корабли чередовались с батарианскими фрегатами, а в самом хвосте шли батарианские крейсера и дредноут. Все были связаны между собой лучом Экстранета, не говоря уж об ансиблях. Разумеется, такое построение увеличивало возможные потери, но одновременно давало дополнительные шансы кораблям из хвоста — выжить и доложить, что за чертовщина там происходит.
Сверхсветовое псевдодвижение — само по себе потрясающе интересный феномен. Будь у Хана чуть побольше свободного времени, он бы провёл весь полёт, изучая показания приборов. А так приходилось полагаться на простейшие инструкции для начинающих пилотов. Но и в них содержалось много интересного.
Например то, что затормозить с высокого сверхсвета — не так просто.
Летящий на сверхсвете «пузырь» подобно бульдозеру толкает перед собой кучу космического хлама — инфракрасное излучение, исходящее от корпуса, испущенные им по курсу движения частицы — ничто не может убежать от корабля.
Но этот слой в общем довольно тонок… в первой фазе полёта, когда корабль разгоняется и во второй, когда он идёт по инерции. Если же он развернётся кормой к пункту назначения и начинает тормозить посредством главных двигателей, на границе «пузыря» накопятся тысячи и тысячи тонн плазмы. А это не только снизит эффективность торможения почти до ноля, но и создаст жуткий взрыв, когда поле наконец исчезнет. Что, в общем, может и неплохо для ракеты, но неприемлемо для пилотируемого корабля.
Поэтому звездолёт сначала выключает пузырь эффекта массы, переходя на реальную скорость, а затем уже начинает тормозить. По понятным причинам, это делается относительно недалеко от цели, всего в миллионе километров.
Но это — если вы летите в колонию. Если же приближаетесь к Ретранслятору, то начинать тормозить нужно гораздо раньше, чтобы не «споткнуться» об его защитные диски тёмной материи. Сближение с Ретранслятором — вообще довольно хитрый манёвр. Виртуальный интеллект корабля плавно снижает коэффициент поля, а вместе с ним и псевдоскорость — чтобы она всегда оставалась чуть ниже «разрешённой» в этой области космоса. На определённом этапе, когда псевдоскорость становится ниже световой, от передней кромки отрывается весь излучённый в полёте свет — и уносится вперёд. Именно этот феномен и называют «черенковским излучением», по аналогии с излучением заряженных частиц в прозрачной среде — но на самом деле общее у них только то, что оба связаны со «сверхсветовым» движением.
При идеально выверенной регулировке поля, если идти вплотную к барьеру «разрешённой» скорости, манёвр торможения можно проделать всего за 43 секунды для вторичного Ретранслятора, и за 426 секунд для первичного, у которого радиус гасящих дисков на порядок больше. На практике — масс-ядро штука нежная и трепетная. Оно позволяет либо точную регулировку поля, но медленно, либо быструю — но грубо и с большими колебаниями. Поэтому вменяемые военные пилоты выполняют манёвр подхода за три минуты к вторичному Ретранслятору и за десять — к первичному. Гражданские, которые никуда не спешат — полчаса сбрасывают скорость вне зависимости от типа реле.
