— «…Встанут новые борцы!» Кажется, так в песне пелось?

— Да, что-то в этом роде. «И Ленин — такой молодой, и юный Октябрь впереди!» Сережа, тебе не кажется, что нам уже не по возрасту петь комсомольские песенки?!

— По-моему, кроме нас, их уже мало кто помнит. Надо приучать к ним молодежь, — криво усмехнулся Сорокин.

— Увы, но они предпочитают совсем другое. Либо вариации на тему: «Ай лав ю!», либо «Гоп-стоп, мы подошли из-за угла!». Море пива с островом чипсов и пара «косяков» с травкой — это уже ценности миллионов! Десятков, сотен миллионов к тому же! И всем этим деградантам ты собираешься политграмоту читать? Они тебя пошлют далеко и надолго. Впрочем, это брехня, никаким политпросветом ты заниматься не будешь. Ты просто зазомбируешь несколько сотен пацанов и пошлешь их таранить небоскребы, атомные станции, авианосцы. Устроишь вселенский хаос, всеобщее мордобитие, а там, глядишь, кривая вывезет. Вы политический авантюрист, товарищ Сорокин. И даже троцкизмом от вас попахивает, фигурально выражаясь.

— Вам виднее. Только лучше полный хаос, чем тот мировой бардак, который организован при вашем участии.

— Так, Сережа. Я думаю, что на сегодня нам достаточно. Ты уже потерял интерес к разумному диалогу и начал кривляться. Посиди на пятом режиме, подумай, если есть желание. Завтра продолжим беседу. Если ты, конечно, не соберешься себя отключить.

— Не дождетесь, — процедил Сорокин.

Сергей Сергеевич остановил видеомагнитофон, на котором крутилась кассета с записью. Свой разговор с Сорокиным он решил показать экс-капитану КГБ, ныне «ассоциированному сотруднику ЦТМО» Олегу Чугаеву, который с июля 2001 года пребывал в стенах Центра на четвертом режиме.

— Вот видите, Олег Сергеевич, нам удалось очно встретиться даже с вашим основным шефом, — резюмировал Баринов. — Для этого мне пришлось посылать своих ребят на смертельно опасное задание, и только чудом все обошлось без жертв. Хотя в свое время мы готовили Сорокина к обычной работе по сбору научно-технической информации и даже не предполагали, что из него может получиться боевик. Но вот поди ж ты! Мои молодцы отделались синяками и шишками, одному челюсть он сломал, но тут, как говорится, элемент везения сработал. А вот за время недавнего турне Сорокина в Российской Федерации до десятка людей стали трупами. Только за последние две недели! Наверно, это были не лучшие представители российского народа, но Сергей Николаевич убивал их хладнокровно и безжалостно. Как вы думаете, почему я вам об этом напоминаю именно после просмотра видеозаписи?

— Ума не приложу, — криво усмехнулся Чугаев. — Пытаетесь усовестить, что ли? Мол, гляди, какому негодяю и убийце ты помогал! А я, Сергей Сергеевич, и сам не безгрешен. Все-таки наше ведомство когда-то именовалось «Всероссийская Чрезвычайная Комиссия по борьбе с саботажем, контрреволюцией и спекуляцией». А большая часть российского бизнеса — чистой воды спекуляция. Купи дешевле — продай дороже. Неважно что: турецкие тряпки, квартиры или производственные помещения, нефтяные промыслы или лесоразработки… Так что я изредка тоже кое-кого мочил. Скажу откровенно — не каюсь в этом. И догадываюсь, что Сергею Николаевичу тоже каяться не в чем. Так что не упирайте на совесть — гиблое дело.

— Вы правы, уважаемый Олег Сергеевич! — покачал головой профессор, включая перемотку видеозаписи. — В нашем далеко не самом гуманном деле обращение к совести и впрямь непопулярно. Хотя, помнится, вы, как и товарищ Сорокин, все время заявляли, что ваша идейная убежденность превалирует над материальными интересами и для вас главное — борьба за социальную справедливость. Но в данном случае я не собираюсь вас совестить. Прослушайте еще раз один фрагмент нашей беседы с Сорокиным, и вам, надеюсь, придет в голову более рациональное объяснение моих действий.

Баринов остановил перемотку и включил воспроизведение. Зазвучал его голос в записи:

«— …Хотя, вообще говоря, у тебя тоже очень хорошие кадры подобрались. Олег Чугаев, например. Ты его похоронил, поди-ка? А он у меня здесь, на четвертом режиме отдыхает. И весь архив, который он для тебя собирал, — здесь, у меня. Благодаря Чугаеву, между прочим, мне удалось разоблачить очень опасную парочку, готовую меня продать с потрохами, а заодно уделать коллегу Воронкова. Надеюсь, ты плакать по этим людям не будешь?

— Насчет Воронкова, Соледад и Ларева мне и впрямь плакать незачем. А вот Чугаева — жалко. Если, конечно, вы не блефуете насчет того, что его перевербовали.

— Могу как-нибудь вам очную встречу устроить. В принципе, даже сейчас мог бы его пригласить, если б не боялся, что ты его прямо здесь, у меня в кабинете, уморишь. Он ведь у тебя „на неизвлекаемости“ стоял. Правда, тот логический вирус мы сняли. Но ты ведь у нас парень запасливый… Скажешь ключевое словечко — и поминай как звали. Кстати, догадываюсь, что ты и сам себе что-то похожее зарядил. Наверно, на крайний случай. Однако почему-то не воспользовался. То ли жить слишком хочешь, то ли какую-то очередную пакость придумываешь…»

— Ну и как, Олег Сергеевич, вам еще нужны какие-либо разъяснения? Или вы уже сами догадываетесь, что вашей жизни угрожает опасность? Обратите внимание, как он сказал: «А вот Чугаева — жалко». Простите, но он сказал это так, будто вы уже покойник.

— Сергей Сергеевич, а разве нет? Я уже четвертый месяц проживаю у вас на положении не то привилегированного зэка, не то больного. Вы меня разработали как по нотам, заставив добровольно рассказать то, что нельзя было насильно вытащить из моей памяти. Запугали тем, что уничтожите моих товарищей, что выставите меня предателем перед ними. Я частично сломался, частично вам поверил, потом почуял, что угодил в вашу ловушку, — и стал настоящим предателем. Возможно, если Сорокин действительно заложил мне в голову еще один «логический взрыватель» и приведет его в действие — это будет справедливая кара. А смерти я не боюсь, вы уже знаете.

— Вот поэтому-то я и не хочу покамест допускать между вами каких-либо прямых контактов. Хотя я прекрасно помню, каким шоком для вас было узнать о том «логическом вирусе», которым была «заминирована» ваша память. Ведь ваш «боевой товарищ» со спокойной совестью обрек вас на смерть, потому что догадывался, что, если против вас применить нашу спецтехнику, не поможет даже ваше стоическое терпение. Но вам не сказал об этом, заметьте!

— Это было его право. Ручаюсь, что и вы не всегда и не везде докладываете своим сотрудникам о том, чем загрузили их мозги. Элементарные законы конспирации.

— Безусловно. Однако я лично в данный момент еще не настолько изучил содержимое вашей головы, чтобы позволить Сергею Николаевичу вас полностью отключить. Увы, он может это сделать даже на расстоянии, сидя в своей камере пятого режима, если сумеет более-менее точно определить ваше местонахождение.

— Зачем же вы ему вообще сообщили о том, что я нахожусь у вас?

— А затем, товарищ капитан, чтоб он не рассчитывал на то, что вы примчитесь сюда его освобождать. Это во-первых. А во-вторых, он непременно постарается установить с вами какой-либо контакт. Может быть, даже не станет поначалу своими телепатическими способностями пользоваться. Попробует подкатиться к охранникам, чтоб передали вам маляву. Ну, конечно, при таком раскладе, эта малява сразу придет ко мне, и ответ вы напишете под моим контролем…

— Сергей Сергеевич, вы считаете, что я на такое способен?

— Конечно, я в этом до конца не уверен, но думаю, что по здравом размышлении вы согласитесь. Не будете же вы ждать, когда он окончательно сочтет вас предателем и приведет в действие некий «взрыватель»?

— Замечательный выбор предлагаете, — осклабился Чугаев, — или я буду ославлен, как предатель, или стану таковым на самом деле.

— А чего теперь стесняться? Вы же сами, можно сказать, добровольно сдали мне ваш архив, который собирали с 1991 года. И теперь все шесть ваших агентов — которых вы передо мной засветили, кстати! — ни о чем не догадываясь, живут припеваючи, во всяком случае, намного комфортнее и безопаснее, чем прежде, продолжая заниматься сбором информации. Которая, правда, приходит не совсем в тот адрес, в какой приходила раньше. Но для меня, уверяю вас, она имеет намного большее значение и уж тем более практическую значимость, чем для товарища Сорокина. Ваши ребята теперь не просто за идею работают, а стали получать неплохие деньги и даже не спрашивают, откуда они у вас взялись. У них появился материальный стимул к работе! А это многое меняет.