Получив от сего господина скромные намеки на возможность сотрудничества, Сенсей на некоторое время оказался в ситуации, которую испытывает вольтижер, скачущий на двух лошадях одновременно, поставив по сапогу на седло каждой. Риск понятен любому, даже ни фига не смыслящему в джигитовке человеку. С одной стороны, можно просто свалиться между лошадей, с другой, если зацепишься одной ногой за сбрую одной, а другой ногой — за сбрую другой, то лошадки тебя могут и пополам разорвать.

С одной стороны, инициатива познакомить Сенсея с Микутавичусом вроде бы исходила от госпожи Иванцовой, а значит, и от самого Иванцова, над которым в некой недосягаемо туманной выси находилась таинственная московская «крыша». Эта самая «крыша» уже не один год определяла все, что творилось в губернии. Ни Луговой, ни Алпатова, ни Теплов не могли игнорировать эту «крышу», и, уж конечно, не мог ее игнорировать Сенсей. Соответственно, выходило, будто «крыша» санкционировала деятельность Микутавичуса и, соответственно, Сенсею дали карт-бланш на сотрудничество с этим бывшим соотечественником.

Однако напрямую Сенину ни Ольга Михайловна, ни Виктор Семенович ничего не говорили. Познакомить познакомили, но как развивать этот контакт, не проинструктировали. Вполне могло быть так, что миссия этого экс-советского гражданина предполагала всего лишь проверить лояльность господина Сенина. Не исключалась и совсем уж серьезная заподлянка, если предположить, что этот самый Винцас Ионо на самом деле представлял не импортные интересы, а ту же контору Паши Лугового.

Итак, получалось две неприятных для Сенсея альтернативы. Первая: сыграть на минимум риска и отказаться от весьма многообещающего сотрудничества с Микутавичусом. Здесь была одна существенная опасность — разочаровать семейство Иванцовых. Навряд ли бы они, если б из-за неумеренной осторожности Сенсея от них уплыл действительно крупный куш, оставили бы это без последствий. Скорее всего господина Сенина отодвинули бы на вторые роли, но при этом все же не стали ликвидировать как класс. Это было, в общем, равносильно более-менее благополучному падению с лошадей, не сопровождающемуся особо серьезными травмами, окромя шишек и синяков. Вторая альтернатива, то есть принятие условий Микутавичуса и участие в розыске и продаже ему «не имеющего аналогов», сулила, с одной стороны, очень большие барыши, с другой — почти гарантированную гибель. И в том случае, если вся эта история затевалась московской «крышей» с целью провести «перебор людишек», и в том, если Паша Луговой решил сыграть свою игру, и в том, если Иванцовы сами обмозговали всю сделку с литовцем, а Сенсея решили подставить, сделав козлом отпущения. Вот это был как раз тот вариант, когда лошади раздирали напополам невезучего джигита.

Сенсей, конечно, решил пойти иным путем. То есть он, как истинный дипломат, не стал говорить твердого «да», так же как и твердого «нет». Сослался на то, что надо как следует подумать. А сам в это время начал протирать вопрос у Иванцовых.

Тут тоже потребовалось дипломатию разводить. Ясно, что ни экс-прокурор, ни его супруга даже в столь тесном кругу не стали бы в открытую говорить: «Знаешь, Алеша, мы тут посоветовались и решили немного подзаработать, а тебя, дурачка, подвести под монастырь». Наверно, супруги сообразили бы, что сорок стволов «Белой куропатки», включая гранатометы «муха» и огнеметы «шмель», могут внести необратимые изменения в планировку «Русского вепря», а заодно несколько сократить Иванцовым срок предстоящей жизни. Вместе с тем Сенсею тоже не стоило говорить: «Подставить хотите? Я вас уже расколол, суки!» После такой недружеской беседы на «Куропатку» непременно наехали бы собровцы и прочие структуры. Как такое проделали с «Лавровкой» во времена Фили Рыжего, Сенсей хорошо помнил. И судьбу Фили, умершего от «инсульта» в СИЗО, тоже помнил.

В общем, Сенсей начал с того, что стал удивляться, зачем, дескать, Ольга Михайловна привезла ему этого Винцаса. Дескать, похоже, товарищ никаких конкретных интересов не проявляет, вроде бы ему ничего тут в области не надо. «Так-таки и не надо?» — прищурился тогда Виктор Семенович. Вот тут Сенсей и сказал, что вроде бы, конечно, Микутавичус насчет машзавода интересовался, но оборонку вроде бы акционировать пока нельзя. «А с чего ты взял, что он насчет акций интересуется? — сказал Иванцов. — Может, он там какую-нибудь „ноу-хау“ купить хочет?» Сенсей, изобразив из себя недогадливого, почесал в затылке и пообещал, что уточнит эту тему.

Потом неожиданно последовало приглашение на рыбалку от Лугового. По некоторым деталям мирной беседы в промежутках между поклевками Сенсей догадался, что Павел Трудомирович либо записал на магнитофон всю беседу Сенина с Иванцовыми, либо они его сами проинформировали от и до. Само собой, что Сенсею было вовсе не все равно, каким образом чекист получил информацию. Если мальчики Лугового негласно записали разговор с прослушки, значит, Трудомирыч копит на Иванцовых компромат. Тогда Сенсею выгоднее показать Луговому, что он в этом деле не участник. Однако мог быть и такой вариант, что Иванцовы сами рассказали Луговому о своем разговоре с Сенсеем и предложили Трудомирычу проверить Лешу на вшивость.

Тут господину Сенину тоже пришлось ходить по острию ножа. То есть, с одной стороны, делать вид, будто он не догадывается о том, что Павел Трудомирович располагает полной информацией, с другой, как бы между делом, по-дружески, кое-что уточнять и добавлять. По меньшей мере это должно было навести Лугового на мысль, что ему лично полезно не только Иванцовым в рот заглядывать, но и Сенсея не забывать — пригодиться может…

На этом воспоминания и размышления господина Сенина временно прервались. «Паджеро» въехал на территорию оптовой базы АО «Белая куропатка».

Джип остановился перед офисом заведующего базой, и Сенсей в сопровождении Бармалея и охранников вышел из машины. Только после этого господин Сенин почувствовал некую смутную тревогу, скорее инстинктом, чем разумом ощутив, что в «Куропатке» происходит нечто необычное.

Впрочем, в неведении Сенсей пребывал всего несколько секунд. Одновременно, справа и слева, взревели моторы. Два «КамАЗа» вынеслись на площадку перед офисом, отрезая «Паджеро» путь к воротам. Из кузовов с ревом: «Стоять! Не двигаться!» — выскочило человек двадцать в камуфляже, масках и бронежилетах, с автоматами на изготовку. Одновременно из дверей офиса прямо-таки выпрыгнуло еще с десяток верзил подобного же вида, которые вихрем налетели на Сенсея и его спутников. Прежде чем господин Сенин успел что-либо сообразить, его сшибли с ног на мокрый асфальт, придавили руки к спине и упаковали в браслетки. На спину, притиснув наручники к позвоночнику, уселось килограмм сто живого веса — без учета бронежилета и прочего снаряжения, а к затылку прижался пистолетный ствол.

— Лежать! Не двигаться! Головой не вертеть! — рявкали сзади.

Сказать, что у Сенсея не было четкого представления о том, какие события происходят на базе, значит ничего не сказать. К тому же товарищи, которые его укладывали мордой в асфальт, предварительно крепко дали господину Сенину под дых, так что он еще пару минут думал только о том, чтоб восстановить нормальное дыхание. Что творилось в течение этих минут на площадке, он попросту не замечал, потому что ствол, вдавленный в затылок, заставлял Сенсея смотреть только вниз.

Слух доносил до ушей Алексея только неразборчивую ругань и пыхтение. Бармалей, как видно, неудачно рыпнулся и теперь охал оттого, что его пинали по ребрам. Сенсей догадывался, что выступать не стоит, ибо не считал полезным для здоровья даже простой удар пистолетом по балде, а уж пулю сквозь мозги — и подавно.

Надписей на спинах камуфляжников Сенин прочитать не успел. Парни таких габаритов и ухваток есть и в СОБРе, и в ОМОНе, и в налоговой полиции, и в ФСБ. Примерно такие же мужички были и в самой «Куропатке», но… против лома нет приема.

Судя по всему, тех, кто лежал поблизости, камуфляжники поднимали на ноги, капитально шмонали, а затем, загнув морду книзу, куда-то уводили. Эта возня продолжалась и после того, как Сенсей отошел от удара под дых, а потому уже мог наскоро обмозговать ситуацию.