Четыре чемодана на подставке; два для белья, один с париками, последний с обувью. Я не тороплюсь, тщательно выбираю. Сейчас час. Ник будет не раньше трех тридцати. Хватит времени для Вивьен.

Оффенбах и Орф в команде Вив? Костюм навеян Оффенбахом, музыка Орфа.

Живот тверд и упруг, птичка моя. Исполнительница канкана, прыгающая в ритме «Кармины Бураны». Вдохновение, душка. А теперь увеличим громкость. Сильнее. Еще сильнее. Растворимся в музыке.

Завершают дело обувь и парик. Парик с длинными мерными волосами. Накладные ресницы. Помнишь боль от накладных ресниц поначалу? Макияж. Теперь посмотрим на результат. Посмотри поближе в зеркало, так, как ты хочешь. Я осмелюсь сказать, дьявольское произведение искусства.

Орудие в руку, рука совершает регулярные движения, слишком медленные, посмотри поближе. Смотри в зеркало.

Смотри, Ник.

— Ник?

Я живо оборачиваюсь. Он там, на пороге ванной комнаты, и смотрит на меня. Зрачки расширены, весь красный. Шок. Настоящий шок. Готов закатить глаза.

Он не падает в обморок, а садится в кресло в столовой, складывается пополам, готовый блевать.

Оба револьвера в футляре в последнем ящике комода. Он не видел, как я подошел к нему сзади, он не слышал меня в грохоте музыки. Пятнадцать сантиметров. Пуля в затылок.

Он ничего не узнал. Он был там, а затем перестал существовать. Безболезненно. И мгновенно.

Я не смотрю. Возвращаюсь в ванную, закрываю дверь, засовываю дуло в рот и силюсь нажать на курок, прилагаю усилие, затем приставляю ствол к груди и стреляю.

Тишина.

«Кармина Бурана» кончилась.

И когда тяжесть рук и ног достигнет того огненного шара в моей груди, чтобы загасить огонь, со мной тоже будет кончено.

Медленно, болезненно, тяжело я отдам концы. Spurios versenkt.

Послушай меня, Ник.

Ник, послушай меня.

Мы должны быть вдвоем. Я не могу оставить тебя в живых после того, что ты видел, ибо ты не сможешь жить, не питая отвращения ко мне. Как и я не создан жить без тебя. Потому это акт любви. Последний и полный акт любви. Это необходимо. Иначе нет смысла, не так ли?

То, что не имеет смысла, то, что заставляет задуматься о происшедшем, Ник, — твое появление в неурочное время. Ты пришел слишком рано. И не предупредив. Если бы только у тебя был в квартире телефон, чтобы оставить записку…

Послание на телефонной книжке! Но у меня не было времени расшифровать его, ибо ждала Вивьен.

«ЕПАПО НЕТ ЗА ДУ ЧАС».

Пятница. Но пятница святая. День отдыха.

«ЕПАПО НЕТ ЗА ДУ ЧАС».

О, Боже мой, Господь небесный, Офелия, глупая Офелия, жалкая чертова Немезида, что он сказал тебе по телефону?

Разве не это:

«Если папа позвонит, скажи ему, что у меня сегодня нет занятий в школе, поэтому я буду в час»?

Так и было, Офелия?

Так и было?

ТАК ВСЕ И БЫЛО!

Дом двадцать шесть по Сэндфилдс-авеню в юго-западном Лондоне был угловым. Редлэнд Клоуз, маленький тупичок всего из восьми домов, отделял двадцать шестой дом от соседнего — двадцать восьмого. Такое расположение позволяло Холмсам, жившим в двадцать шестом, иметь больший и иначе спланированный садик, чем у жильцов прижавшегося по другую сторону дома-близнеца номер двадцать четыре. А поскольку по Редлэнд Клоуз не было сквозного проезда и не все его обитатели имели автомобили, движения там почти не было.

Рэй Холмс был горд расположением своего дома, за который все еще выплачивал ипотечный кредит, взятый при покупке. У жены Рэя — Мевис — на этот счет было несколько иное мнение. Больший сад — это больше работы для Рэя, особенно по уик-эндам. А то, что сад двумя сторонами прилегал к улице, могло когда-нибудь оказаться небезопасным.

Но пока Джой еще мала, поводов для беспокойства не было. Во всяком случае, Мевис восхищалась Рэем за то, что он всегда имел собственное мнение, и за энергию, с которой его отстаивал: решил купить дом, как только появится такая возможность, — и купил, вместо того чтобы торчать в городе. Они часто повторяли себе, это решение уже окупилось, поскольку в перенаселенном городском доме они не стали бы сдавать комнату, и не найти бы им тогда мисс Траб. Всегда готовую прийти на помощь, дружелюбную, по-матерински заботливую мисс Траб.

Однажды осенним вечером, когда Джой едва исполнилось шесть месяцев, Рэй и Мевис собирались на вечеринку к приятелям, жившим между Розхемтоном и Хаммерсмитом. Рэй, который работал чертежником в проектном бюро, после трудного дня очень устал.

— Обязательно переодеваться? — спросил он, входя к жене в спальню.

Мевис с трудом выкроила после обеда немного времени, чтобы отгладить свое платье из тафты, уложить волосы и привести в порядок ногти, а потому не собиралась уступать.

— Поступай как знаешь, — обиженно бросила она, — но это третья годовщина их свадьбы, а Кэрол была моей ближайшей подругой в конторе. Она по-прежнему там работает, и ее шеф сказал, что тоже может зайти. И вообще, — добавила она, кокетливо прищурясь, — я обожаю наряжаться. Ты же хочешь, чтобы я хорошо выглядела?

Он ее обнял и поцеловал — они все еще были безумно влюблены друг в друга.

— Ну ладно, ладно, — деланно вздохнул он, — переоденусь. Хотя какая разница — что тот костюм, что этот. Оба мы купили к свадьбе.

— Не говори глупостей. Ведь один ты специально оставил для таких случаев.

Они молча переодевались, пока наконец Мевис не вздохнула удовлетворенно и благодарно.

— Не будь мисс Траб, мы вообще бы не смогли пойти.

— Нашли бы кого-нибудь посидеть с Джой.

— За плату? Кого бы мы нашли? Ведь здесь мы почти никого не знаем, так, перебросимся парой слов в магазине, но кто-нибудь нас приглашал к себе?

— А тебе этого хотелось бы?

— Не то, чтобы очень… Но ты же понимаешь, о чем я?

— О том, что делать с ребенком?

— О мисс Траб. Она все делает бесплатно и говорит, что обожает это, бедняжка.

— Но она не так стара, иначе не работала бы.

— Видимо, не может себе позволить не работать. Кажется, у нее нет никаких родственников.

— Ты ее спрашивала?

— О семье? Нет. Она не слишком разговорчива, поэтому я не хотела расспрашивать ее о личной жизни.

— Если уж об этом зашла речь, тебе известно, где она работает?

— Точно — нет. Говорит, в Сити. Ездит автобусом до Уимблдона, оттуда дальше. Но разве это важно? Она спокойна, аккуратна, платит за квартиру и остается с Джой, когда нам нужно выйти вечером. Чего еще нам от нее желать?

— Абсолютно ничего. Нам чертовски повезло с ней, а в городе бы так не получилось.

— Не нужно каждый раз подчеркивать, какой ты умный, — я давно это знаю.

Теперь уже Мевис обняла мужа и крепко его поцеловала. Переодевание шло довольно медленно.

Комната мисс Траб находилась в задней части дома, окнами в сад. Это была вторая по величине из трех спален наверху. Малая располагалась над холлом, прилегая к большой, выходившей на фасад. Дверь комнаты мисс Траб приходилась напротив ванной.

В комнате было совсем немного мебели — на большее Холмсов просто не хватило, — но зато современной, веселой и разноцветной, как и обои на стенах. Эта обстановка представляла удивительный фон для мисс Траб — ее седых волос, однотонных платьев и массивной фигуры женщины средних лет, но она казалась довольной. Когда вскоре после ее переезда Мевис спросила, не хотела бы она привезти что-нибудь из личных вещей, та легонько усмехнулась и ответила, что никакой мебели у нее нет. Да и платьев у нее было немного, хотя со временем гардероб ее постепенно разрастался.

Когда мисс Траб появилась у них, прочитав объявление в местной газете, Джой исполнился только месяц. Других желающих оказалось немного. И хотя несколько человек зашли лично, еще несколько написали, но все отказались при известии, что в доме есть младенец.