Ничего не менялось. Следующий шаг также был предопределен. Что нужно диктатору, чтобы придать своему режиму цивилизованный фасад? Для поддержки ему необходима политическая партия, одобряющая его программу. Такой простой инструмент, как партия, можно легко смастерить из обломков прошлого. Итак, Мусульманскую лигу — партию, основавшую страну, — как забытую куртизанку отмывают в душе, снабжают ее напудренным париком, размалевывают ей лицо и демонстрируют постоянно растущей очереди потенциальных поклонников. Генерал Айюб-хан называл свою партию «Традиционной мусульманской лигой»; генерал уль-Хак предпочитал «Пакистанскую мусульманскую лигу» и позволил семейству Шарифов управлять ею от своего имени. Генерал Мушарраф отделался от Шарифов и вынужден был искать новое название. Какой-то подхалим предложил такое название: «Мусульманская лига Куаид-и-Азама»[119], и так уж вышло, что эта «новая-старая» партия вошло в избирательные списки на выборах в октябре 2002 года как «Генеральская партия». В ней состояли примазавшиеся к победителям карьеристы всех мастей. В деревне это были все те же землевладельцы, страстно желавшие сделать приятное новому правителю. В городах это была местная знать, которая накопила огромные капиталы (обычно незаконными способами) и приобрела власть и влияние. В каждой из этих семей в прошлом отец или дядя поддерживал Айюб-хана или Зию-уль-Хака, а теперь сын или зять страстно стремился стать поддержкой режиму Мушаррафа. Перед лицом массовой апатии народа бюрократия хотела обеспечить требуемый результат.
Результаты «хаки-выборов» оказались намного скромнее, чем ожидалось. Несмотря на низкую активность избирателей (менее 20 %, по данным независимых наблюдателей) и умелую фальсификацию бюллетеней, Мусульманской лиге (Куаид-и-Азам) не удалось обеспечить подавляющее большинство в Национальной ассамблее: они завоевали 115 мест из 324. Народная партия Пакистана (НПП), которая ранее поддерживала Беназир Бхутто, обеспечила себе 80 мест, Мусульманская лига, отмежевавшаяся от Мусульманской лиги (Куаид-и-Азам) и оставшаяся верной Навазу Шарифу, сохранила за собой оставшиеся 19 мест. Именно исламисты поразили действительно крупную цель. Их объединенный фронт, «Муттахида Меджлис Амаль» (ММА), добился самого большого количества голосов и мест в Национальной ассамблее в истории этой исламской республики. В разноцветных тюрбанах, с длинными бородами, они изменили вид пакистанского парламента. Конечно, им помогла сама система выборов, но она была унаследована от матери-демократии; Маргарет Тэтчер и Тони Блэр получили от нее выгоду и не имели претензий. Более важно, что ММА возникла как крупнейшая политическая сила в Северо-Западной пограничной провинции и пользовалась особым влиянием в Белуджистане, в двух регионах, граничащих с Афганистаном: в правительствах этих провинций в Пешаваре и Куетте председательствуют министры-исламисты.
Посредникам, действующим от имени Мушаррафа, в конечном итоге удалось организовать рахитичное коалиционное правительство. Фракции членов НПП в Национальной ассамблее была брошена кость в виде основных министерств в новом кабинете, и их отделили от материнской организации. Пакистана Мир Зафаруллах Хан Джамали, землевладелец и поклонник хоккея, который санкционировал жестокие репрессии крестьян в 1977 году, когда десять человек были убиты в схватках с полицией, был назначен новым премьер-министром страны. Пару десятилетий назад Джамали в поте лица стремился добиться такого же поста при генерале уль-Хаке, но тот не был хоккейным болельщиком и предпочел сделать своим доверенным лицом любителя крикета Наваза Шарифа.
Принимая во внимание, что 70 % членов нового кабинета Мушаррафа не так давно фигурировали в списке коррумпированных политиков, составленном генералом Амджадом, широко распространившийся в обществе цинизм вряд ли удивителен. Весьма далекие от истинного возрождения демократии, «хаки-выборы» вскрыли прогнившее государственное устройство Пакистана, где подавляющее большинство людей чувствует себя лишенными гражданских прав и чуждыми тем, кто правит от их имени.
Избирательная кампания сама по себе особенно не блистала и в целом была аполитичной. Основные партии не слишком отличались друг от друга по идеологии и политической практике, как местной, так и международной. Народная партия Пакистана давно оставила свой популизм. Беназир Бхутто, которая находилась в Пакистане в розыске по обвинению в коррупции, пыталась править своим курятником из Дубай. Избранное ею доверенное лицо, Махдум Амин Фахим — землевладелец из Зинда, политик и богослов, но человек далекий от социального либерализма. Что уникально даже для Пакистана, все его четыре зятя — это Коран[120].
Как все находящиеся в обороте Мусульманские лиги, НПП стремилась к власти, как средству предложить патронаж и расширить свою клиентуру. Этот исламистский альянс не имел никаких возражений по поводу предписаний МВФ в области экономики (в конце концов, всегда имеется неолиберальное руководство Корана), но они энергично вели кампанию в защиту исламских законов и выступали против присутствия США в регионе. Вряд ли проходил хотя бы один день без появления газетного заголовка, указывающего на враждебность лидера ММА Мауланы Фазлура Рахмана к войскам США: «Фазлур требует изгнания американских коммандос с территорий, принадлежащих племенам», «Запад решился инициировать схватку цивилизаций», «Фазлур требует обещанного США суверенитета», «Фазлур требует прекратить военные операции американской армии», «Фазлур настаивает на выводе войск США», «ММА торжественно обещает блокировать охоту за “Аль-Каидой”» и т. д. Большинство этих деклараций было пустым сотрясением воздуха, но это оказалось полезным на выборах. Этот Маулана признал, что не религия, а его позиция по отношению к иностранцам помогла ему завоевать новых сторонников. Во время дискуссий с Мушаррафом он заявил о своей готовности войти в коалицию с тем, чтобы сам он стал премьер-министром. Когда генерал указал на то, что враждебность Мауланы к США создает серьезную проблему, он ответил: «Не беспокойтесь об этом сейчас. Мы работали с американцами в прошлом. Сделайте меня премьер-министром, и я все улажу». Это предложение было отвергнуто.
ММА — это альянс шести партий, двумя главными столпами которого являются «Джамаат-Улема-и-Ислам» (Партия последователей ислама) и «Джамаат-э-Ислами». Обе партии активно занимаются политикой в течение нескольких десятилетий. «Джамаат-Улема-и-Ислам» по традиции считала себя антиимпериалистической партией и в 1970-е годы, находясь под предводительством Мауланы Муфти Махмуда (отца Фазлура Рахмана), входила в коалиционное правительство вместе с радикальными светскими партиями. Ее силы были сконцентрированы в пограничных провинциях — Северо-Западной пограничной провинции и Белуджистане. Она была всегда враждебна к «Джамаат-э-Ислами», рассматривая ее как инструмент США и саудовцев в Исламабаде. Она была в оппозиции к военным диктатурам как Айюб-хана, так и уль-Хака. Муфти Махмуд иногда ездил в Москву и в Пекин для участия в конференциях по борьбе за мир. Его собственная смерть на несколько лет опередила коллапс коммунистического мира. Его сын его унаследовал партию. Студентом Фазлур пописывал стишки на языках пушту и урду и публично заявлял, что его любимый поэт — представитель левых сил Фаиз Ахмед Фаиз. После смерти отца он продолжил его политику. В середине 1990-х годов он работал в тесном контакте с правительством Беназир Бхутто, однако, в то время как старый Муфти Махмуд был способен, самое большее, на то, чтобы убедить международные конференции, что он получает свои суточные в долларах, сын в большей степени ориентировался на рынок. В обмен на активную поддержку г-жи Бхутто он потребовал и получил свой фунт в форме прибыльного дизельного патента и обложил данью почти всю страну, а после победы движения «Талибан» также и Афганистан. За это он заработал прозвище «Маулана-дизель». Вскоре пухлый, бородатый и неунывающий Дизель стал правой рукой министра внутренних дел в правительстве Беназир, генерала Назируллы Бабара, во многом обеспечившего победу талибов в Кабуле. Политические, идеологические и коммерческие связи Фазлура Рахмана с руководством талибов всегда оставались тесными. Это также дало ему возможность обойти своих местных соперников из «Джамаат-э-Ислами»; пешка в этой партии — Гульбуддин Хекматьяр (в 1980-е годы любимец Рональда Рейгана и Маргарет Тэтчер) был эффектно оттеснен бородатым гением в Кабуле.
