Мухаммед прекрасно понимал этот мир. Он принадлежал к курейшитам, арабскому племени, которое гордилось своим древним происхождением и считало себя потомками Исмаила. До женитьбы Мухаммед был наемным работником Хадиджи в одном из купеческих караванов и ее доверенным лицом. Он путешествовал по всему региону, вступая в контакты с христианами и евреями, с магами и язычниками всех народов. Мы можем только гадать, эти ли путешествия привели его к божественному озарению и значительно расширили его представления. Академики сейчас ведут горячие споры о том, была ли в ту пору Мекка точкой пересечения торговых путей или нет. Даже если нет, в Мекке в любом случае были собственные торговцы, и они должны были иметь дело с купцами из двух соседних империй-гигантов: христианской Византийской империи и зороастрийской Персии. Успешной торговле с любой из двух империй способствовал «религиозный нейтралитет» купцов из Мекки, то есть не принадлежность ни к одной из двух религий. Правда, в регионе было несколько еврейских кланов, но само определение иудаизма как религии для «избранных» исключало его как вариант консолидирующей религии; иудаизм так и не стал верой, вербующей прозелитов[13]. Именно его замкнутость и привела к развитию реформистского движения, вылившегося в христианство, а это вряд ли было привлекательно для арабов-язычников, даже если бы у них была возможность примкнуть к этой вере.

Духовная сила Мухаммеда отчасти зиждилась на социально-экономическом фундаменте, поскольку он, прежде всего, стремился укрепить экономическое положение арабов, создав свод общих правил[14]. Мухаммед хотел создать племенную конфедерацию, объединенную общей целью и связанную единой верой, которая в силу необходимости должна быть новой и универсальной. Ислам стал тем цементом, который Мухаммед использовал, чтобы объединить арабские племена, с самого начала торговля провозглашалась единственным благородным занятием.

Новая религия символизировала умонастроения одновременно и кочевников, и горожан. Крестьяне, которые работали на земле, считались зависимыми и низшими существами. Это явно видно из хадиса (часть Сунны; буквально — «предание», «традиция»), который цитирует слова пророка, увидевшего лемех плуга: «Этому никогда не войти в дом правоверного, одновременно не унизив входящего». Даже если эту традицию выдумали, она отражает реальность определенного исторического периода.

Конечно, новые правила было практически невозможно соблюдать в деревне. Но обязательная пятиразовая ежедневная молитва сыграла важную роль при введении строгой военной дисциплины и способствовала обузданию анархических инстинктов новообращенных кочевников. Она была также предназначена для создания в городах сообщества верующих, которые после молитвы встречались и обменивались информацией к обоюдной выгоде. Такого нет ни в одном современном политическом движении, даже якобинцы и большевики не могли себе позволить встречаться в клубе или партийной ячейке пять раз в день.

Неудивительно, что крестьянам невозможно было сочетать условия своей работы с жесткими требованиями, которые накладывала новая вера. Они стали последним социальным слоем, принявшим ислам, и некоторые отклонения от ортодоксального канона вызрели именно в мусульманской деревне.

Военные успехи первых мусульманских армий были отмечены на каждом фронте, скорость их продвижения напугала все Средиземноморье. Тут не было ничего даже отдаленно похожего на раннее христианство. В течение двадцати лет после смерти Мухаммеда в 632 году его последователи заложили фундамент первой исламской империи на землях Плодородного полумесяца. С этого момента началось распространение ислама по всему региону. Воодушевленные успехами новой религии, ее принимали целые племена. В пустыне выросли мечети, соответственно выросла мусульманская армия. Триумфальные победы этой армии воспринимались как знак того, что Аллах всемогущ и стоит на стороне правоверных.

Такой впечатляющий успех был обусловлен целой комбинацией факторов. К 628 году нашей эры Персия и Византийская империя уже почти век находились в состоянии воины: этот конфликт титанов ослабил обе стороны, привел к отчуждению провинций в обеих империях и открыл дорогу различным завоевателям. Сирия и Египет были частью Византийской империи. Ираком правила персидская династия Сасанидов. Но вот все три страны попали теперь под власть объединенных сил арабских племен.

Успехи арабов в войнах против искусных и опытных военных машин двух огромных империй нельзя объяснить исключительно их численным превосходством или изощренной военной стратегией. Способность мусульманских военачальников искусно маневрировать кавалерией в сочетании с пехотой, которая очень эффективно действовала в стиле партизанской войны, без сомнения, сбивала с толку врага, который до сих пор встречался только с молниеносными набегами кочевников и не привык противостоять подвижной армии такого масштаба. Однако одно это все равно не привело бы арабов к победе. Решающим фактором оказалась активная симпатия к завоевателям со стороны значительной части местного населения. Большинство, конечно, оставалось пассивным, ожидая, какая сторона возьмет верх, однако это большинство также не собиралось сражаться за старую империю или способствовать ее победе.

Благоволение объединившихся арабских племен к новой религии нельзя объяснить только ее призывами или обещаниями райских наслаждений. Именно удобства этого мира стали мотивом для десятков тысяч людей, которые стекались отовсюду, чтобы сражаться под командованием Халида ибн аль-Валида и участвовать в завоевании Дамаска. Поэт IX века, Абу Таммам, описал в стихах:

Этот взгляд полностью разделяет Ахмад аль-Баладури, выдающийся арабский историк того же времени, чьи сообщения относительно арабских завоеваний обычно считают самыми авторитетными. Он цитирует слова Рустума, побежденного персидского военачальника, защищавшего свою страну от нападений арабов, адресованные арабскому посланнику:

В 638 году, вскоре после того, как мусульманские армии взяли Иерусалим, халиф Омар посетил этот город, чтобы продиктовать побежденным условия мира. Патриарх Иерусалимский Софроний, которой приветствовал его, был поражен простотой этого мусульманина и полным отсутствием помпезности. Омар, как и другие мусульмане того времени, был одет скромно. Дорожная пыль покрывала его одежду, борода была неухожена. Простота его внешнего облика поразила патриарха. В хрониках записано, что он обернулся к слуге и сказал по-гречески: «Воистину вот та мерзость запустения, о которой говорил пророк Даниил, стоя на сем священном месте».

«Мерзость запустения» недолго царила в Иерусалиме. Стратегические победы над Византией и персами были достигнуты так легко, что правоверные стали донельзя доверчивыми и преисполнились чувством гордости за собственное предназначение. В конце концов, именно они стали тем народом, лидер которого получил самое последнее и самое ясное сообщение от Бога. Арабское завоевание Персии лишило власти правящую там династию, а завоеватели унаследовали богатство и культуру Персидской империи. Только теперь арабы впервые увидели желтый металл, известный под названием золота. Баладури пишет об арабском солдате, который продал молодую женщину высокого происхождения, доставшуюся ему в качестве военного трофея за сущий пустяк: 1000 динаров. Когда его попросили объяснить, почему он так глупо поступил, он ответил, что «никогда не думал, что существует число больше, чем десять сотен».