<1920> Ночной бал* Девы подковою топали О поле, о поле, о поле! Тяжкие билися тополи. Звездный насыпан курган. Ночь – это глаз у цыган! Колымага темноты, Звучно стукали коты! Ниже тучи опахала Бал у хаты колыхала, Тешась в тучах, тишина. И сохою не пахала Поля молодца рука. Но над вышитой сорочкой Снова выросли окопы, Через мглу короткой ночки Глаз надвинулись потопы. Это – бревна, не перина, Это – кудри, не овчина… Кто-то нежный и звериный. – Ты дичишься? что причина? Аль не я рукой одною Удержу на пашне тройку? Аль не я спалил весною Так, со зла, шабра постройку? Чтобы ветра серебро Покрывало милой плечи, Кто всадил нож под ребро Во глухом лесу, далече? Кровью теплой замарал Свои руки, деньги шаря. Он спросонок заорал С диким ужасом на харе. И теперь красоткой первой Ты проходишь меж парней. Я один горюю стервой На задворках, на гумне. Каркнет ворон на юру. Всё за то, пока в бору Роса пала над покойником, Я стоял лесным разбойником. Всё задаром! Даром голос вьется скобкой, Даром в поле зеленя, Точно спичка о коробку, Не зажжешься о меня. Смотришь тихо и лениво, Тихо смотришь на кистень. Где же искра? Знать, огниво Недовольно на кремень. <1920>, 1922 «Воет судьба улюлю!..»* Воет судьба улюлю! Это слез милосердия дождь. Это сто непреклонных Малют, А за ними возвышенный вождь. Пали оленем высочества, Выросли красные дочиста, Множеством усиков вылезли. Собаки вчерашнего выли зло, Черные псы пробегали дорогой. Носится взы, ветер тревоги. Тело «вчера» кушали раки. Это сразились «вперед» и «назад». А песни летели железо лизать. И стяг руки усталой выпал зла И первая гадюка выползла На позолоченный пригорок. 1920, 1921 «Мощные, свежие донага!..»* Мощные, свежие донага! Прочь из столетия онаго! Куда, точно зуб Плеве взрывом Созонова Или Каляева, не знаю, не помню, Вонзилось занозой все человечество. В черные доски зеркального хлева, Точно желтым зубом Плеве, Щепкою белой нечисти Въелося в дерево времени все человечество. Выстрелом порван чугунным Воин верный знати, Он на прощание плюнул В лица живым Зубом своим. Захохотал! Нате! Пора, уж пора! Прочь от былого! Приходит пора Солнцелова! Идемте, идемте в веков камнеломню! Срывать незабудки грядущих столетий. Мы небопёки – зачем же половы? Не надо гнилого, не надо соломы. Желтые прочь старые зубы. Мы ведь пшеницы грядущего сеятели. Мы голубые проводим окопы. (Но бьют, точно плети, Зубы умершего деятеля.) Эй! Настежь сердец камнеломни! Мы времякопы, время – наша удаль! А не холопы сгнивших веков, А не носители затхлых оков. Мы нищи и кротки, вдохновений Продуголь, На рынках торгуем незабудками И сумасшедших напевов нашими дудками, И по всем векам, под всеми курганами, Бродим слепыми цыганами, Палкой стучать, слепые глаза подымая К гневному небу Мамая! 1920, 1921-1922
Продума путестана* Огневицы окон Дворца для толп. Серый пол, Четыре точки. Труба самоголоса, Столы речилища, За круглым решетом железа Песнекрики, тенекрылья у плеч, Алошар игрополя, Снегополя пляски теней, Тенебуда у входа, Руку для теней Протянувшая к тенеполю. Книгощетки снегополя, Железный самоголос Кует речеложи отмеренную ярость. Око путестана Высоким снегополем Светит вдали. <1920>, 1921 «Чавкая сладости, слушали люди…»* Чавкая сладости, слушали люди Речи безумца. Снежные белые груди, Лысина думца. 1920 «И вечер темец…»* И вечер темец, И тополь земец, И мореречи, И ты далече! <1920> Море* Бьются синие которы И зеленые ямуры. Эй, на палубу, поморы, Эй, на палубу, музуры, Голубые удальцы! Ветер баловень – а-ха-ха! – Дал пощечину с размаха, Судно село кукорачь, Скинув парус, мчится вскачь. Волны скачут лата-тах! Волны скачут а-ца-ца! Точно дочери отца. За морцом летит морцо. Море бешеное взыы! Море, море, но-но-но! Эти пади, эти кручи И зеленая крутель. Темный волн кумоворот, В тучах облако и мра Белым баловнем плывут. Моря катится охава, А на небе виснет зга. Эта дзыга синей хляби, Кубари веселых волн, Море вертится юлой, Море грезит и моргует И могилами торгует. Наше оханное судно Полететь по морю будно. Дико гонятся две влаги Обе в пене и белаге, И волною Кокова Сбита, лебедя глава. Море плачет, море вакает, Черным молния варакает. Что же, скоро стихнет вза Наша дикая гроза? Скоро выглянет ваража И исчезнет ветер вражий? Дырой диль сияет в небе, Буря шутит и шиганит, Небо тучи великанит. Эй, на палубу, поморы, Эй, на палубу, музуры, Ветер славить, молодцы! Ветра с морем нелады Доведут нас до беды. Судно бьется, судну ва-ва! Ветер бьется в самый корог, Остов бьется и трещит. Будь он проклят, ветер-ворог, От тебя молитва щит. Ветер лапою ошкуя Снова бросится, тоскуя, Грозно вырастет волна, Возрастая в гневе старом, И опять волны ударом Вся ладья потрясена. Завтра море будет отеть, Солнце небо позолотит. Буря – киш, буря – кши! Почернел суровый юг, Занялась ночная темень. Это нам пришел каюк, Это нам приходит неман. Судну ва-ва, море бяка, Море сделало бо-бо. Волны, синие борзые, Скачут возле господина, Заяц тучи на руке. И волнисто-белой грудью Грозят люду и безлюдью, Полны злости, полны скуки. В небе черном серый кукиш, Небо тучам кажет шиш. Эй ты, палуба лихая, Что задумалась, молчишь? Ветер лапою медвежей Нас голубит, гладит, нежит. Будет небо голубо, А пока же нам бо-бо. Буря носится волчком, По-морскому бога хая. А пока же, охохонюшки, Ветру молимся тихонечко. |
