В прошедшие две недели я вдруг осознал, что раньше никогда и никого не любил. Все мои бывшие просто были мне симпатичны в большей или меньшей степени. Но ни к кому из них я не испытывал такого пылкого желания и такой всецелой беспощадной любви. Как бы я ни старался забыть его, Брайан всегда будет в моем сердце и мыслях. И меня просто разрывает на куски от осознания, что мы никогда больше не будем вместе. Боже, что же мне делать?
Следующим утром я прихожу в офис рано. Все равно я спать не могу, так чего зря время терять. Синтия приносит мне кофе. Знай я способ заставить ее весь день провести в моем кабинете, непременно бы им воспользовался.
- С тобой все в порядке?
Кивнув, отвечаю, что плохо спал. И тут появляется Брайан. Как обычно, приветливо здоровается с Синтией и отвешивает комплименты ее наряду. Она хихикает. Никогда раньше не слышал, как хихикает Синтия. Хочется разбить себе голову о стол. Сколько там секунд в четырех неделях?
Он садится к столу напротив меня. Смотрю на него, но он очень занят – стряхивает с брюк воображаемую соринку. Как ему удается в пятидесятидолларовом костюме выглядеть лучше, чем другим в дизайнерских шмотках? Он сегодня какой-то уставший – или, может, мне просто хочется, чтобы так было? Пора прекращать видеть то, что хочется видеть. Даже если он и правда устал, какое это может иметь ко мне отношение? Да он наверняка пол-«Вавилона» за ночь перетрахал, празднуя свою победу.
Начинаю составлять планы на день, и он подключается, как ни в чем не бывало. На прошлой неделе он злился, до этого дразнил меня, а сейчас все вообще не так. Нет, он ведет себя так, будто между нами никогда не было ничего, выходящего за рамки отношений руководителя и интерна. И, в отличие от прошлой недели, я не пытаюсь этого изменить. Все так и должно быть. Это мое искупление.
Отмечаю, что теперь он выходит покурить чаще и дольше не возвращается. Но замечаний не делаю. Все равно я с ним рядом дышать не могу. В общем, пытаюсь работать над контрактами. Хожу на встречи. Спускаюсь в художественный отдел. Разговариваю с коллегами. Разговариваю с клиентами. Брайан же сидит со скучающим видом.
И, наконец, этот гребанный день заканчивается, и я понимаю, что выжил. Кип не объявлялся и вообще, кажется, взял больничный.
Но если я думал, что завтра будет проще, я сильно ошибался. С каждым днем становится только хуже. Я так скучаю по нашему дружескому трепу, по его улыбке и взглядам. Он на меня и не смотрит, разве что на людях. Он не заговаривает со мной, если только это не совершенно необходимо, и держится подчеркнуто нейтрально. Я так по нему скучаю. Он совсем рядом, а я скучаю по нему до безумия.
Ночью я допоздна рисую, а затем ложусь и вжимаюсь лицом в подушку. Она все еще пахнет им немножко. И это так больно. Все вокруг причиняет боль.
Брайан лучше меня умеет владеть собой. Синтия страшно за меня переживает, не понимая, с чего это я такой рассеянный и подавленный. Если бы она не запихивала в меня хоть немного еды в обеденный перерыв, я бы вовсе не ел. А Брайан с каждым днем выглядит все лучше. Будто бы раньше он выглядел плохо. Он так невероятно красив.
Каждый вечер я, как глупый мелкий педик, жалуюсь Дафни на жизнь. В первые выходные она работала, но во вторые остается у меня с ночевкой. И, кажется, впервые в жизни проявляет ко мне сочувствие. Раньше, когда я жаловался ей на проблемы с парнем, она сразу же говорила: «Бросай его, бросай». Ведь никто из моих бывших, по ее мнению, меня не стоил. Но сейчас она часами выслушивает мои излияния про Брайана.
То, что сделал Брайан, вызывает у нее нечто среднее между ужасом и восхищением. Иногда мне кажется, что Брайан нравится ей куда больше всех моих предыдущих парней. Она никогда не говорит о нем плохо. Но мне от души сочувствует.
- Конечно, ты поступил правильно. Прозвенел тревожный звоночек, и ты принял меры. Давай посмотрим правде в глаза, Джастин. С самого начала было безумием спать с ним. По крайней мере, пока он твой интерн. Я почти уверена, что это вообще противозаконно. С другой стороны… - она улыбается, - Кто тут может тебя винить? Он просто нечто. А что будет, когда все закончится? Думаешь, вы сможете снова начать с того же места?
- Ох, Даф, - вздыхаю я. – Да теперь, после всего этого, если я в огне гореть буду, Брайан и пописать на меня не захочет, чтобы сбить пламя.
Я и не знал, что способен на такие чувства. Раньше, расставаясь с парнями, я кис пару дней, а потом понимал, что мне без них даже лучше. Но вот уже почти две недели прошло, как мы разругались с Брайаном, а лучше мне вовсе не стало. Наоборот, мне все хуже и хуже. Я спать не могу, есть не могу. Едва из кровати себя каждый день вытаскиваю и на работе сижу, сцепив зубы. Мне так трудно не подходить к нему близко, не дотрагиваться. Сидеть с ним в одной комнате – просто пытка. Мне так хреново.
К несчастью, когда его нет рядом, мне еще хуже. Вечерами я сижу дома и пытаюсь представить себе, что он сейчас делает. О чем думает, что чувствует. Где он сейчас и с кем? И больше всего я боюсь, что он там встретил кого-нибудь и влюбился. Это безумие, но я ничего не могу с собой поделать. Я всегда знал, что для каждого из нас где-то на земле существует человек, способный перевернуть всю жизнь. Ты можешь никогда с ним не встретиться, но он все равно существует где-то. Но если ты его встретишь, то, будь ты хоть Брайаном Кинни, он тебя сокрушит. Я знаю это, потому что своего человека я уже встретил. И теперь медленно схожу с ума.
Субботним утром Дафни тащит меня завтракать в кафе «Либерти». Потому что она никогда там не была. И потому, что мне надо развеяться. А еще потому, что не должен я позволять Брайану лишать меня радостей жизни. Ну и еще потому, что ей так хочется. В общем, мы идем туда.
Первое, что я вижу, войдя в кафе, - это Брайана с приятелями в одной из кабинок. Укоризненно смотрю на Дафни – будто это она во всем виновата. А она лишь улыбается и пожимает плечами. А потом слышу вопль:
- Солнышко!
Это Дебби орет из-за стойки. Нужно было догадаться, что я на нее наткнусь. На самом деле я даже удивился, что ее тут в прошлый раз не было. Она подходит и обнимает сперва меня, а потом Дафни. И мне кажется, что все – а особенно Брайан с друзьями – на нас пялятся.
