- Что это ты пытаешься мне сказать? Что ты запрещаешь мне трахать других парней? – изумляется он, поднимая бровь.

- Нет, я просто предлагаю установить правила.

- Чего ради?

Пожимаю плечами. Что я могу на это ответить? Из уважения к приличиям? Из чувства такта? Все это означало бы, что мы должны друг с другом считаться, что, в свою очередь, означало бы, что у нас отношения. А он ведь отказывается признавать это вслух.

- Давай-ка проясним, - продолжает он, сверкая глазами. – И ты, и я вольны делать, что захотим. Я могу трахать, кого хочу, и ты тоже. Что, я уверен, тебе отлично известно. Если же ты считаешь, что я что-то должен тебе за койко-место и бесплатное питание, только скажи. И мы внесем это в условия сделки.

О Боже, опять мы к этому возвращаемся?

- Ты ничего мне не должен, - тихо, но твердо отвечаю я.

- Отлично. Значит нам обоим все ясно?

- Я просто хотел бы, чтобы ты был более тактичным.

Конечно, мне не совсем это от него нужно. Но не могу же я сказать: не заставляй меня думать, будто нарочно пытаешься сделать мне больно.

- И снова спрошу – чего ради?

Я смотрю на него и понимаю, что все это безнадежно. Он меня просто не слышит. Не понимает, как больно меня ранит, и не считает, что по какой-то причине должен этого избегать. Для него отношения – это не комфорт и безопасность, а клетка, ограничивающая мужскую свободу. И никакого желания залезать в эту клетку или приглашать туда кого-то другого, у него нет.

- Я просто не хочу этого видеть, вот и все.

Как же омерзительно жалко звучит мой голос! Мне так легко разговаривать с Брайаном, когда он готов идти на контакт. Вот так, как у нас было, когда меня только выписали из больницы. Но пытаться достучаться до него, когда он только насмешливо огрызается в ответ, просто невозможно.

- Ладно, я просто не буду больше проводить с вами вечера, - уверенно заключаю я и улыбаюсь ему, чтобы дать понять, что такое решение мне подходит.

Это правда. Проблема ведь не в том, что он трахается на стороне, а в том, как обращается лично со мной.

- Как удобно, - фыркает он.

- Я в чем-то провинился?

- Не знаю. А ты как думаешь?

- Я думаю, что нет. Но у меня такое чувство, будто ты меня за что-то наказываешь.

- За что бы мне тебя наказывать? Ты волен делать все, что хочется. У меня нет к тебе никаких претензий. И вообще мне надоел этот разговор. Я ухожу.

И мне остается только таращиться на захлопнувшуюся за ним дверь. Вот и поговорили. Теперь мне еще хуже, чем раньше. Брайан, когда захочет, может вести себя невыносимо холодно и равнодушно. И ранит это куда больнее, чем все его потрахушки. И еще он бросил в разговоре что-то такое, чего я не понял. Я явно что-то упускаю. И это не сегодня началось. У меня уже пару недель такое чувство. Пытаюсь покопаться в памяти, но, сколько ни прокручиваю в голове наш разговор, так и не могу понять, в чем же дело.

Дафни тоже не слишком-то помогает.

- Он просто боится, Джастин. Однажды утром он проснулся и осознал, что у него настоящие отношения. И это его напугало.

- Ну, Майкл продолжает ему твердить, что его наебывают.

- Не вешай все на Майкла. Брайан сам в ответе за свои поступки.

Кажется, это впервые она критически о нем отзывается.

- С каких это пор ты больше не стоишь горой за Брайана?

- С тех пор, как он начал причинять тебе боль. К тому же, полагаю, я немного разочарована тем, что поначалу он вроде справился, а теперь вдруг откатился назад. И мои профессиональные чувства задевает то, что я не могу толком разобраться, что с ним не так.

- А тебе никогда не приходило в голову, что Майкл может быть прав? Что он со мной только из соображений удобства? Или из чувства вины?

- Все возможно, Джастин. Я и раньше тебе об этом говорила.

В общем, да, толку от Дафни немного. И я невольно злюсь на нее за то, что в этот раз она отказывается меня обнадеживать. Даже не звоню ей пару дней. А еще я злюсь на Брайана – за то, что он снова отбросил нас в самое начало. В те времена, когда он и не пытался придти со мной к какому-то соглашению. Но больше всего я злюсь на себя - за то, что не могу найти выхода из ситуации. Я пытаюсь предоставить ему полную свободу. Но неужели же свобода для него означает пляски на костях? Ведь теперь, даже когда мы вместе, он не проявляет ко мне никаких чувств. Зато сексом мы занимаемся еще больше, чем раньше. Если, конечно, такое в принципе возможно.

С Филиппо мы не видимся три недели. Но потом он появляется в галерее, и я сразу догадываюсь, что он не на картины смотреть пришел. В тот раз я пообещал ему, что буду на связи, но сам не звонил. Дело не в нем, на самом деле, просто у меня слишком много всего в голове.

Раз уж он пришел в конце рабочего дня, я соглашаюсь пойти к нему в студию посмотреть его работы. Все равно Брайан сейчас в лофт наведывается только есть и спать. Скучать по мне он точно не будет.

Студия Филиппо совсем недалеко от галереи. Он, правда, вроде как забыл мне сказать, что «студия» - это всего лишь комната в его квартире. Около часа мы рассматриваем его скульптуры - довольно интересные абстракции. Мне всегда хотелось попробовать себя в этом жанре, но с моей нынешней рукой этого уже, наверно, не случится. Потом мы сидим в гостиной, пьем кофе и доедаем вчерашнюю пиццу.

- Ну так и как дела? – улыбается он.

Сначала я просто рассказываю о здоровье. Что могу теперь без страха ходить, где угодно, и что Брайан очень мне в этом помог. И что руку теперь сводит только от слишком сильного напряжения, и я почти научился заранее распознавать тревожные звоночки и принимать меры. Конечно, ужасно бесит, что с судорогами я ничего поделать не могу, и иногда они продолжаются по нескольку часов. Но, по крайней мере, рисунки мои стали уже больше похожи на то, что я делал раньше.