…без особого труда раскрывается резко враждебная направленность образа Шпекторова, его органическая чуждость большевизму.

Каверинская характеристика Шпекторова лучше всего подтверждает это, Шпекторов кажется Каверину «врожденным материалистом». Он, «человек, никогда не видевший разницы между человеческим мышлением и горением обыкновенной электрической лампы, он вскоре решил, что изучать себя никак нельзя, не изучая раньше явлений материального мира».

Врожденный материалист, как мы видим, оказывается врожденным и вульгарным метафизиком, что в большей степени приближается к истинной природе мышления деклассированного интеллигента.

…Почти с публицистической отчетливостью формулирует Жаба основную, ведущую мысль повести. Ее единственным выводом является то, что подлинное искусство сейчас невозможно, что искусство сегодня творят приспособленцы, перешедшие на службу социализму только в силу инстинкта самосохранения.

Но их искусство — это не искусство; это бездарные и недобросовестные мастера, управдомы, в руки которых попала геральдика революции…

Социалистическая современность, поощряющая приспособленчество, — так оценивает буржуазный реставратор преимущества художественной жизни Средневековья перед политикой пролетарского государства.

…Борясь против социалистической современности, ее большевистского сознания, ее искусства, что противопоставляет ей Каверин? Какие новые творческие принципы дает писатель?

«Чутье материала — больше нечем руководствоваться тому, кто берется за наше неблагодарное ремесло».

…Не случайно, что взгляды эти появились сейчас, что они нашли свое отражение в ряде произведений писателей-«попутчиков». Этим художникам гибель капиталистических элементов в нашей стране, выкорчевывание остатков капиталистических элементов кажутся гибелью искусства вообще. Этот страх и смятение определенной группы писателей свидетельствуют лишь о том, насколько серьезна и реальна буржуазная опасность в литературе, насколько иллюзии о силе и мощи в буржуазной культуре еще глубоко сидят в сознании некоторых писателей.

Из статьи Инн. Оксенова «О «Прологе» В.Каверина»

(Новый мир 1931. № 12)

В.Каверин был одним из «Серапионовых братьев», одним из основателей и членов группы, провозгласившей при своем зарождении лозунги «самостоятельности» и «независимости» искусства. «Искусство не имеет цели и смысла… существует потому, что не может не существовать» — так формулировали «серапионы» свою литературно-обще-ственную платформу. Об этом можно было бы не вспоминать… если бы Каверин не был единственным из бывших «серапионов», пронесшим указанную идеологию почти в полной чистоте и неприкосновенности через все последующее десятилетие.

…Как видно из исторической справки, Каверина нельзя даже было бы назвать «отсталым попутчиком». Он шел большей частью совершенно иными путями, чем многие его товарищи, с боем пролагавшие себе дорогу к новому методу и содержанию. Пути, которыми шел Каверин, приводили его или к созданию вешей чисто развлекательных, или к извращенному преломлению революционной эпохи. В том и в другом случае контакта с подлинной современностью у писателя не было. Тем труднее оказалось его положение, когда настал ответственный момент творческого «перевооружения».

…На лозунг «перестройки» Каверин ответил «Прологом» — книгой «путевых рассказов». Заглавие книги указывает, по-видимому, на то, что эти рассказы являются каким-то поворотным пунктом в пути автора, «прологом» к новому этапу творчества. (Возможно, конечно, иное толкование этого названия, но дело не в этом.) Что же имеется в «Прологе» принципиально нового для его автора?

Новым и необычайным для Каверина является тема и материал книги. «Пролог» — книга рассказов, стоящих на грани очерка и посвященных изображению жизни одного из зерносовхозов. Писатель таким образом впервые прикоснулся к сегодняшней реальной советской действительности на одном из участков социалистического строительства. В творчество Каверина вошел свежий и необычайный для него материал, обладающий, конечно, своими специфическими социальными и бытовыми чертами, материал, имеющий, наконец, определенное политическое значение.

Работа на фактическом материале трудна и нередко у самых опытных писателей влечет за собой неудачи. Важно качество этих неудач. Здесь основным является вопрос о практическом методе. О методе Каверина мы говорили выше. В «Прологе» этот метод остается в основном тем же. Каверин — один из самых «книжных» наших писателей, его творчество «пролитературено» насквозь. Прекрасно в своем роде учитывая требования литературной спецификации, Каверин в «Прологе» оказался не в состоянии учесть специфические особенности нового для него материала. В этом одно из основных качеств его неудачи, проистекающей из не преодоленного писателем идеалистического мировоззрения.

В самом деле, от конкретной действительности в «Прологе» осталось немного, а в той ее части, которая показана, перемешаны наблюдения различной ценности и значительности. Правда, Каверин говорит о трудовом героизме работников зерносовхоза, об их борьбе, он говорит о «праве на биографию», которое «приходит из города в поселение землепашцев, в бродячие кочевья скотоводов».

…Эстетическое отношение к материалу приводит Каверина к объективизации дурного порядка, к бесстрастному изображательству разнородных явлений. Мы не чувствуем в «Прологе» личной заинтересованности автора, целевой установки книги. Сам автор проходит по страницам «Пролога» в качестве случайного наблюдателя. Он «шляется» по совхозу, «не зная, куда девать себя». Если это и прием, то прием характерный.

…Для Каверина так или иначе следует вывод: необходима самая решительная ревизия всех основ творческого мировоззрения и метода писателя. Писатель-формалист, не зажигающий читателя, не говорящий ему о нужных вещах понятным и впечатляющим языком, — такой писатель обречен на исчезновение. Каверин говорит в «Прологе» об одном из своих героев: «Его запахало время, которое не прощает ни равнодушия, ни презрения». «Презрением» Каверин не грешит, но от творческого «равнодушия» ему надо обязательно избавиться, если он не хочет разделить печальной участи своего героя.

По далеко не полным сведениям Краткой литературной энциклопедии подверглись репрессиям в годы сталинского террора следующие из делегатов Первого съезда советских писателей.

С РЕШАЮЩИМ ГОЛОСОМ:

Амантай А.Г. — башкирский поэт, фольклорист (1907–1944)

Бабель И.Э. — репрессирован в 1937 году (1894–1941)

БакунцА. (1899–1937)

Бергельсон Д.Р. (1884–1952)

Веселый Артем (Кочкуров Н.И.) (1899–1939)

Гольдберг И.Г. (1884–1939)

Гофштейн Д.Н. (1889–1952)

Дамбинов П.Н. (псевд. Солбонэ Туя) — бурятский поэт, публицист (1880–1937)

Джавахишвили (Адамашвили М.С.) (1880–1937)

Джансугуров И. — казахский поэт (1894–1937)

Зазубрин (Зубцов) В.Я. (1895–1938)

Итин В.А. (1894–1945)

Ишемгулов Б.З. — башкирский писатель (1890–1938)

Каляев С.К. — калмыцкий писатель; репрессирован на 20 лет Каменгулов А.Д. (1900–1937)

Касаткин И.М. (1880–1938)

Катаев И.И. (1902–1939)

Квитко Л.М. (1890–1952) — репрессирован в 1949 году Киршон В.М. (1902–1938)

Кольцов М.Е. (1898–1942)

Коновалов М.А. — удмуртский писатель (1905–1939)

Корепанов-Кедра Д.И. — удмуртский писатель (1892–1949) Корнилов Б.П. (1907–1938)

Короев К.А. — осетинский писатель; репрессирован с 1937 по 1957 год Коцюба Б.М. — украинский поэт (1892–1939)

Кузьмич B.C. — украинский писатель (1904–1943)

Кулик И.Ю. — украинский писатель, общественный деятель, критик (1897–1941)

Курбаналиев И. — лакский поэт; репрессирован с 1938 по 1956 г. Лайцен Л.П. — латышский писатель (1883–1938)

Лелевич Г. (Калмансон Л.Г.) (1901–1945)

Майлин Б.Ж. — казахский писатель (1894–1939)