— А ну назад! — закричал Лотар фон Рихтхофен. — Оставайтесь на своих местах, или я позову Джо Миллера! Любой, кто сделает хоть один шаг к Сэму, тут же получит пулю в лоб.

Клеменс оглянулся. Лотар держал в руках ружье, направляя ствол на Иоанна. Смуглое лицо экс-монарха побледнело; глаза расширились от испуга.

Позднее Сэм пожалел, что в ту минуту он не приказал Лотару выстрелить в Иоанна. Короля окружала сотня стрелков, но они не посмели бы открыть огонь, если бы их хозяина убили первым. Вокруг стояла толпа вооруженных мужчин и женщин. Многие из них не любили Иоанна, и почти все они были шокированы убийством ни в чем неповинных людей. Толпа удержала бы стрелков. И даже если бы приспешники Иоанна открыли стрельбу, Сэм мог бы упасть на землю и переждать первый залп. А потом обязательно бы что-нибудь случилось.

Впрочем, что толку фантазировать. Он не отдал такой приказ. Тем не менее Клеменс вел себя довольно решительно. Если бы он позволил Иоанну уйти, народ перестал бы его уважать. Сэм лишился бы не только хорошей репутации, но и звания консула. Да что там какое-то звание? Он потерял бы свой сказочный пароход!

Изредка поглядывая на Иоанна, Клеменс осмотрел толпу и увидел бледное лицо Ливи. Она зажимала рот обеими руками, словно ее мутило. Рядом, на краю образовавшегося круга, стоял Сирано де Бержерак с неизменной рапирой в руке.

— Капитан де Бержерак! — окликнул его Сэм Клеменс. — Арестуйте консула!

Иоанн держал в одной руке ружье, но он не стал сопротивляться.

— Я выражаю свой протест, — спокойно произнес бывший король Англии. — Эти: люди не повиновались моему приказу. Я вновь и вновь предлагал им покинуть территорию суверенного государства, однако они и слушать меня не хотели. Мне просто не оставалось ничего другого, как открыть по ним огонь. Хотя какая разница? Завтра они снова будут живы и здоровы.

Подойдя к Иоанну, Сирано остановился, отсалютовал длинной рапирой и сказал:

— Ваше оружие, сир.

Закскромб зарычал и замахнулся своей утыканной шипами дубиной.

— Не надо, Зак, — крикнул Иоанн Безземельный. — В соответствии с хартией один консул может арестовать другого, если тот, по его мнению, совершил противозаконный поступок. К тому же я верю что маэстро Клеменс вскоре поймет свою ошибку и выпустит меня из-под ареста.

Он передал Сирано свое ружье, затем расстегнул пояс и бросил его на землю. В ножнах находились длинный нож и короткий меч.

— Я возвращаюсь в мой дворец, где буду ждать вердикт Совета, — сказал он, обращаясь к Сэму. — По закону вы должны собраться в течение часа после моего ареста и ровно через два часа сообщить мне свое решение. Единственным оправданием для задержки сроков может считаться лишь национальное бедствие.

Он ушел под конвоем Сирано де Бержерака. Люди Иоанна какое-то время стояли в нерешительности, а затем, повинуясь команде Закскромба, поспешили за своим предводителем. Сэм с удивлением смотрел им вслед. Он ожидал сопротивления и жестокой схватки. Но Иоанн, очевидно, понимал, что Клеменс не мог поступить по-другому — иначе он просто потерял бы свое лицо. Иоанн знал, что Сэм попытается избежать решения, создающего угрозу гражданской войны, — слишком уж сильно он дорожил пароходом.

Да, экс-монарх подчинился. Он не хотел разжигать вражду — по крайней мере, не сейчас. На какое-то время Иоанн утолил свою жажду крови. Он не сомневался, что члены Совета признают его действия законными. Конечно, расстрел шансеров не вязался с гуманностью и моралью. Но мораль — вещь тонкая и неуловимая. Сторонники Иоанна оспорят этот вопрос. Они скажут, что мертвые оживут снова и очередная смерть пойдет им только на пользу. А вот последователи Второго Шанса получат хороший урок. Они надолго забудут дорогу в Пароландо. Члены Совета напомнят Клеменсу, что этого желали многие. Если шансеры будут продолжать свою деятельность, построить пароход не удастся никогда. Более того, соседние государства, не подточенные пацифистской философией, со временем нападут на Пароландо и захватят страну.

Сэм, конечно же, станет спорить. Он скажет сторонникам Иоанна, что в таком случае надо признать законным любое уничтожение людей. Если продолжать их мысль, то лучшим средством избавления от ран и боли является убийство больных. А значит, и изнасилование не содержит состава преступления, если пострадавшую женщину тут же предали смерти. Зачем же оставлять бедняжку больной или беременной, правда? После нового воскрешения она проснется целой и невредимой — так что нечего ломать голову о каком-то моральном ущербе. Она пожует мечтательную резинку, и все пройдет.

Нет, будет говорить им Клеменс. Это вопрос не об убийстве, а о правах. Подобная смерть означала насильственное перемещение в такие места, откуда человек при желании мог бы вернуться только через тысячу лет. Таким образом его лишали друзей, любви и крова. Насилие всегда останется насилием, и оно всегда…

О-хо-хо! К чему эти фантазии? Нужно действовать, а не мечтать!

— Сэм! — раздался знакомый голос.

Клеменс медленно повернулся и поднял голову. Ливи по-прежнему была бледна, но ей уже удалось овладеть собой.

— Сэм! А что же будет с женщинами, которых он увел в свой дворец?

— О Боже! Как я мог о них забыть? — громко воскликнул он. — Лотар, за мной!

Увидев десятифутовую фигуру Джо Миллера, Клеменс замахал рукой, и титантроп вразвалку поспешил навстречу. По приказу фон Рихтхофена сотня только что прибывших лучников последовала за ними к бревенчатому дворцу Иоанна.

Приблизившись к высокой ограде, Сэм замедлил шаг. Его тревожило недоброе предчувствие. Иоанн должен был понимать, что если его соправитель и забыл о похищенных женщинах, то вскоре он о них обязательно вспомнит. Зная, что закон не докажет его вины, экс-монарх согласился предстать перед судом Совета. Но если Сэм попытается отнять у него женщин силой, терпению Иоанна придет конец. В ярости он может потерять остатки разума, и тогда гражданская война станет неизбежной.

Клеменс увидел около тридцати женщин, которые вышли из открытых ворот. Он понял, что Иоанн решил исправить свою ошибку. Задерживая миссионерок, экс-монарх рисковал быть обвиненным в похищении. А в этом вывернутом наизнанку мире похищение считалось еще более тяжким преступлении, чем убийство. Однако если женщинам не причинили вреда, Иоанн без труда мог опротестовать любое обвинение.

Внезапно Сэму показалось, что его сердце разорвется от ярости. Среди женщин он увидел Гвенафру.

Выкрикнув имя девушки, Лотар бросился к ней навстречу. Она побежала к нему, протягивая руки, и они заключили друг друга в объятия.

После минуты слез, поцелуев и трепетных взглядов она отошла от немца и приблизилась к Клеменсу. Сэм проклял себя за глупость и слюнявую нерешительность. Если бы он показал Гвенафре, что желает ее, когда она буквально предлагала ему себя, они могли бы сейчас наслаждаться друг другом и ей не пришлось бы обращать свой взор на распутного фон Рихтхофена. И почему он тогда не взял ее в свой дом? Почему он до сих пор надеялся на то, что Ливи бросит Сирано и вернется к нему? Но ведь это правда, черт возьми! Если он возьмет другую женщину, Ливи обидится и навсегда отвернется от него!

В его рассуждениях не было никакой логики. Но что бы там ни говорили философы, люди использовали логику только для того, чтобы оправдывать свои эмоции.

Гвенафра поцеловала Сэма, и несколько ее слезинок упало на его обнаженную грудь. Потом она вернулась к Лотару, а Клеменс остался с проблемой, по-прежнему не зная, что ему делать с королем Иоанном. В сопровождении Джо Миллера он вошел в ворота дворца. Минутой позже к нему присоединился фон Рихтхофен. Он ругался по-немецки и шептал что-то похожее на «Я его убью!».

Сэм остановился.

— Вам лучше уйти, мой друг! Я тоже схожу с ума от злости, но, по крайней мере, могу держать себя в руках. Мы теперь в логове льва, и если вы попытаетесь напасть на него, он убьет вас под предлогом вынужденной самообороны. Иоанн любит такие фокусы. На самом деле он мог похитить Гвенафру только для того, чтобы спровоцировать нас на необдуманные поступки.