— Успокойся, Ливи. Никто из нас не говорил, что подвиги твоего Сирано высосаны из пальца. Просто их немного преувеличили, вот и все. Не станешь же ты убеждать меня в том, что он в одиночку отбил атаку двухсот солдат.

— Но он действительно участвовал в сражении при Порте-де-Несле! И там не было двухсот солдат! Ты снова пытаешься превратить все в фарс. В тот день на него напала толпа наемных бандитов — максимум сотня или около того. Да пусть их даже было двадцать пять! Какая разница? Спасая шевалье де Линьера, Сирано разогнал мерзавцев, как стадо овец. Двоих он убил, семерых ранил, а остальные разбежались кто куда. И поверь мне, это чистая правда!

— Я не намерен обсуждать достоинства и заслуги твоего мужчины, — ответил Сэм. — И мне не хочется спорить и ссориться с тобой. Давай лучше поговорим о былых днях, когда мы не могли жить друг без друга — о том времени, когда ты еще не болела.

Ливи остановилась. Ее лицо стало мрачным.

— Я всегда знала, что ты ненавидел меня из-за этой болезни.

— О чем ты говоришь! Я любил тебя, Ливи! Любил! И еще меня мучила вина за то, что ты болела, а я был здоров. Но мне бы и в голову не пришло обижаться на тебя за твою болезнь — тем более ненавидеть. Ненависть я всегда приберегал только для самого себя.

— Похоже, с ненавистью я действительно перегнула, — ответила Ливи. — Но моя болезнь была тебе в тягость, и ты демонстрировал мне это самыми разнообразными способами. Ты, конечно, мог считать себя нежным и благородным мужем — и по большому счету имел на это право — но бывали моменты, когда твой взгляд, бормотание и жесты… О Боже! Я просто не в силах этого описать! Ты негодовал, испытывал ко мне отвращение, а я все чувствовала и страдала от того, что была больна!

— Нет, Ливи! Нет!

Услышав его громкий крик, несколько человек обернулись в их сторону.

— Что толку спорить об этом? Сердился ты на меня или ненавидел — теперь это не имеет никакого значения. Я любила тебя, Сэм, да и сейчас еще немного люблю. Но между нами больше ничего не будет.

Всю остальную часть пути он молчал. Дым сигары казался вонью подгоревшей капусты.

Сирано к питающему камню не пришел. Он руководил строительством стены, которая возводилась на берегу Реки. Сэм даже вздохнул от облегчения. Ему с трудом давались эти встречи с Ливи, но, когда рядом был и француз, он просто не находил себе места.

Они расстались, даже не взглянув друг на друга.

К нему приблизилась красивая женщина с пушистыми волосами цвета меди. На какое-то время Сэм отвлекся от горестных мыслей. Ее звали Гвенафрой. Она родилась в той стране, которая позже стала Корнуоллом. Смерть настигла ее в семилетнем возрасте, когда финикийцы приплыли к ним и захватили оловянный рудник. Она воскресла среди людей, которые не понимали древнекельтского языка, и ее приняла община англичан. По словам Гвенафры, этих людей возглавлял сэр Ричард Фрэнсис Бёртон — тот самый, которого Сэм, возможно, видел на берегу перед падением метеорита. Бёртон и его друзья построили небольшой парусный корабль и отправились к верховьям Реки — что вполне соответствовало характеру человека, который полжизни изучал неисследованные области Африки и других континентов. На Земле он искал истоки Нила и нашел вместо них озеро Танганьика. В этом мире Бёртон снова пустился на поиски истока — истока самой величайшей из всех рек. И его не пугала мысль о том, что Река тянулась на десять миллионов миль.

Почти год спустя после начала плавания их корабль атаковали речные пираты. Один из злодеев ударил маленькую Гвенафру ножом и бросил ее в Реку. Утонув, она вновь воскресла далеко на севере. Там было холоднее, небеса казались тусклыми, а местные жители говорили, что через двадцать тысяч камней начиналась жуткая страна, где над горами появлялся лишь краешек солнца. В том сумеречном краю обитали волосатые люди, похожие на обезьян, чей рост достигал трех ярдов, а вес — восьмисот фунтов.

(Сэм знал, что она говорила о титантропах — сородичах Джо Миллера.)

Люди, к которым попала Гвенафра, общались на Suomen-kielta, то есть на финском языке. Чуть ниже по Реке жили шведы — мирный народ из двадцатого века. Гвенафра росла в покое и довольстве; приемные родители заботились о ней, как о родной дочери. Она выучила финский, шведский и английский языки, освоила эсперанто и китайский диалект четвертого века до Рождества Христова.

В один из дней, по роковой случайности, она утонула и оказалась здесь. Вспоминая Бёртона, Гвенафра испытывала к нему свою первую девичью любовь, но, будучи реалисткой, не раз делила ложе с другими мужчинами. Сэм слышал, что она недавно порвала с очередным любовником. Ей хотелось найти преданного и верного спутника, которого она могла бы назвать своим мужем. Однако верных мужчин в этом мире найти было непросто.

Гвенафра нравилась Сэму. Он давно предложил бы ей поселиться в его доме, если бы не страх рассердить Ливи — нелепый и детский страх. Сблизившись с Сирано, она не имела на Клеменса никаких прав. И Ливи не раз говорила ему, что ее не волнует его личная жизнь. Но он боялся брать в дом другую женщину, так как это навсегда разорвало бы то тонкое и последнее звено, которое связывало его и Оливию.

Поговорив с Гвенафрой, Клеменс с удовольствием убедился, что девушка все еще свободна.

Обед получился неудачным. «Колесо рулетки», спрятанное где-то между первым и вторым дном грааля, выдало наперченное мясо, которое могли бы проглотить только индейцы из племени гошатов. Впрочем, и их потом скрутила бы изжога. Сэм выбросил еду в мусорную корзину и в качестве утешительного приза извлек из грааля две сигары, пачку сигарет и шесть унций незнакомого, но изысканного напитка, от запаха которого его вкусовые сосочки пустились в пляс.

Последовавшее затем заседание Совета заняло три часа. После многочисленных пререканий и нескольких длинных речей было решено вынести на всеобщее голосование вопрос о конституционной поправке и выборах временного советника. Король Иоанн задержал совещание на час, поставив под сомнение необходимость подобного референдума. Он требовал принять поправку непосредственно на заседании Совета и не понимал, к чему вся эта суета из-за такого пустякового дела. Все доводы Сэма отскакивали от него как от стенки горох, поскольку бывший монарх органически не переваривал идею демократии.

Совет единодушно проголосовал признать Фаербрасса полномочным послом Душевного Города. Иоанн предложил приставить к нему нескольких наблюдателей, и советники согласились, что это очень ценное предложение.

Воодушевленный похвалой, король встал и произнес пылкую речь, временами сбиваясь с эсперанто на франко-нормандский диалект. Иоанн считал, что их страна должна захватить Душевный Город, прежде чем черные сарацины двинутся войной на Пароландо. По его словам, вторжение следовало начать сразу же после изготовления ружей и «Огненного дракона-1» — их славного бронированного вездехода. Однако вначале он советовал опробовать оружие и стрелков на более слабой, но дерзкой Новой Бретани, так как, по сведениям его шпионов, принц Артур усиленно готовился к захвату железного рудника.

Два прихлебателя Иоанна поддержали его воинственные устремления, но остальные, включая и Клеменса, проголосовали против. Бывший монарх покраснел от гнева. Он выругался, грохнул кулаком по дубовому столу, но никто из советников не изменил своего решения.

После ужина сигнальные барабаны передали сообщение из Душевного Города. Фаербрасс обещал прибыть на следующий день, немногим раньше обеда.

Сэм удалился к себе. При свете лампы, заправленной рыбьим жиром, — в канун долгожданной электрификации — он, ван Бум, Таня Белицкая и Джон Уэсли О’Брайен обсуждали узлы парохода и рисовали черновые эскизы. Бумаги катастрофически не хватало, и они с ужасом думали о тех временах, когда им потребуются рабочие чертежи корабля. Однако, как оказалось, ван Бум уже позаботился об этом, и химики пообещали ему наладить производство особой пластиковой «бумаги». Предполагалось, что линии будут выполняться магнитными «карандашами», а вместо ластиков планировалось использовать размагничивающие устройства. Сэм похвалил инженера за предусмотрительность, но потребовал приступить к строительству парохода сразу после ходовых испытаний танка-амфибии. Ван Бум стал возражать. По его мнению, сначала следовало закончить подготовительные работы.