«В отличие от нас», – подумала я. Я почти не сомневалась, что к этому моменту он понял, что у меня нет денег: теперь он обычно предлагал заплатить за обед. А я не хотела позволять ему – но позволяла. Я начала размышлять о том, не сдать ли в субаренду мою квартиру в Риме. Однако вернулась прежняя паника: я должна быть там и следить за делом родителей.

– Ей требовались деньги, чтобы воплотить план в жизнь, – сказал Уилл. – Сомневаюсь, чтобы сэр Джордж выплачивал ей содержание. Значит, если только она не ограбила мужа, Мэри достала деньги из иных источников.

Я чуть не ответила, что и «Трасту» придется ремонтировать Фэрбенк за счет иных источников. Но заглянула ему в глазах и подумала о… может, не годовщинах свадьбы, а возможностях. Его мечтах. Надеждах. «Холмс траст». Мире за пределами грязного переулка.

– А как вы думаете, что произошло с сундуком? – спросил он. – Может, Просперы отдали его Холмсу? Что, если в нем было нечто удивительное, что помогло ему раскрыть еще одно дело?

Он выглядел взволнованным. А я наконец поняла, что проводила ночи в Фэрбенке, прислушиваясь к плачу; я зациклилась на разбитых надеждах и смерти. Он же видел улики, и загадки, и волнения.

Была вторая зацепка и третья. Возможно, четвертая.

Через три недели после того, как я вступила во владение Фэрбенком, меня осенило, что я не могу вспомнить, когда последний раз звонила в римскую полицию или перебирала в уме улики из дела моих родителей. Я поняла, что жду информацию по четвертой зацепке.

– Что случилось с твоим сыном? – спросила я влажный воздух Фэрбенка. Могла существовать другая ветвь Холдеров. Родственники, о которых я даже не подозревала.

Четвертая зацепка ни к чему не привела. Уилл сказал, что средства, выделенные на поиск сундука, почти исчерпались, и начались разговоры о том, чтобы сдаться. Это стало бы потерей, такой потерей, и я не могла смириться с этой мыслью. Я всю ночь бродила по Фэрбенку и слышала тихий плач. На моих щеках были слезы. Когда солнце взошло, я вытерла их. А может, это сделала за меня Мэри.

Когда Нью-Йорк проснулся, я набрала телефонный номер. Несколько секунд молчания, после того как мой былой издатель сняла трубку. Я знала, что должна умолять. Должна просить прощения. Я испортила ее репутацию в издательстве. Я была ее автором – и провалилась.

– Я готова вернуться к работе, – поклялась я. – Хочу написать книгу в честь Шерлока Холмса. О моей родственнице. Ее дядя – мой двоюродный прапрадедушка – был клиентом Холмса, и она оказалась преступницей.

– Неужели. – Голос издателя потеплел. В нем звучал интерес. – Введи меня в курс дела.

Я рассказала ей историю Мэри Холдер и ее сундука, не упомянув о призраках. Не хотела, чтобы она решила, что я все еще не в себе.

– Но я пока не знаю, чем все закончится, – предупредила я.

– Что ж, ты пишешь ужасы. Можешь сделать концовку открытой. Сказать, что некоторые загадки не следует решать.

– Да. Именно. Пусть читатели сами придумают концовку.

– Замечательно, – возбужденно согласилась она. Наша игра началась.

– А для обложки сфотографируем мой дом, – добавила я. – К тому моменту он будет прекрасен.

Он и сейчас прекрасен, услышала я шепот Мэри. А может, свой собственный. Я не знала, и это не имело значения. Ни малейшего.

Макпарланд припарковался на свободном месте возле стрип-молла «Санта-Моника», выключил двигатель и вылез из машины, прихватив с переднего сиденья папку с бумагами. До небольшого офиса занимавшейся депонированием фирмы было несколько дверей, однако через окна он видел, что Рейчел уже пришла и сидит в углу. Он открыл дверь и обратился к женщине за стойкой:

– Джеймс Макпарланд, завершение депонирования «Аризона-эйв». Этим занимается Бетти.

Не отрывая глаз от экрана, женщина махнула рукой в глубину офиса:

– Она в комнате для совещаний.

Макпарланд обогнул стойку и вошел в маленькую комнату для совещаний. Почти без мебели, со стеклянными стенами, тонкими жалюзи, которые можно было при необходимости закрыть, чтобы уединиться, дешевым столом и восемью стульями. Рейчел сидела с одной стороны стола, а другая женщина – очевидно, Бетти – передавала ей документы на подпись. Когда он вошел, обе подняли головы.

– Мистер Макпарланд? – сказала Бетти. – Миссис Ланд почти закончила. Я помогу вам подписать бумаги.

– Хорошо, – ответил Макпарланд, садясь напротив Рейчел. Посмотрел сквозь окно за ее спиной на парковку, залитую ослепительным солнцем.

Рейчел подписала последний документ, положила ручку и посмотрела на Макпарланда. Как обычно, его сердце ускорило бег.

– Как ты? – спросила она. – Шарлотта говорит, в разъездах.

Он пожал плечами.

– Ну да, пришлось съездить к клиенту в Нью-Йорк. Всего на несколько дней. А как ты?

Рейчел улыбнулась.

– Отлично. Просто замечательно. – Макпарланд обожал ее улыбку. – Как Шерлок?

Он улыбнулся в ответ. Это была их любимая шутка, еще со времен юридической школы, когда Рейчел купила ему аннотированное издание рассказов Конан Дойла, и Макпарланд попал на крючок. Он особенно восхитился, узнав, что его двоюродный прапрадед стал прототипом одного из агентов Пинкертона, появившегося в одной из историй. Макпарланд подумал, что его странное увлечение Холмсом и миром Великого детектива всегда забавляло Рейчел, особенно шерлокианская «игра», заключавшаяся в том, чтобы делать вид, будто Холмс и Уотсон существовали на самом деле.

Он повернулся к Бетти.

– Не могли бы вы дать нам несколько минут, прежде чем заняться со мной этим? – спросил он, показав на стопку юридических документов.

– Конечно, – ответила Бетти и встала. – Я буду за своим столом.

И вышла, закрыв стеклянную дверь.

Рейчел пошевелилась. Макпарланд отметил, что на ней тренировочный костюм, но, как обычно, она выглядела элегантно. Маленькая бриллиантовая подвеска сверкала на ее шее. Она немного хмурилась.

– Знаешь, никогда не думала, что ты захочешь продать здание.

Макпарланд снова пожал плечами.

– У меня не было выбора. В КУЛА[23] сказали: продавайте – или мы вас заставим. Нам заплатили приличную цену. Помнишь, когда мы его купили?

– Тринадцать лет назад, – сказала Рейчел. – Помню, я здорово нервничала. Это казалось такой кучей денег – особенно из-за младенца… Мы здорово поиздержались, но ты в него верил.

– Я говорил, что это правильный поступок, – ответил Макпарланд. – И пожалуйста – теперь мы продаем его в три раза дороже, чем купили. И никаких налогов, по крайней мере, для тебя. – На лице Рейчел отразилось замешательство. – Из-за смерти Билла, – продолжил Макпарланд, смутившись. – Помнишь? Я объяснял принципы налогообложения? Ты вписала оба имени.

Рейчел кивнула.

– Ах да. Ты дал нам хороший совет. Когда Билл заболел. Спасибо.

Она слабо улыбнулась.

Макпарланд почувствовал, что его лицо пылает. Неужели он действительно покраснел?

– В этом преимущество бывшего мужа – налогового адвоката. Полагаю, единственное. – Пора сменить тему. – Как Шарлотта?

Рейчел нахмурилась.

– Ей четырнадцать, чего ты хочешь? У нее период «пожалуйста, господи, не дай мне стать такой же, как моя мать». Говорят, это пройдет, но пока у нас война. Может, свозишь ее куда-нибудь на выходные? Мне бы очень хотелось передохнуть от боевых действий.

Макпарланд улыбнулся.

– С удовольствием. Она еще не догадалась, что я не крутой, и мы могли бы неплохо провести время. Может, свожу ее в Сан-Франциско. Она была там совсем маленькой. Покажу ей гостиную Шерлока Холмса.

– Мы с Биллом возили ее на залив, когда ей исполнилось двенадцать, – сказала Рейчел. И быстро добавила: – Но все равно это хорошая идея. Своди ее на шопинг – в двенадцать она им не слишком интересовалась. И может, в художественные галереи. Кажется, ей нравятся школьные занятия по истории искусств. И конечно, покажи ей гостиную твоего друга Шерлока.